Елена Галкина - Тайны Русского каганата Страница 7

Итак, главной идеей этих двух оппозиционных официальному антинорманизму направлений в советской историографии была зависимость славянских племен накануне образования Древнерусского государства от скандинавов-варягов либо от иудейской Хазарии.

Именно идеологическим фактором объясняется и возобновление поисков племени русь в Балтийской Славонии как реального, основанного на богатой источниковой базе противовеса норманно-хазарским изысканиям. Данная теория не получила достойного развития, однако вызвала широкий резонанс в 1970-е гг. после статей историков патриотического направления А. Г. Кузьмина, В. Б. Вилинбахова и Н. С. Трухачева. Русский каганат и остров русов локализовались авторами на острове Рюген в Балтийском море. И если А. Г. Кузьмин[14] изначально предполагал неславянское происхождение руси и возможность существования нескольких «Руссий» в разных регионах Европы и различной этнической принадлежности, связь между которыми предстояло выяснить, то Трухачев отождествлял русов, упоминавшихся как в восточных, так и в западных и византийских источниках, либо с ругами – балтийскими славянами, либо с Киевской Русью[15]. Новые разыскания о Балтийской Руси требовали дальнейших глубоких исследований и порождали больше вопросов, чем ответов. Само предположение о существовании нескольких этносов Средневековья под одним (или сходными) названием могло получить развитие только при комплексном применении данных, собранных различными науками. Это шло вразрез с основной тенденцией исторической науки начиная с 1960-х гг. к выделению из нее новых самостоятельных «наук», претендующих на собственные методы исследования, а также с процессом самоизоляции смежных гуманитарных наук, в первую очередь лингвистики. Потому оно не было использовано в разработках последующих лет.

В результате уже в начале 1980-х гг. норманно-хазарское видение истории Восточной Европы VIII – X вв. преобладало в историографии во многом и потому, что его противники, имея официальную поддержку, часто не утруждали себя доказательствами, не особенно обращали внимание на то, в каком направлении развиваются вспомогательные исторические дисциплины. Разыскания норманистов и хазароведов были некритично приняты за основу зарубежными медиевистами и славистами.

Современные ученые и русские древности

Когда вместе с ломкой социально-экономической структуры России и сменой политического курса в середине 1980-х гг. симпатии правящей верхушки, соответственно, перешли от славян к норманнам и хазарам, оказалось, что многие археологи, специалисты по нумизматике, эпиграфике прочно стоят на позициях норманско-хазарской версии, которая весьма быстро обрела очертания целостной концепции.

На сегодняшний день эти построения наиболее полно выражены в монографиях и статьях В. Я. Петрухина, сумевшего в 1998 г. защитить докторскую диссертацию, основанную на много раз опровергнутых аргументах основоположника норманизма З. Байера. Петрухин при поддержке скандинависта Е. А. Мельниковой и визинтиниста М. В. Бибикова возвращается к неестественной скандинавской этимологии корня «рус» – rops – типа ropskarl со значением «гребец», «участник походов на гребных судах»[16].

Возникла эта идея из давнего аргумента норманистов о том, что финноязычные народы называют Швецию Ruotsi, Rootsi. Но еще в XVIII столетии противники шведского миссионерства у диких славян заметили, что Древнюю Русь, а потом Россию эстонцы и финны почему-то именуют Венелайнен, Венея, Венемаа, а в шведском языке (как и в других германских) слова «Руотси» нет. В XIX в. добросовестные ученые норманского направления сами отказались от сомнительной этимологии, ибо выяснилось, что «Руотси» финно-угры называли еще и Ливонию, а значит это слово «Страна скал». Поэтому современные скандинавоманы и придумали «гребцов»…

Петрухин полностью отождествляет скандинавов, варягов и русов, пытаясь при этом объединить большинство классических источников по проблеме. Совершенно «неподходящие» письменные памятники, к примеру, свидетельство сирийской хроники Псевдозахарии с локализацией росов в Северном Причерноморье в VI в., автор объявляет недостоверными. Восточную Европу в соответствии с норманно-хазарской концепцией Петрухин видит поделенной между двумя «империями» – Хазарским каганатом на юге и Норманнским (Русским) на севере, причем в начале IX в. все восточные славяне оказываются в зависимости от хазар (поляне, северяне, вятичи, радимичи) или варягов – скандинавов (кривичи, словене)[17].

Русский каганат восточных источников и Бертинских анналов исследователь рассматривает в альтернативе «скандинавы – Киев» и локализует в районе Ладоги, ибо в Киеве начала IX в. нет монетных кладов и «скандинавских» археологических комлексов. При аргументации разделении Восточно-Европейской равнины на сферы норманнского и хазарского влияния В. Я. Петрухин широко использует археологический материал самой развитой в Восточной Европе культуры – салтово-маяцкой, трактуя ее как государственную для Хазарского каганата. Титул хакана у русов-норманнов ученый муж понимает как свидетельство не территориального соседства с хазарами, а «политического» («русь претендовала на роль, равную хазарам»).

Эта интерпретация предыстории Киевской Руси на данном этапе принимается почти всеми источниковедами и археологами, несмотря на то что логика Петрухина и уровень его аргументации не поднимается выше норманистов XVIII в., а археологические и письменные источники, данные смежных дисциплин и лингвистики трактуются крайне произвольно. Не смущают неонорманистов и новейшие данные антропологии – науки, которую трудно упрекнуть в гипотетичности. В настоящее время скандинавскими признаются лишь три краниологические серии: из курганов Шестовицы (вторая половина Х в.), Старой Ладоги (не ранее XI в.) и Куреванихи-2 (XII – XIII вв.)[18], а так называемые «скандинавские комплексы» были характерны для всего циркумбалтийского региона.

В знаменитых дружинных могильниках Гнездово и Тимерево, инвентарь которых норманисты до сих пор трактуют как скандинавский, после смены погребального обряда на ингумацию (трупоположение), нет ни одной близкой к скандинавским к раниологической серии.

Но неонорманисты игнорируют не только современные объективные исследования, но и наследие историографии прошлого, накопленное за три века дискуссии о происхождении племени русь.

С альтернативной и относительно новой версией выступил лишь археолог, автор одной из основных концепций этногенеза славян, В. В. Седов, всегда занимавший компромиссную позицию в спорах о начале Руси. В 1998 г. он посвятил отдельную статью проблеме Русского каганата, а годом позже включил результаты исследования в монографию «Древнерусская народность».

Декларируя антинорманистские взгляды, В. В. Седов отождествляет Русский каганат с территорией, принадлежавшей славянам волынцевской археологической культуры конца VII – VIII вв., распространявшейся от Левобережья Днепра до бассейна Среднего Дона и Верхней Оки.

Работа Седова стала первой попыткой локализации Русского каганата как самостоятельного сильногого сударства на основе комплексного использования данных археологии, нумизматики, лингвистики и аутентичных письменных источников. Автор верно отмечает один из главных просчетов своих предшественников и оппонентов: информация о русах, содержащаяся в арабо-персидских и византийских источниках IX – XII вв., обычно рассматривается суммарно, без выделения исторических периодов. Хотя этнокультурная карта Восточной Европы начала IX в. очень отличалась от следующих столетий.

Действительно, к 1990-м гг. археологами были выделены ареалы практически всех культурно-исторических общностей Восточной Европы VIII – IX вв. Самостоятельность и важную политическую роль Русского каганата Седов доказывает, развивая почти забытые идеи Д. И. Иловайского и Г. В. Вернадского о могучем западном противнике Хазарии, против которого был построен Саркел[19]. Археолог отмечает такую черту государственности, как собственная монета, правильно отрицая развитие монетного дела в жившей транзитной торговлей Хазарии (что по нынешним временам уже немалая смелость). Широко используется ученым и информация о территории русов в восточных источниках и Баварском географе, которые однозначно локализуют русов начала IX в. западнее хазар и восточнее славянских племен Среднего Поднепровья.

Резкое разделение русов и славян в арабо-персидской географии Седов объясняет долгой изолированностью племен волынцевской культуры от остального славянского мира (волынцевская культура генетически связана со славянским населением Поволжья IV – VII вв.). Существование Русского каганата, объединявшего полян, северян, вятичей и донских славян при главенстве русов-волынцевцев, Седов датирует 830—860-ми гг. (начало государственности связано с освобождением от хазар, гибель – с подчинением им же, подтвержденным Начальной летописью).