Петр Краснов - Исторические очерки Дона Страница 7

Разобрали чары. Примолк круг станичный. Атаман возглашает:

— Про здравие Царя и Великого Князя Московского!

Молча пьют. Хотя и теснит порою Москва, и обижает вольных людей, называет их «татями» — не помнят той обиды казаки, знают, за кого по степи стоят, где государское дело вершат.

— Про здравие Войскового Атамана!..

— В час добрый!..

Выше поднимает чару атаман.

— Про здравие всего Великого Войска Донского!.. Радостно зашумел круг.

— Про здравие честной станицы!.. Садись, атаманы молодцы.

Ушло за снежную степь зимнее солнце. Близок конец «прощеного» дня. Темнеет на площади. Глуше пьяное бормотание толпы. Негромко и будто печально ударил у станичной часовни колокол: — зовет к покаянию.

Все встают, поворачиваются лицом к востоку, где в синеющей ночной дымке таинственным фонарем загорается вечерная звезда. Все крестятся и по одному один за другим подходят к атаману, друг к другу, протягивают руки, целуются.

— Прости, атаман, Христа ради, в чем согрешил.

— Бог простит.

— Прости, дед Алпатыч.

— Прости, брат Корней.

Попрощались, притихли. Хмель вылетел из буйных голов. Раздается команда:

— Знамена к относу!..

Хрустят по снегу сапоги. В темноту станичных проулков между заиндевелых плетней казачьих базов уходят знамена.

Так шуткой-игрою, так полным повиновением даже и в самых играх, старые казаки готовили из себя тот рыцарский бесстрашный народ, готовый для боя, жаждущий славы казачьей, не страшащийся смерти, глубоко верующий в Бога, знающий свое великое назначение, готовый за себя постоять.

Сегодня — игра. Завтра набег, поиск, далекий поход и новые страны, откуда, может быть, никто не вернется.

Глава VII

Самым ярким представителем Донских гулёбщиков-землепроходцев, со славой, уже не донской и Русской, но славой мировой является Ермак Тимофеевич.

Кто был Ермак? Его имя, его подвиги так опутаны легендой, сказкой, былинной песнею, что разобраться в том, откуда родом был Ермак, был ли он на Дону пришельцем, или был «прирожоным» казаком нет возможности. Как семь греческих городов спорили о том, какой из них был родиной Гомера, так не одна Русская, — да что Русская, но и варяжская — окраина приписывали себе честь быть родиной Ермака.

Подобно тому, как это бывает с лицами, далеко выделившимися среди современников, когда их жизнь изображается уже в песнях-былинах, сказках и смутных, далеких воспоминаниях, как, например, Киевский князь Владимир, крестивший всю Русь в православную веру воспет в былинах, окруженный богатырями Русскими Ильей Муромцем, крестьянским сыном, Добрыней Никитичем и Алешей Поповичем и весь овеян сказочным вымыслом — так случилось и с Ермаком.

Песня-былина то посылает Ермака в смелый морской поиск в Азовское море, то приписывает ему подвиг взятия с Донскими казаками города Казани, то описывает его грабежи на Волге, причем Ермак оправдывается перед грозным царем Московским и говорит:

— Ой ты гой еси, надежда православный Царь!..Не вели меня казнить, да вели речь говорить:Как и я то Ермак, сын Тимофеевич,Как и я то гулял ведь по синю морю,Что по синю морю, по Хвалынскому,Как и я то разбивал ведь бусы корабли,Как и те корабли все не орлёные,А теперича, надежда, православныйЦарь Приношу тебе буйную головушкуИ с буйной головой царство Сибирское!

Где же правда? Исторические изыскания скупо и неопределенно говорят о прошлой жизни Ермака. О Ермаке молодом, времен Казанского похода и поисков по Волге и морю Хвалынскому ничего у летописцев не говорится. Самое имя «Ермак» подвергнуто оспариванию. Такого православного имени нет. В песнях Ермака иногда называют Ермолаем Тимофеевичем, но был он действительно Ермолаем, по прозвищу Ермак, или нет, кто скажет точно? В историю он вошел, во всяком случае, с именем Ермака.

Донские казаки того времени, второй половины XVI века, не имели летописцев, и не дошло до нас никаких писаний. О Ермаке мы узнаем из Русских источников, из записей, сохранившихся в делах купцов Строгоновых, из Московских «списков» и показаний летописцев.

Вскоре после завоевания Казани (в 1552 году) — царь Иоанн IV Васильевич продвинул Московские владения вверх по реке Каме в Пермскую землю. Обремененному заботами на севере, где теснили шведы, и на западе, где были войны с ливонцами и поляками, царю было не под силу управиться самостоятельно с новоприобретенными землями. Нашлись предприимчивые люди, казачьего склада, купцы Строгоновы. Они получили от Царя большие земляные угодья в Уральских горах, право строить крепости, иметь свои наемные войска для защиты их горных и иных промыслов.

Основатели Строгоновского городка Яков и Григорий Строгоновы умерли, не решившись перешагнуть через каменный пояс — Уральские горы. Наследники их — меньшой брат Семен и сыновья Максим Яковлевич и Никита Григорьевич — встретились с Ермаком.

Какая была между ними беседа, где и как она произошла — можно только догадываться. Купцы Строгоновы поняли и оценили смелого гулёбщика-завоевателя с орлиным полетом мысли, восхитились его предложением завоевать Сибирь и обещали ему поддержку казной, продовольствием, оружием, порохом и войском.

Глухою осенью 1579-го года Ермак с ватажными атаманами Иваном Кольцо, Яковом Михайловым, Никитой Паном и Матвеем Мещеряком и с пятьюстами казачьей вольницы поднялся на лодках по реке Каме и пригрянул к Строгоновым.

Полтора года готовились к походу. Строгоновы усилили Ермакову дружину тремястами своих наемных воинов — Русских, немцев, татар и литовцев, дали проводников и переводчиков. Весною 1581-го года отряд Ермака — 840 человек — по-современному — один батальон — пошел на ладьях вверх по реке Чусовой до устья реки Серебряной и дальше по реке Серебряной до Сибирской дороги.

Здесь Ермак заложил крепость «Кокуй-город», поставил в ней гарнизон, сложил запасы, словом, — заложил то, что в науке стратегии называется «базой», эту базу он связал с главной — Строгоновским поселением.

Отсюда по реке Туре казаки пошли в Азию. В одном из татарских улусов казаки захватили в плен татарского князя Мирзу Таузака. Ермак обласкал пленника, расспросил его о Сибирском царстве, которым в ту пору правил царь Кучум и отпустил Таузака на волю.

Таузак отправился к Кучуму с известием, что идут на Сибирь никогда раньше невиданные «белолицые» люди, имеющие страшное оружие, бьющее огнем, громом и дымом.

Кучум направил против маленькой дружины Ермака многочисленную конницу под начальством царевича Маметкула.

Ермак, шедший на ладьях по реке Тоболу, получил от своих разъездов донесение, что у урочища Бабаган собраны несметные силы татарской конницы.

Ермак высадил казаков из лодок и приготовился к пешему бою.

Густым строем, дикой ордой, с неистовыми криками, махая над головами саблями, кинулись татары на казаков. Те подпустили их на сто шагов и встретили дружным огнем из пищалей и аркебузов. Не видевшие никогда огневого боя, полудикие татарские лошади остановились, закинулись, повернули и помчались назад. Пули и стрелы поражали их. Произошло смятение. Маметкул остановил свои полки, снова устроил их и повел в атаку. Атака была опять отбита ружейным огнем с огромным для татар уроном. Три раза Маметкул повторял бешеные атаки, но ни разу не смог врубиться в казачий строй. Он отступил. Ермак возвратился на лодки и продолжал идти по Тоболу.

На пятьдесят второй день похода, 22-го октября 1581-го года, под вечер, казачьи струги, шедшие по реке Иртышу, подошли к городищу Атика мурзы.

Перед ними, в сумерках осеннего дня, показались огни костров. Это был стан Сибирского Царя Кучума, засевшего с царевичем Маметкулом в крепкой засеке. Гомон тысяч голосов, ржание коней доносилось по реке за несколько верст. Татарский стан гомонил и шумел, точно то было бурное море. Так ничтожна казалась перед ним пятисотенная казачья дружина Ермака.

Но она была казачья!..

На рассвете, 23-го октября, казаки бросились на штурм татарского стана.

Вот когда вспомнили казаки свои масляничные военные игры и потехи — «шермиции» и кулачные бои. Казаки подошли на расстояние ружейного выстрела и стали обстреливать засевших за засеками татар. Тучи стрел полетели в казаков. Перестрелка продолжалась до полудня. Татары увидели малочисленность отряда Ермака. Они сами проломили засеки и пошли на казаков для рукопашного боя. Казаки мужественно встретили их — началась свалка, где каждому казаку приходилось рубиться против десятка татар. Жестокий бой продолжался несколько часов. Летописец написал о нем: «И бысть сеча зла; за руки емлюще сечахуся…» То есть хватали друг друга за руки и рубились саблями.