Петр Северов - Морские были Страница 7

Семейка пригрозил ему копьем:

- Ежели струсил, прыгай за борт, а других не мути! Наша дорога - на восток. Или погибнем, или пробьемся!..

За неизвестным скалистым мысом, в бухте, где берег сверкал пластами вечного льда, потрепанный коч Семейки укрылся, наконец, от непогоды. Теперь-то уж можно было вволю напиться чистой родниковой воды, развести костер и просушить одежду, спокойно вздремнуть у огня.

Кто-то из промышленников подстрелил дикого оленя, у большого артельного котла засуетились лучшие повара.

Десять дней скитаний по бурному морю остались позади. Никто уже не вспоминал о пережитом. Солнце светило ярко, воздух был свеж и ясен, жизнь снова улыбалась и звала в неизведанное.

С высокого обрывистого мыса, на котором дымно горел сигнальный костер, Семейка долго вглядывался в морскую даль. Только два малых парусника вырисовывались на горизонте. Куда же девались остальные? Может быть, возвратились? Или погибли на скалах, или занесены штормом в далекий ледяной простор?

На этих двух уцелевших кочах командирами были Герасим Анкудинов и Федот Попов. Разом они сошли на берег и первым делом спросили об остальных кораблях.

- Плохо, - сумрачно молвил Анкудинов. - Злая, как видно, у них судьба...

- Надобно подождать, - заметил Попов. - Может, через день, через два они придут...

Анкудинов нахмурился и спросил с усмешкой:

- Ждать, пока льды нагрянут и всех нас затрут? Я зимовать на этих камнях не собираюсь.

Он обернулся к Семейке:

- Что скажешь ты, казак?

- Товарищей оставлять в беде или в дороге не тоже, - ответил Семейка, продолжая с надеждой вглядываться в пустынный горизонт. - Однако, может они дальше мимо этого мыса прошли и ждут нас где-нибудь на востоке?.. Льды и правда могут нагрянуть каждый час, а путь наш далекий и трудный. Надо бы здесь, на случай, из камня выложить сигнал: следуйте, мол, дальше к востоку, ежели отстали...

Море горело и сверкало под солнцем, только временами ровный западный ветер гнал и кружил в зыбком просторе одиночные обтаявшие льдины.

Лучшей погоды для дальней дороги, казалось бы, и не следовало желать. Но командиры знали, что эта милость полярного моря ненадолго: лишь переменится ветер, и опять загромыхают принесенные с хмурого севера льды...

Знали еще командиры понаслышке, что есть где-то далеко на востоке грозный "необходимый" мыс. Сбивчивые слухи о нем походили на легенду. Говорили, будто нет еще на белом свете храбреца, который решился бы обойти вокруг этого мыса. Море там постоянно кипит, и плавучие ледяные горы страшными обвалами рушатся на берег...

Но горстка русских людей, твердо уверенных в своей удали и силе, не боялась никакого риска.

Был август месяц, а в сентябре в этих краях уже скрипит мороз, валит снег, срываются иногда первые метели. Три коча продвигались на восток мимо скал и отмелей, подолгу блуждая в извилистых ледяных коридорах. Иногда на далеких обрывах вставали дымы костров, - там обитали какие-то племена. Но как только Семейка с товарищами приближался к берегу, неведомые кочевники снимались и уходили в тундру, оставляя только пепел да смятую траву.

В устье малой речушки Анкудинов решил высадиться на берег, припасти свежей воды. Коч едва обогнул отмель, как из-за черных скал и валунов тучей взметнулись длинные стрелы.

- Быть бою, - сказал Анкудинов и стал сигналить другим отрядам.

Вскоре командиры собрались держать совет. Оглядывая прочную и гибкую стрелу с костяным наконечником, Семейка молвил в раздумье:

- На стрелу стрелой надобно отвечать. А на десять стрел - в ответ два десятка. Только без промаху. Чтоб наверняка. Ежели нам, русским, помеху чинят - рано или поздно смертному бою быть. Следует тут, однако, призадуматься: не лучше ли позже дать бой?.. Море льды уже гонит, морозец звенит, зимовать меж врагами в неведомом краю - дело не простое. А берег, поглядите-ка, к югу свернул. Может, уже недалеко она, река Анадырь? Может, и грозный мыс уже скоро покажется? Главное нельзя нам упускать - великую ту реку разведать и за Москвой ее укрепить.

Упрямый и настойчивый Анкудинов на этот раз согласился:

- Знаю, Семейка, отваги тебе не занимать. Молвил бы так другой - дело ясное, - струсил. Быть по-твоему - дальше идем, на реку Анадырь.

...Суровый скалистый берег тянулся к юго-востоку и словно обрывался у моря. Дальше не было видно ни горных отрогов, ни осыпей, ни белой изломанной полосы прибоя. У мыса кипела высокая волна, какая может родиться только в бескрайних морских просторах.

Семейка пристально вглядывался в открывавшуюся за мысом уже не свинцово-серую, но густо-синюю морскую даль, в которой четко и ясно обозначались легкие контуры двух островов.

Три малые суденышка шли почти рядом, Семейкино несколько впереди. Немало дивились промышленные люди беспокойству бывалого казака. Все время метался Семейка с носа на корму, неотрывно глядя на пустынный берег, словно дальний утес в точности измерить хотел, руки зачем-то в воду за борт опускал и радостен был необычайно. Тут же, не замечая крутой волны, он разостлал на палубе свои бумаги и стал в подробности описывать, как и насколько этот мыс в море протянулся...

Даже Анкудинов заинтересовался.

- Экую диковину увидел! - сказал он. - Камень выступил в море, вот и все.

Казак медленно встал и торжественно снял шапку.

- Радуйтесь, русские люди!.. Многие беды мы претерпели, но вот он и есть перед нами, - "Большой Каменный нос"...

Но не знал Семейка и никто из его спутников и ратных друзей, что отсюда, от этого мыса, во весь необъятный мир открываются дороги - в Камчатскую землю, в Японию, в далекую Индию, Африку, Австралию, Америку, на бесчисленные океанские острова...

Величайшее географическое открытие, совершенное мореходами в непогожий сентябрьский день, было для них только победой над грозным мысом на пути к заветной реке Анадырь.

Для отважных русских людей не было неодолимых преград. Три лодки под парусами уверенно шли на юг, безбрежный синий простор не страшил мореходов, а звал их вперед.

Шторм нагрянул внезапно, будто выметнулся из-за каменной береговой ограды.

Огромная волна накрыла коч, на котором плыл Анкудинов, и легкое суденышко рассыпалось в щепы. Семейка сам сбросил парус и скомандовал:

- На весла!

Меж летящих взвихренных гребней, наполовину захлестнутый водой, его коч шел на помощь Анкудинову.

Позже Семейка и сам называл это чудом: обветшалая лодка его устояла против океанского шторма. Загруженная до отказа (весь отряд Анкудинова был спасен), долго металась она по волнам, поднимавшимся, казалось, до самого поднебесья. Среди рифов и скал Семейка нашел небольшую тихую бухту, и вот уже под плоским днищем захрустел береговой песок...

Второй коч, на котором шел Федот Попов, тоже остался невредимым.

Уже горели на берегу костры, кто-то тащил из воды огромную рыбу, кто-то принес найденный на отмели моржовый клык. Находка эта, казалось, вдохнула в путников новые силы. Все знали, что теперь недалеко неведомая желанная река.

В стороне, у отдельного костра, совещались три вожака этой отчаянной ватаги, намечая дальнейший путь. Самое трудное, казалось им, уже осталось позади. Встреча с грозным мысом никого больше не тревожила. Правда, суров океан, но не будет же он грохотать целые недели непрерывно! Выдастся еще и погожий день!

И не знали они в те минуты, что из-за ближних скал, из-за осыпей, из-за каждого выступа камней, вздыбленных над океаном, сотни глаз настороженно и пристально следили за отрядом, и сотни стрел готовы были сорваться в любую секунду с натянутых тетив.

Суровый океан, отвесные скалы берега, вставшие сплошной стеной, дикие воины на скалах, - все, казалось, было против горстки русских храбрецов. Но когда первая стрела пронзительно и тонко пропела над ярко горевшим костром, эти люди, к удивлению северных воинов, не разбежались. Нет, по слову команды все они, даже те, что были вынесены из лодок на руках, теперь поднялись как один и взяли оружие.

Грянули выстрелы.

Воины этой суровой земли были отважны в бою. Лишь в первые минуты их испугал или только озадачил еще никогда не виданный гремящий огонь. Рассеявшаяся толпа вскоре опять соткнулась. Снова засвистели стрелы. Глухо вскрикнул и покачнулся Федот Попов. Кто-то из казаков подхватил его на руки и вынес из боя.

Не страх, а ярость охватила соединенные отряды Семейки, Анкудинова, Попова. Как видно, страшны были в гневе эти бородатые, оборванные, вооруженные длинными пищалями воины. Они рассеяли дикую толпу и взяли несколько пленных.

К изумлению пленников, горестно ждавших своей судьбы, старший начальник бородатых не отдал распоряжения о казни. Нет, он подошел к ним, подержал за руку каждого, а потом пригласил к огню, сел с ними рядом, закурил сам, и им, побежденным, предложил табак.

Быть может, самый свирепый приговор не удивил бы пленников сильнее, чем неожиданная милость начальника, который сказал, что отпустит всех их на свободу.