Геннадий Александров - Монархия и социализм Страница 7

Уголь лежал в основе всего. Пошлый уголь.

Уголь это тогдашняя нефть. Хотя нет, не так, тут я хватил через край. Какая уж там нефть… Уголь тогда это нечто гораздо большее, чем нефть сегодня. Я не знаю какой процент от потребляемой сегодня мировой экономикой энергии составляет энергия, получаемая от нефти, но я точно знаю, что процент этот куда ниже 90 %. А вот в 1946 году 90 % энергии, потреблявшейся миром, составляла энергия, получаемая от сжигания угля. Для тогдашней Англии этот процент был даже выше — 92 %.

Для более ясной картины совершим маленькую экскурсию во вчера, в мир, где правит антрацит, делясь властью с углем бурым и углем коксующимся. Возьмём сто лет перед началом Второй Мировой Войны. В середине XIX века Англия добывала более 50 млн. тонн угля. Для сравнения: США — 8 млн. тонн, Германия — 6 и Франция — 5.

На переломе веков, в 1900 году, весь тогдашний мир добывал в год 740 млн. тонн. На дворе был машинный век, и мир рвался в будущее — в 1912-м, в предверии Первой Мировой, на первое место по добыче угля вышли США — 485 млн. тонн, Англия оказалась на втором — 264 млн. тонн, далее Германия — 172 млн. тонн, Франция — 39, Бельгия — 26, Россия — 26 и Япония — 17 млн. тонн. Однако же позицию главного экспортёра угля сохраняла Англия — на мировом рынке Англия продавала в год 68 млн. тонн, в то время как все остальные страны вместе взятые — 28 млн. тонн.

Ещё перед Второй Мировой экспорт угля был одной из основных статей британского экспорта. Перед. Но не после. После получилось нехорошо. Несмотря на военное положение, продолжавшее существовать в отрасли после 45-го года, выйти на предвоенный (хотя бы!) уровень добычи не удавалось, и не удавалось не только по причине выработанности угольных пластов и не потому, что средняя глубина английских шахт была 1170 футов при средней глубине, скажем, американских в 190 футов. Именно об этом рассказывают сегодня студентам, объясняя, как так вышло, что выработка на одного английского шахтёра, составлявшая до войны 1/4 от выработки шахтёра американского, после войны упала ещё ниже. А ещё рассказывают про то, что даже при том, что заработок английского шахтёра был вдвое ниже американского, себестоимость одной тонны английского угля была неспоставимо выше.

Дело было не только в истощении угольных пластов и глубине шахт. Дело было совсем в другом. Удивительно не то, что производительность английского шахтёра составляла четверть от производительности американца, удивительно как англичанину удавалось выдавать на гора так много уголька, так невообразимо, так неправдоподобно много — ЦЕЛУЮ ЧЕТВЕРТЬ от американского уровня.

Повыше я писал, что Англия по различным причинам упустила время перед войной и не успела модернизировать своё хозяйство, теперь же положение выглядело следующим образом — если оборудование во всех отраслях промышленности было устаревшим и изношенным, то в угледобыче положение было попросту катастрофическим. Я ничуть не преувеличиваю. Судите сами.

В период между войнами только 31.1 % производимого в Англии угля добывалось механическим способом, почти 70 % вырубалось вручную. Для сравнения механическим способом в Германии добывалось 93.8 % угля, в Бельгии — 91.4 %, во Франции — 72 %. В ПОЛЬСКОЙ СИЛЕЗИИ — 32.1 %. И опять главная причина была не в этом, как бы жестоко это ни звучало, но на шахтах, расположенных в Уэльсе, условия были таковы, что рубка угля вручную была экономически более оправдана.

Главная проблема была в самих шахтах.

Из 1870 угольных шахт, имевшихся на территории Британии, только в 16 имелись подземные локомотивы, приводимые в движение сжатым воздухом или аккумуляторами. Из 1870 — в 16! И это при том, что на тогдашних не только американских, но и континентальных шахтах механизация всего процесса добычи и доставки угля на поверхность была стандартом. При существовавшем в Англии положении вещей механизировать шахты было НЕВОЗМОЖНО. В середине XX века Англии был выставлен счёт. Она должна была заплатить за своё лидерство в предшествующие двести лет, Англия вырвалась вперёд в начавшейся в начале XIX века индустриальной гонке и теперь именно её лидерство в прошлом и грозило самому существованию Англии в настоящем. (Если начать думать в эту сторону, то можно придти к очень интересным не только аллюзиям и параллелям, но и выводам).

Только 26.9 % английских шахт были открыты с 1895 года, более же 50 % появились на свет до 1875 года. Английские шахты строились тогда, когда никому и в голову не приходило, что процесс можно механизировать, что можно под землёй пускать локомотивы, тянущие за собой целые составы вагонеток, что уголь можно будет рубить не кайлом, а комбайнами. Английский «эффективный собственник» не механизировал процесс добычи угля не по причине глупости или традиционной английской безжалостности, а потому, что он просто не располагал необходимыми для этого средствами. Английская шахта представляла собою запутанный лабиринт с извилистыми ходами. Спрямление шахтных выработок и увеличение их диаметра требовало таких затрат, что проще было построить новую шахту. Дело только в том, что речь шла не об одной шахте, а о двух тысячах.

Англии, если она хотела жить (а она жить хотела), нужно было резко поднять добычу угля и при этом ещё и снизить его себестоимость. Без этого первого шага теряла смысл модернизация всего народного хозяйства. Модернизировать же угледобывающую промышленность Англии могло только государство. Государство, которое могло заставить платить за модернизацию все 48 миллионов англичан. Государство, которое думает не о выражаемой в денежных знаках сиюминутной «выгодности» того или иного своего шага, а о выживаемости нации в целом. «Партия сказала «надо!», комсомол ответил — «есть!»

Именно потому, что Англия решила не сдаваться на милость победителя, ей потребовалась национализация. Для того, чтобы проводить национализацию, ей потребовался Эттли. Эттли же, для того, чтобы развязать себе руки, потребовался социализм.

9

В январе 1947 года государство взяло в свои руки контроль над угледобывающей промышленностью. Выглядело это следующим образом — государственной собственностью стали не только все шахты Британии, но и всё, что имело хоть какое-то отношение к угледобыче и в это «всё» попали 1 миллион акров земли с расположенными там фермами, больницами, электростанциями и населёнными пунктами. Государство убрало прослойку «эффективных менеджеров» между собой и отраслью и полностью переподчинило её себе. 800 тысяч человек, работавших в тот период в английской угледобывающей промышленности, фактически превратились в госслужащих. Угледобыча была превращена в так называемую public corporation, то есть «народную корпорацию» с годовым оборотом в 400 миллионов фунтов стерлингов и начала работать по единому плану, спускавшемся ей из Министерства Топлива и Энергетики.

Это был самый важный, но первый шаг. Первый шаг по «дороге длиною в десять тысяч ли». За первым шагом немедленно последовал и второй. Был национализирован транспорт. В том же 1947 году согласно The Transport Act были национализированы железные дороги страны. Была национализирована вся транспортная система Большого Лондона, куда входили 18 каналов, 100 пароходов, 20 тысяч единиц транспорта и 50 тысяч строений, тем или иным образом связанных с транспортом. Согласно Акта четыре существовавших до того железнодорожных компании были объединены в единую госкомпанию под названием British Railways. Точно так же как и в угледобывающей промышленности 635 тысяч работников транспорта стали госслужащими. Государство стало прямым собственником железнодорожных путей, имевших протяжённость в 52 тысячи миль, 1 миллиона 252 тысяч товарных, 45 тысяч пассажирских вагонов и 20 тысяч локомотивов.

Были национализированы и поставлены под контроль Министерства воздушных путей сообщения все гражданские аэродромы страны. На свет появилась госкорпорация под всем нам известным названием British Airways.

Были национализированы все телефонные компании, в том числе английские компании, расположенные за рубежом.

Компании, занимавшиеся производством и распределением электроэнергии и до этого были большей частью объединены в так называемую Central Electricity Board, теперь же была создана госкомпания The British Electricity Authority, призванная контролировать и координировать производство электроэнергии в масштабах страны.

Были национализированы более 1000 мелких газовых компаний, в том числе примерно 300 принадлежавших муниципалитетам.

В 1948 году правительство представило в парламент законопроект о национализации 107 сталелитейных заводов. Они были национализированы в 1949 году. Поскольку политическое устройство так называемых «демократических» государств внешне выглядит как борьба «политических» партий, являющихся по отношению друг к другу антагонистами и придерживающихся специфической политической риторики, понимаемой «электоратом» буквально, то было понятно, что когда к исполнительной власти вернутся консерваторы, им нужно будет совершить некий (в значительной мере символический) акт, показавший бы избирателю, что консерваторы «рвут с проклятым прошлым». В качестве такой символики и была избрана сталелитейная промышленность, которую (не полностью) денационализировали в 1951 году.