Иван Спасский - Русская монетная система Страница 7

Кожаные деньги — вытертая пушнина. В первой четверти XIX в. родилось третье течение теории кожаных денег, опиравшееся на все возраставший круг публикаций переводов сочинений арабских географов. Хорошо известной особенностью средневековой литературы был компилятивный принцип, возводивший в наивысшую заслугу ученого пересказ всего, что писалось по данному вопросу до него. Поэтому обилие однородных сообщений о Древней Руси нельзя переоценивать даже в том случае, если известно, что отдельные авторы сами встречались с теми, о ком писали, на рубежах загадочной северной страны или даже побывали на ее территории. Исторические факты и вымысел переплетаются в этих сочинениях самым причудливым образом.

Нужно еще сказать, что эти труды, копировавшиеся в древности писцами, дошли до нас в более или менее поздних списках труднейшего арабского письма, в котором достаточно такой описки, как пропуск точки или помарки в виде завитка, и т. п., чтобы совершенно изменить смысл. Без толкования и допущений перевод этих источников вообще совершенно невозможен. В интересующей нас области можно привести примеры, когда перевод разных списков одного сочинения дает диаметрально противоположные утверждения. Стоит подчеркнуть также, что представления немногих очевидцев, породившие всю эту литературу, фактически касались одной какой-то точки на карте Древней Руси, и по значению, а главное по всеобщности, их, конечно, не стоит приравнивать к таким всеобъемлющим трудам, как, скажем, географическое описание «Россия» П. П. Семенова-Тян-Шанского!

Нас интересует только одна тема: учитывая отмеченный выше компилятивный принцип этой литературы и пристрастие ко всему чудесному, диковинному, ее памятники следует разделить на первичные и вторичные, т. е. производные, и рассматривать только первые. К вторичным можно отнести, например, поэму «Искандер-намэ» Низами, в которой рассказывается о битвах Александра Македонского с русскими, и где пленные объясняют победителю, что у них дороже золота и серебра ценятся сшитые в огромные полотнища, сами по себе никуда не годные, ветхие и вытертые до полной потери шерстного покрова — так сказать «бывшие» — пушные шкурки.

Что касается наиболее важного для нас сообщения в основном фонде памятников письменности, то после критического сравнения всех редакций, отделив все спорное, вроде названий животных, вопроса о том, вывозятся ли или не могут вывозиться за границу шкурки и т. д., можно придти к наиболее краткой формуле, приемлемой для сторонников любых взглядов в данном вопросе: «у русских платежная роль принадлежит пушным шкуркам, имеющим в целости лапы, хвосты, головы и т. п., но без шерсти».

Многие и разновременные исторические источники содержат сведения чисто товароведческого характера о древнерусской пушной торговле. Особенно большое внимание в них уделяется вопросу о подделке мехов, имевшей целью ввести покупателя в заблуждение относительно сортности товара. Среди различных приемов фальсификаторов особое внимание отводится выщипыванию небольшого количества шерстинок, присутствие которых в мехе снижает его ценность, так как свидетельствует об убое животного в период линьки. Это важное сообщение не может не привлечь внимания, если учесть, что в рассматриваемых арабских сочинениях русскому «шерсть» всегда соответствует слово (му, муй). Количественная форма (множественного или единственного числа) в нем не выражена, и оно допускает не только собирательное значение — «шерсть», «волосы», но и количественно ограниченное, что делает возможным перевод — «без волосков», «без шерстинок». Если учесть, что великолепная русская пушнина, теплая, мягкая и пушистая, была едва ли не основным, что влекло на Русь купцов с Востока, то поиски именно такой первоосновы интересующего нас сообщения арабских писателей заслуживают внимания.

Таков — по необходимости в самых кратких чертах — вопрос о кожаных деньгах в нашей исторической литературе. Независимо от нынешних возможностей нумизматики и археологии, он и сегодня не может быть снят с обсуждения. Хотя и ослаблена аргументация сторонников теории всеобщих кожаных денег, все же остаются еще некоторые поддающиеся тому или иному толкованию документы, за которыми могут стоять те или иные факты, вплоть до имевшего где-то и когда-то место платежного использования каких-то головок. Незачем говорить как важен в данном случае подход к вопросу о возможности сколько-нибудь широкого существования в древнем и средневековом обществе условных знаков денег с позиций учения о деньгах марксистской политической экономии.

Археология и нумизматика в настоящее время располагают обширными и достоверными данными об обращении в Древней Руси серебра как в виде иноземной и отчасти русской монеты, так и слитков, и до сих пор не знают каких-либо русских кожаных денег старее, чем «кожаные жеребья» XVII в. Тем не менее безоговорочное и необоснованное утверждение о всеобщем обращении в течение многих веков кожаных денег на территории всей Древней Руси все еще встречается в нашей современной литературе [1].

[1] Например, в книге И. Я. Депмана «Меры и метрическая система», Учпедгиз, 1954

Рис. 15. Римские монеты. Денарий имп. Септимия Севера (193–211) антонинианимп. Филиппа Старшего (244–249).

Римские монеты. Для территории средней полосы Восточной Европы, на которой к концу первого тысячелетия н. э. сложились крупные славянские государства, древнейшим монетным металлом, как и для всей территории Западной Европы, было серебро. В виде иноземной монеты, а также в виде весового металла серебро обращалось на этой территории задолго до возникновения первых государственных образований средневековья и стало наиболее привычным платежным средством. На нем же строились и первые местные денежные системы. Для славян слово сребро долго было синонимом денег, подобно argent в современном французском языке. Золото, издавна известное как материал для драгоценных изделий, почти не появлялось здесь в виде иноземной монеты, и в силу его редкости могло лишь крайне ограниченно выступать в роли платежного средства.

Небольшие плотные серебряные монеты с изображением головы римского императора или императрицы на одной стороне, с какими-либо фигурами или группами — на другой и с четкими латинскими надписями были первыми монетами, с которыми познакомились древнейшие племена Восточной Европы, в том числе и славянские. В Западной Европе длительное обращение римской серебряной монеты оказало заметное влияние на становление первых монетных систем, оставив след, в частности, даже в языке. Название монеты в английском языке — сот и это же слово во французском (со значением «чекан», «штемпель») восходят к термину поздней латыни cuneus — кованый, сделанный из металла. Есть основания для поисков воздействий подобного рода и в славянской среде.

Находки отдельных экземпляров и кладов римских серебряных денариев и антонианов I–III вв. чрезвычайно обильны в Белоруссии и на Украине; не случайно на территории древнейшего русского города Киева и его ближайших окрестностей отмечено их так много. Редкие находки римских монет известны и дальше к северу, на территории РСФСР; много их в Прибалтике. Резкое падение качества серебра в монете Римской империи во время политического и экономического кризиса III в. обусловило почти полное прекращение притока римского серебра в Восточную Европу, однако в небольшом числе встречаются и монеты IV и даже V вв.

Римская золотая монета в ту же эпоху играла заметную роль в восточной торговле Рима, но на север, в Восточную Европу, совершенно не попадала. Большую редкость составляют находки на Украине римских золотых дарственных монетовидных медальонов II–IV вв. — своего рода медалей с ушками. Они свидетельствуют, вероятно, о непосредственных сношениях вождей местных племен с представителями администрации подвластных Риму смежных областей на юге. О таких медальонах шла речь в документах упоминавшегося выше судебного процесса из-за клада, найденного в 1610 г. на Волыни. В числе принадлежащих Эрмитажу медальонов находится медальон IV в. императоров Констанция из Лаврского клада и замечательный медальон IV в. императора Константина, найденный в 1915 или 1916 г. в земле при сооружении окопов на юго-западном фронте.

Рис. 16. Золотой медальон имп. Констанция II и Констанса (342–343). Из Лаврского клада.

Историки еще спорят о том, как долго продолжалось обращение римских монет после полного прекращения их притока, и даже о том, в какой мере римские монеты вообще могли служить платежным средством и средством внутреннего обращения для древнего населения Восточной Европы, в том числе и для ее древнейшего славянского населения. Чрезвычайное обилие находок и интенсивное образование многочисленных монетных кладов-сокровищ, преимущественно не очень крупных, само по себе говорит в пользу того, что однородные и равновесные кусочки серебра — римские монеты, в какой-то хотя бы и очень ограниченной уровнем экономического развития мере, уже являлись деньгами, т. е. выступали в той или иной, свойственной именно деньгам, роли. Функции накопления здесь, по всей вероятности, принадлежало основное место.