Эльвира Ватала - Великие рогоносцы Страница 7

«Все это очень хорошо, — говорит клиент, — и вполне меня возбудило бы, но нельзя ли что-нибудь особенное, с перчиком, так сказать».

«Ах особенное, — говорит Тереза, — так бы сразу и говорили, — мы понимаем: традиционные методы немного клиентам приедаются. Нет ничего проще предложить вам особенное. Но и цена, вы сами понимаете». «Какие могут быть разговоры, — отвечает клиент, — лишь бы тело довольно было». И они направляются в особую комнатку, где происходит оздоровительная процедура под названием «лошадка». «Лошадкой» будет обнаженная девушка, скованная по рукам и ногам и расположенная с широко открывающимися гениталиями на стуле «либертина». Под «лошадку» ляжет клиент, стараясь своим «инструментом» точно попасть в открытое для наслаждения место девушки. Если клиент не сразу попадет в роскошное местечко, не беда, Тереза Беркли поможет. Клиента тоже сковывают по рукам и ногам, и теперь Тереза Беркли, облаченная в кожаный костюм с короткими штанишками будет изящной плеточкой лупить что есть сил по телам совокупляющихся девушки и клиента. Да что мы тут вам будем описывать, дорогой читатель, процедуру «лошадки», если почти ни один из фильмов западного телевидения не обходится без этой утонченной процедуры наслаждения, пионером которой была знаменитая хозяйка парижского борделя Тереза Беркли.

Мы на странице этой книги осмелимся высказать кощунственную мысль: пройдут десятилетия и учение де Сада, который не воображал себе физического удовольствия без нанесения боли, возвысится до ранга канона. Так, наш сегодняшний мир гигантскими темпами летит к… жестокости и жестоким наслаждениям. Мать, бичующая своего ребенка, то есть элементарно порющая его ремнем! Мать сегодняшнего дня. Не получает ли она своеобразного наслаждения и компенсации за все ее трудности и неудачи жизни? Адольфа Гитлера отец очень бил. Это было даже не битье, а какое-то дикое истязание ребенка. Методично, регулярно, как чистку зубов, независимо от степени его провинности и даже при полном таковой отсутствии Гитлера били. Били так, что кожа слезала с его спины. Били не в аффекте, чтобы утолить свою злость, но почти добродушно, почти с веселой улыбкой, ибо процедура битья была воспитанием, одним из действенных методов. Когда Адольф Гитлер убежал из дому, не выдержав жестокого битья, отец его поймал и избил так, что если бы не мать — то забил бы до смерти.

И те издевательства над человечеством в виде концентрационных лагерей, это ли не последствия жестокого обращения в детстве?

Людовик XIV — справедливый король-солнце — издал приказ о том, чтобы в школах ленивых детей наказывали розгой. С розгой ходили воспитательницы и Людовиков XV и XVI, и только одна единственная воспитательница в мире, фаворитка Людовика XIV Ментенон, не признавала розг. «Хорошо, что меня били в детстве, теперь я буду бить своих детей», — сказал некто Лоурс и, усовершенствуя метод битья, включил электрический шнур для своего трехлетнего сына.

Павел I пригласил в учителя к своим двум младшим сыновьям Николаю и Михаилу генерала Ламздерфа. И с чего тот начинает «учение»? С битья, конечно. Он сек детей розгами почти ежедневно и этот испытанный прием воздействия был разрешен, конечно же, самим отцом — императором Павлом. Каждое наказание заносилось для памяти в специальный журнал занятий с принцами. Не ограничиваясь розгами, он бил их линейками, шомполами и вообще всем, что попадалось под руку. А однажды, выйдя из себя, схватил Николая за шиворот, поднял его в воздух и так ударил о стену головой, что ребенок лишился сознания. И что? А палочный строй, через который проводили провинившегося солдата, вам знаком? Кто его ввел? — Николай I, так жестоко битый в детстве.

Во всех школах, костелах Западной Европы в девятнадцатом веке как элементарная форма воспитания вводилось наказание розгами. Забыли, что еще древний Катон говорил, что «кто бьет жену или ребенка, поднимает руку на святость». «Садизм видит в избиении ребенка источник полового возбуждения», — это сказал Молль, ученый-сексопатолог с большим опытом. «Розга детей уму учит, а крестьянина дубовая полка», — говорил Я. Тазбир.

Наблюдается, дорогой читатель, интересное явление, оказывается, что многочисленным целям, по мнению многих, служит бичевание! Во-первых — это воспитательный метод, во-вторых — это источник эротических наслаждений. Соединение этих двух методов рождает нам патологическую натуру — жестокую, эгоистичную, не считающуюся ни с какими моральными догмами — преступную личность.

Еще в Древнем Риме мужчин, которые не имели детей, приговаривали к общественному бичеванию, и один раз в год их можно было лупить что есть мочи кому угодно. Даже день для такой цели был специально в календаре выделен. Если мы все радуемся и отмечаем, например, День первого мая, День всех трудящихся, то в Древнем Риме днем для бичевания был Лупекарь.

Уже с тринадцатого века появилась религиозная секта бичующих — хлыстов. К ним принадлежал и наш Григорий Распутин. Под маркой очищения греховного тела, они удовлетворяли свои самые низменные потребности похоти, ибо собравшись все вместе, начав «радение» молитвенным пением и плясками, «докатывались» до того, что обезумев от похоти, накидывались друг на друга и совокуплялись с кем придется — старики с молоденькими и наоборот. Очистив греховное тело, переходим к прозаическим мирским делам и, стоя с требником в церкви и с устами молитвенными, никто бы не мог себе даже представить, какие оргии совершались ими ночью.

Недавно нам показывали по телевидению бразильский праздник маскарада. Маскарад длится несколько дней — это праздник радости, веселья, немыслимых костюмов. Но вот движется секта бичующих. Идут рядами. Каждый последующий бьет предыдущего, и у того вся спина исполосована кровавыми полосами. Скоро полезет кожа, обнажая кровавое мясо. В конце ряда идет маленький голенький мальчик лет эдак шести-семи и сзади женщина, она методически бьет его бичом и спина ребенка ничем не отличается от спин идущих впереди мужчин. Во имя чего все это делается? Религия, раз и навсегда заклеймившая наслаждения, выбрала для своей акцептации простую форму флагелляции, обвесив ее догмами о милосердии и очищении тела.

Флагелляция была, есть и будет до тех пор, пока человечество не исправит свою психику. Но поскольку психика человека так порочна, то ей нужна флагелляция! Свою лепту в это явление внесли и люди искусства. Великие художники начали писать картины о флагелляции. Джон Клеланд, французский художник, известен своей картиной под характерным названием: «Порка как элемент эротического стимула». Что она изображает? Зажатая между ногами мужчины женщина на скамейке подставляет свой зад розге! Великий Микеланджело нарисовал картину «Бичевание» — монахи бичуют другого монаха и его спина вся в крови. Дю Барри флагелляции подвергалась из-за своей слишком испорченной натуры. Научила все-таки этому и Людовика XV.

Конфетки, начиненные шпанскими мушками, стали чуть ли ни ежедневным лакомством короля.

Изысканные, наполненные музыкой, поэзией, танцами, философскими разговорами вечера эпохи маркизы Помпадур сейчас превратились в грубые оргии с их безудержным развратом. Одетая сегодня пастушкой, завтра Дианой или наложницей из турецкого гарема, Дю Барри наследовала в этом отношении маскарады Помпадур, но внесла в них всю пропитанную эротикой и далекую от изящества струю. Дю Барри не носила корсета. В полупрозрачных пеньюарах, с распущенными волосами, могла появиться вдруг за обеденным столом и, когда все с недоумением смотрели на такое беспрецедентное нарушение этикета, она только недовольно пожимала плечами. Из Версаля исчезла чопорность и скука. Когда Людовик XV, недовольный долгим ожиданием за столом, потребовал ее немедленного прихода, она явилась к нему в полунакинутом пеньюаре, с одной стороны законченной прической, с другой стороны головы даже не начатой, и сказала невинно королю: «Вы так хотели». Пренебрежение манерами, королем и обществом стало ее второй натурой. Она могла поставить на стол во время обеда свою маленькую собачку Бижу, стоящую перед гостями на задних лапках, и бесцеремонно толкнуть короля в бок, разговаривающего с министром: «Да смотрите же, как Бижу служит».

О слишком бурных ночах короля с Дю Барри знали все во дворце. Их уставшие лица носили отпечаток ночных утех. I а же графиня Дженлис пишет: «Встречали мы Дю Барри везде. Одевалась она прекрасно и с большим вкусом. Днем ее лицо выглядело постаревшим и веснушки, портившие ее, еще ярче выступали. Вела она себя ужасно нагло. Черты ее лица не были красивы, но у нее были светлые волосы хорошего цвета, хорошие зубы и, в общем, довольно приятная физиономия».

С удивительной быстротой удалось графине Дю Барри занять положение маркизы Помпадур. Она уже живет в ее бывших покоях, над королем, в спальню к которому вела узкая винтовая лестница, соединяющая оба этажа. Только из апартаментов Помпадур исчезли книги. Их место занял саксонский фарфор и статуэтки из черного дерева с глазами божков из жемчуга. Все приемы использовала Дю Барри, чтобы завоевать себе расположение придворных светских дам. Там где не действовали угрозы, действовал простой шантаж. Однажды она объявила королю, что устраивает у себя чаепитие и приглашает знатных дам. «Да кто же придет?» — усомнился король. «Придут, никуда не денутся, — уверенно заявила Дю Барри и к каждому пригласительному билетику приписала: „Его величество почтит меня своим присутствием“. Попробуйте, дамы, не придите к ней на чай, после такого анонса!»