(Исецкий) Соломон - Ленин и его семья (Ульяновы) Страница 7

Я лишь отмечаю это сходство, не останавливаясь на доказательствах и обосновании его, ибо это потребовало бы зря много места и времени… да к тому же ведь и всякому это очевидно.

Конечно, правительство Столыпина свирепо, по-боль­шевистски (явное преувеличение, эта «свирепость» была реакцией на революционный терроризм того периода. — Ред.), расправившееся с революцией, обрушилось всей тяжестью на максималистское движение, которое, кстати сказать, в значительной степени сплеталось с вульгар­ным анархизмом (Видным и талантливым представителем анархо-максимализма был молодой талантливый философ Рысс, писавший под псевдонимом Марфа Борецкая. Как известно, он был повешен в Киеве. Отмечу, что Рысс, как он признавался сам, был в сношениях с русской охранкой, но, по его словам, лишь в интересах революции. Я его немного знал (Харьков, 1904—1905 гг.) и помню его как яркого, талантливого чело­века и увлекательного оратора. — Авт. ).

Течение это было подавлено, как и все движение 1905 года, и спасшиеся от тюрем и висе­лиц бежали за границу. Было несколько таких максима­листов-эмигрантов и в Брюсселе в описываемую эпоху. Среди них был один юноша, вышедший из школы до окончания ее, чтобы служить революции, которого я на­зову просто Саней. Ему было всего 18 лет. Очень не­глупый, даже талантливый в некоторых отношениях, он обладал чисто обломовской леностью ума и слабостью характера, что и вело в общем к его глубокому невеже­ству. Он очень бедствовал за границей, вечно попадая под дурное влияние отбросов эмиграции, шантажировав­ших и обиравших его и толкавших по слабости его ха­рактера на недостойные поступки. Мне пришлось много повозиться с этим юношей, в глубине души хорошим и даже детски честным…

Он часто бывал у меня, заходил и во время пребы­вания Ленина, которому я как-то охарактеризовал его. Был он очень застенчив, Ленин смущал его своим зна­чением, и он до глупости робел перед ним.

— А, товарищ Саня! — приветствовал его однажды Ленин, когда Саня зашел ко мне. — Ну, как обстоит дело с максимализмом? Скоро вы нам дадите социали­стический строй? Да, кстати, и царство небесное на земле? Пора бы, товарищ, пора, а то ведь душа засох­ла…

Бедный юноша от этого вопроса, что называется, осел. Он был тяжел на слова и свободно говорил только в обществе, где с ним были нежны и теплы. Здесь же он от смущения и покраснел и побледнел и стал гово­рить что-то совершенно нечленораздельное. Я пошел ему на выручку и старался за него отшутиться перед Лени­ным, который, видя перед собой весьма слабого против­ника, обрушился на него со всем своим обычным арсе­налом.

— Я не понимаю людей, — резко нападал он на беспомощного и пришипившегося Саню и, по своему обыкновению, продолжал, встав из-за стола и начав хо­дить взад и вперед по комнате: — Совершенно не понимаю, как умный человек — а я, надеюсь, имею честь говорить с таковым — может лелеять мечты, и не толь­ко мечты, а и рисковать и работать во имя немедленно­го интегрального социализма? Какие у вас обоснова­ния? — резко остановившись перед Саней, в упор по­ставил он свой вопрос. — А?… Но только не разводите мне утопий, — это, мил человек, ни к чему… Ну, я слушаю, с глубоким (подчеркнул он) к вам почтением.

— Да, мы, — медленно, точно выжимая из себя прессом слова, беспомощно мямлил Саня, как ученик на экзамене, бросая на меня умоляющие взгляды, — мы считаем… эээ… согласно Марксу, что конкурен­ция… концентрация капитала… орудий производства… словом, что настал момент окончательной экспроприа­ции… эээ…

— Ха-ха-ха! — злобно рассмеялся Ленин, заранее торжествуя легкую победу. — Слыхали мы все это, гос­подин мой хороший в сапогах, слыхали, и не раз… Все это праздные измышления «скорбных разумом невтонов», или, вернее, социалистическая маниловщина с ее моста­ми, лавками и прочими побрякушками… голая и вред­ная утопия… Чистейшей воды фурьеризм или «Нью-Гармони» папаши Оуэна… Неужели вы не понимаете, что ставка на немедленный социализм не выдерживает даже самой поверхностной критики?! Неужели вы не понима­ете, что при современном соотношении общественных сил, при слабом развитии во всем мире, а не то что в нашей заскорузлой Расее-матушке, господин мой хоро­ший, а именно и точно при слабом развитии во всем мире капитализма нас отделяют от момента обобществ­ления сотни, если не тысячи лет, но сотни-то во всяком случае… Надо обладать поистине гениальным узколобием, чтобы верить в немедленный социализм… Ха-ха-ха! Где там! Нам вынь да положи вот сию же минуту «Красную звезду» моего друга Александра Александрови­ча (Речь идет о нашумевшем в свое время романе А. А. Малинов­ского (Богданова) «Красная звезда», в котором автор талантливо вос­производил социалистическую утопию. Роман очень захватил молодежь того времени. — Авт. )… на меньшее мы не согласны! Никак нет, ни Боже мой, — на меньшее мы не согласны! И зря он написал этот роман, ибо он только окончательно совращает с пути истины всех скорбных главой, имя же им легион, и заставляет их лелеять, по выражению моего друга «его величества Божьею милостью Николая II», несбы­точные мечтания…

Он остановился на минуту, подошел к столу, отпил чаю и снова заходил по комнате.

— Да, я говорю, несбыточные мечтания, — продол­жал он. — И горе нам было бы, нам и всему миру, если бы каким-нибудь хоботом, какой-нибудь нелепой авантюрой Россия или какой угодно, даже самый циви­лизованный по нынешним временам народ был бы ввер­гнут в социалистический строй в современную нам эпо­ху! Это явилось бы бедствием, мировым бедствием, от которого человечество не оправилось бы в течение сто­летий!.. Да, прав Иисус Христос, — что ни говорите, а он -был не дурак, — и вам, милейший, следовало бы помнить, что он говорил: «Блюдите, да не соблазните единого от малых сил…» А что такое народ, толпа?! Это именно те «малые», о которых он говорил!.. Это со­блазн — преступление перед всем миром, перед всем человечеством!! Да, именно. И сколько все мы, пишу­щие, и говорили, и писали, предостерегая от увлечения социалистическими утопиями, сколько мы доказываем, что всякого рода фурьеризмы (от Фурье. — Ред.), прудонизмы (от П. Ж. Прудона. — Ред.) и оуэнизмы (от Р. Оуэна. — Ред.) ведут только в конечном счете к ре­акции, глубокой, душной, безысходной реакции, чрева­той знаете чем?! — и он вплотную остановился перед несчастным Саней, как бы ожидая от него ответа…

Но тот, точно ошпаренный, упорно молчал. Ленин ждал. Саня, как школьник, не приготовивший урока, не зная, что сказать, стал откашливаться — было жалко на него смотреть.

— Хе, — злорадно снова заговорил Ленив, — зк-хе… Так вот я вам скажу, мой мудрый и почтенней­ший Сократ, чем это чревато. Неизбежная в таком случае реакция привела бы к тому, что здоровая сама по себе идея социализма погибла бы, если не совсем, то ее движение было бы застопорено на много десяти­летий! Человечество надолго бы было иммунитировано (от иммунитета. — Ред.) этой предохранительной вак­циной социализма и получило бы полнейший отврат к нему… Конечно, в конце концов социализм восторжест­вует, но эта реакция, повторяю, задержала бы посту­пательное движение его и столь любезную вашему сер­дцу, не говорю, уму — об уме не приходится гово­рить — экспроприацию и обобществление капитала… И мы, убежденные социалисты-диалектики, не можем иначе как с глубокой враждой относиться к максима­лизму, под каким бы соусом он ни подавался, как к самому реакционному течению…

— А сколько, кстати, вам лет?! — вдруг оборвав сам себя, резко спросил он Саню, и его маленькие глазки засветились хитрым и злым огоньком.

Весь красный и обливаясь потом, несчастный, затю­канный Саня, прокашлявшись, каким-то замогильным густым басом ответил:

— Почти девятнадцать…

— Ха-ха-ха! Только-то? А не шестнадцать?!.. Ну да все равно… Пушкина помните? Помните: «Так розгами его!» — сказал Зевс в известном стихотворении… ха-ха-ха (Я нарочно так подробно привел эту декларацию Ленина. Она любопытна как антитеза всему современному ленинизму, сталинизму и пр. Она интересна и для сопоставления ее с ответом Ленина мне, ког­да вскоре после большевистского переворота я, приехав в Петербург, беседовал на эту тему с Лениным. Позволю себе сослаться на это мес­то из моих воспоминаний («Среди красных вождей») и привести наш разговор:

«Скажите мне, Владимир Ильич, как старому товарищу, — сказал я, — что тут делается? Неужели это ставка на социализм, на остров «Утопия», только в колоссальном размере, — я ничего не понимаю…

— Никакого острова «Утопии» здесь нет, — резко ответил он то­ном очень властным. — Дело идет о создании социалистического госу­дарства. Отныне Россия будет первым государством с осуществленным в ней социалистическим строем… А, вы пожимаете плечами! Ну, так вот, удивляйтесь еще больше! Дело не в России, на нее, господа хоро­шие, мне наплевать, — это только этап, через который мы проходим к мировой революции…