Прокопий Короленко - Черноморские казаки (сборник) Страница 7

Оплакивающий оное доброе время не берется быть истолкователем изменения, воспоследовавшего в климате Черноморья, на памяти одного только поколения людей. Но из его собственной памяти не испарились еще повествования древних историков о том, что за пятьсот лет до Рождества Христова Таврические cкифы, предприняв поход в Индию, переходили чрез Черное море по льду; что за сто лет до той же эры Митридат сражался со скифами на льдах того же моря, и что, наконец, в XI веке русский удельный князь Глеб, по льду Боспора Киммерийского, то есть Керченского пролива, измерял расстояние от Тмутаракани до Керчи. Выходит, что зима на Черноморье не есть явление новое. Ничто не ново под луною.

Рассказ пятый

Народность. — Религия. — Населенность. — Жилища. — Замечательные поселения. — Следы старинных селитеб. — Отличительные черты в быту общественном и семейном. — Отличительные качества нравственные

Черноморские казаки вышли из последней Запорожской Сечи и населили нынешний свой край в 1792 году. К первобытному их населению, состоявшему из двадцати тысяч «куренных» или служилых людей, присоединились по времени горсть запорожцев, вышедших из Турции, под именем Буджацких казаков, и два поселка добровольных выходцев из-за Кубани — черкес и татар. Сверх этих маловажных приселений сделаны были три раза значительные переселения на Землю Черноморцев малороссийских казаков из губерний Полтавской и Черниговской [7].

В позднейшее время возникли в пределах Черноморья два приморских поселения, с особыми сословиями, не имеющими ничего сходного с сословием казачьим. Мы будем касаться их только в показании статистических цифр; общие же сведения и заметки о разных сторонах народного быта и характера будут относиться всегда к господствующему сословию казачьему.

Малороссийские казаки, из которых набиралась Запорожская Сечь, во все время ее существования, — кровные родичи черноморцам; а потому приселения их, как ни были они значительны, не внесли никакой разноплеменности в население коренное, и в настоящее время весь войсковой состав черноморского народонаселения носит одну физиономию, запечатлен одной народностью — малороссийской. Самые инородцы (черкесы и татары), числительность которых не простирается далее одной тысячи мужеского пола душ, исчезая в массе господствующего населения, уже достаточно оказачились. Немало удивляет захожего русского человека, когда черкес заговорит с ним языком Пырятинского уезда. «Что за диво! — думает русский человек. — Нельзя сказать, чтоб был хохол, а говорит — из рук вон».

Черноморцы говорят малороссийским языком, хорошо сохранившимся. На столько же сохранились, под их военной кавказской оболочкой, черты малороссийской народности в нравах, обычаях, поверьях, в быту домашнем и общественном. Напев на клиросе, веснянка на улице, щедрованье под окном, жениханье на вечерницах и выбеленный угол хаты, и гребля с зелеными вербами, и вол в ярме, и конь под седлом — все напоминает вам на этой далекой кавказской Украине гетманскую Украину Наливайка и Хмельницкого.

Мыслю, следственно существую, сказано о немцах, по крайней мере сказано это у них. Пою, следственно живу, может быть сказано о племенах славянских. Так, старая песня гетманской Украины живет неразлучно с поколениями народа, перенесшего своих пенатов с Днепра на Кубань, и звучит она тысячеустной повестью о славных делах и высоких качествах праотцев, в завет правнукам, далеко ушедшим от предковских могил…

За исключением небольшого числа инородцев, все черноморские жители войскового состава исповедуют греко-русскую веру, за неприкосновенность которой их прадеды пролили потоки крови в борьбе с нетерпимостью польского католичества. Расколов нет. Жертвующая преданность народа к церкви беспредельна. Не бывает наследства, самого скромного, из которого бы какая-нибудь часть не поступила на церковь. В этом отношении черноморцы остаются верны святому обычаю своих предков: от всех приобретений меча и весла приносить лучшую часть храму Божию.

Инородцы, в войсковом составе находящиеся, принадлежат к последователям суннитского магометанства: татары — по задушевному верованию, черкесы — по имени. Здесь кстати будет заметить, что как шапсуги, к племени которых принадлежат черноморские черкесы, так и другие закубанские горцы слабо привязаны к исламу и недалеки от религиозного индифферентизма. Когда первый, еще не знавший, как взяться за свое дело, эмиссар Шамиля, Хаджи-Магомет, явился среди абадзехов (в 1841 году) и заговорил к ним, с высоты корана, о правоверии, то дворяне, бывшие в числе первых его слушателей, пожали от недоумения плечами и холодно отозвались, что такие речи прилично выслушивать только муллам, а не благородным уоркам (дворянам). Не дженет и гурии корана, а страх стыда и желание известности в своем обществе, — чтоб не сказать чувство чести и жажда славы, — одушевляют черкесского уорка на битвы и опасности. В недавние годы умер у абадзехов стодвадцатилетний старец, последний представитель того времени, когда горцы не были еще мусульманами, даже и по имени. Позднейшая турецкая пропаганда, наложившая клеймо ислама на окружавшие старца поколения, не имела над ним никакого действия. Новое вино неудобно вмещается в старый мех. Наконец, в последние минуты жизни абадзехского Мафусаила муллы приступили к нему с увещанием, чтоб, по крайней мере, в другой мир явился он правоверным, если не хотел быть таковым на сем свете. Ветхий днями горец не сдавался, и служители корана решились испытать над ним последнее средство: пламенным словом стали они рисовать воображению умирающего картины рая и ада, до которых оставался ему один только шаг и между которыми проход так узок, как лезвие шашки. Тогда умирающий пришел в волнение, закрыл глаза рукой и последним остававшимся у него голосом проговорил: «Не хочу в ваш ад, не хочу и в ваш рай; дайте мне спокойно уйти в то место, куда ушли добрые и честные люди — мои сверстники». И чрез минуту ушел.

Всех жителей в пределах Черноморья, обоего пола:

Казачьего сословия — 165 000 [8]

Городовых сословий портового города Ейска — 20 000

Немецких колонистов — 220

Итого — 185 220 душ.

Оставляя в стороне город Ейск и немецкую колонию, войдем в особенное рассмотрение казачьего населения. В вышепоказанной общей цифре 165 тысяч заключается мужеского 85 000 и женского пола 80 000 душ. Из двух миллионов трехсот тысяч десятин удобной, в пределах Черноморья, земли, — за указными отводами ее для кордонной линии, портового города Ейска и немецкой колонии, для войскового дворянства и духовенства, для почтовых станций и скотопрогонных дорог, для рыболовных, соляных и нефтяных промыслов, для мельниц и других отдельных надобностей, и наконец в запас для имеющего увеличиться народонаселения, — приходится в действительный надел казаков по шестнадцати десятин на душу мужеского пола.

В естественном движении казачьего народонаселения, средним числом, родится 5300 душ; браком сочетается 1250 пар; умирает 4000 лиц. Приращение составляют 1300 лиц в год.

Число умирающих к числу живущих относится как 1: 41.

Число заключаемых браков к общему числу жителей относится, как 1: 132.

Число рождающихся к общему числу жителей относится, как 1: 31.

Все вообще жители Черноморья, как казачьего, так и других сословий, населяют три города, одну немецкую колонию, шестьдесят три куреня, или станицы [9], пять поселков и до трех тысяч хуторов. Среди этого населения находятся две монашеские пустыни: мужеская и женская.

У черноморцев старого времени, как равно и у запорожцев, куренем называлась казарма, не только в смысле здания, но, еще более, в смысле помещавшейся в ней самостоятельной части войска, поставленного на походную ногу, мобилизованного. Каждый курень имел приписанное к нему село, или несколько сел, откуда снабжался жизненными припасами. С 1803 года, по заменении куреней, в смысле частей войска, полками, название это осталось при селах, которые в позднейшее время стали называться и станицами, для сходства с другими казачьими войсками. За название станиц первые ухватились канцелярии, и с такой поспешностью, как за замену слова сей словом этот.

Курени носят те же названия, какие исстари существовали в Запорожском войске. Из них лежащие по Кубани, на линии, укреплены окопом и огорожею, в защиту от нападений горцев. Число дворов в курене простирается обыкновенно от 200 до 1000.

Край заселен неровно: на одной полосе народонаселение легло слишком густо, на другой слишком редко. Первая из этих крайностей не представляет никакой соразмерности между числом жителей и подлежащим им, по положению, количеством земли.