Сергей Карпущенко - Скрипка синьора Орланди Страница 7

- Замолчите! - грозно сказала мать Володи. - Мой сын никогда ничего не крал! Он так же далек от преступления, как вы от культуры, любезнейшая. Сейчас он мне сам скажет: Володя, ответь, для чего тебе было нужно снимать скрипку? Говори правду!

Володя знал, как тяжело сейчас маме, а поэтому старался ответить со всей искренностью:

- Мама, честно, я хотел только услышать, как скрипка звучит. Когда я провел смычком по струнам, не помню, раза три или четыре, то потерял сознание... Не знаю, сколько времени я находился в обмороке, а когда очнулся, мне сказали, что скрипка исчезла, но я тут ни при чем! Ни при чем, ты мне веришь?

Последние слова Володя выкрикнул едва ли не с рыданиями, а милиционер быстро спросил у мамы:

- Ваш сын когда-нибудь падал в обморок?

- Да, пару раз с ним это случалось, - вздохнула мама. - Он такой... возбудимый.

- Понятно, - кивнул оперативник, - а теперь мне бы надо вот у этих женщин кое-что спросить. Подойдите к нам! - подозвал он смотрительниц и, когда те нерешительно приблизились, спросил у одной из них: - Прошу вас, скажите, где вы были, когда заиграла скрипка?

- А вот в том зале соседнем была, - показала рукой старушка на вход в зал.

- Итак, вы услышали звуки скрипки? Да? Вы удивились? Вы насторожились? Прошу остальных смотрительниц тоже подумать, как ответить на мой вопрос.

И бабульки друг за другом стали говорить, что они хоть и услышали звук скрипки, но вначале не придали этому особого значения - инструменты, когда их протирают, то и дело издают какие-то звуки, но они услышали ещё и какой-то шум - точно упал кто-то, а поэтому минуты через три решили посмотреть, не случилось ли чего. Подошли к открытой витрине и увидели возле неё лежащего мальчика. Он был без сознания, и никакой скрипки рядом с ним они не увидели.

- Без сознания! - всплеснула руками Адельфина Кузьминична. - Этого никто твердо сказать не может: в обмороке ли он был или просто притворялся. Неужели от звука скрипки можно упасть в обморок?

- Да, именно поэтому, - сказал Володя тихо. - Если бы вы прочитали то письмо, то поняли бы: эта скрипка необыкновенная...

Рассмеялась не только хранительница фондов, но и оперативник, совсем недавно занявшийся расследованием преступлений по горячим следам. Так и светясь от мальчишеской улыбки, он спросил у Володи:

- Необыкновенная, говоришь? Волшебная, значит? Ну так, значит, у неё внезапно крылышки выросли, и она улетела в окно. Форточки открытыми были?

- Да при чем тут ваши неуместные шуточки? - строго вступила в разговор мама. - Дело идет о чести моего сына, а вы тут иронизируете. Я уверена, что, пока он лежал в обмороке, кто-то взял скрипку и ушел с ней. Для этого хватило бы и минуты! Нужно допросить всех, кто был в музее в это время.

- Ну, меня допросите! - поджала губы Адельфина Кузьминична.

- И вас допросить тоже нужно! - не смутилась мама. - А за голословные обвинения моего сына в воровстве я на вас ещё в суд подам.

- Глядите-ка, напугали! Лучше бы воспитывали его как следует, огрызнулась хранительница, а оперативник сказал:

- Так, сейчас не время для ссор. Действительно, соберите всех, кто находился в здании музея в то время, когда Володя лежал в обмороке. Значит, смотрительницы, их я уже опросил. Еще кто?

- Я, директор музея, - шагнула вперед Надежда Леонидовна.

- Отлично. Еще кто?

- Главная хранительница фондов, - сказала Адельфина Кузьминична. - Но уж меня-то в воровстве вы не можете обвинить. Музей - это мое детище, к тому же я здесь главное материально ответственное лицо. Внизу ещё сидит охранник Сергей. Его позвать?

- Зовите!

Адельфина Кузьминична сама сбежала вниз по лестнице, и скоро наверх, в зал, поднялся вперевалку краснощекий парень-здоровяк в камуфляжной, как и положено охранникам, форме.

- Скажите, вы слышали звук скрипки? Это примерно час назад было. Так ведь? - уточнил следователь у смотрительниц, и те дружно кивнули.

Парень закатил глаза под не слишком выразительный лоб, провел рукой по стрижке "ежику" и ответил:

- Нет, точно, никаких звуков скрипки я не слышал.

- Понятно... - побарабанил оперативник пальцами по стеклу витрины. Ну, а тогда скажите, час назад мимо вас на улицу кто-нибудь проходил?

И снова глаза парня исчезли под нависшими надбровными дугами, и он, словно вспомнив что-то важное, сказал:

- Значит, так, выходили, человека три или четыре, но кто именно, я не рассмотрел.

- Ну... они хотя бы были музейными работниками или это были посторонние?

Сергей подвигал в разные стороны нижней челюстью и пожал покатыми плечами:

- А кто их знает. К каждому я не приглядывался. Может, наши, а может, и нет.

Охранника отпустили, и тогда оперативник в первый раз нахмурился:

- Глухое, думаю, дело ваше, господа музейные работнички. Мальчик, думаю, только в том и виноват, что самовольно скрипку снял. Взял её кто-то из случайных людей, увидел - лежит скрипка рядом с мальчиком, вот и явилась мгновенно воровская мысль. Поищите её у себя в помещениях. Далеко её, наверное, унести не могли.

Оперативник сделал вид, что собирается уходить, но Адельфина Кузьминична просто вцепилась в него клещом:

- Нет, вы так не уйдете! Украдена скрипка Страдивари! Ей цена миллион долларов. Что мы будем делать? Вы должны забрать этого молодчика в Кресты, на Лубянку, куда хотите, но только выведайте у него все. В обморок он упал! Какая дикая чушь! Он просто притворился! Он - сообщник преступников! Он сам преступник!

- Напишите заявление... - только и сказал ей оперативник через плечо, когда уже шел к лестнице.

Адельфина Кузьминична кричала, обещала жаловаться, набрасывалась на Володю, начинала дергать его за воротник, требовать рассказать "всю правду". Мальчик молчал. Ему было все равно, точно кто-то вынул из него, как из заводной игрушки, механизм, приводящий в действие чувства, волю и разум.

5

"ОН РАСКОЛОЛСЯ, КАК ГНИЛОЙ ОРЕХ!"

На другой день Володя в музей не поехал. Нет, не потому, что уже ничто не звало его туда или было стыдно. Он бы и в архиве поработал, и ничуть не постыдился бы смотреть в глаза даже самой Адельфине Кузьминичне. Конечно, он отчасти был виноват в том, что скрипка пропала, - не сними он её со стенда, она, может быть, так и висела там по сию пору. Но в воровстве Володя не участвовал, а поэтому его совесть была чиста. Не поехал же он в музей потому, что его не пустила мама. То, что случилось с Володей, а в особенности обвинения хранительницы фондов мать переживала страшно. Больше всего её волновало, что и саму её могли счесть соучастницей преступления. Но и подозревать Володю она никому не могла позволить.

Через день прямо домой к Володе приехал веселый оперативник.

- Слушай, Вовка, - сказал он со смешком, - а ты на самом деле не спер ли эту скрипку?

Володя посопел и мрачно ответил:

- Как же я мог её спереть? Вначале поиграл на ней, чтобы привлечь внимание, потом быстро где-нибудь спрятал, а после в обморок упал или только прикинулся?

- Нда, действительно не стыкуется, - почесал затылок милиционер. Знаешь, вполне может быть, что это кто-то из сотрудников моментом воспользовался. Выходили же какие-то люди после твоего обморока? Впрочем, я всех допросил, кто задерживался в тот день после работы, но как их расколоть?

В тоне оперативника, в его привычке почесывать затылок Володя заметил столько неопытности и растерянности, что в душе пожалел незадачливого сыщика.

- Знаете, - сказал он серьезно, - я подозреваю, кто взял скрипку.

- Подозреваешь? - метнул на него строгий взгляд милиционер. - И молчишь? Ну, говори!

- А хранительница её взяла, Адельфина, мегера эта.

- Да ты что?! - искренне изумился оперативник.

- Точно! Вы слышали, как она там выла? Без причины так себя не ведут. Она - старая дева, несчастный человек, музей у нее, видите ли, дитя родное. Она нарочно взяла скрипку, чтобы, во-первых, унизить меня и, значит, мою маму. Вы же видели мою маму - красивая, счастливая, подруга директорши! А потом ей это нужно было, чтобы привлечь к музею внимание властей и выбить финансирование на оклады работников, на усиленную охрану, на новую сигнализацию, противопожарные средства. Я знаю, она все время жаловалась на это.

Оперативник так и засверкал улыбкой озарения:

- Ну ты, парень, умен! Тебе обязательно в школу милиции надо идти учиться. Нет, на юридический, в университет! Знаешь, я твою версию проверю досконально. Мне эта злая баба тоже очень не понравилась. Буду её колоть!

И оперативник убежал, а Володя, оставшись один, подумал: "А что? Вот придумал я на ходу такую версию, а может быть, так оно и было? Отыщется скрипка где-нибудь в углу - горгона её туда положит! Зато шум этот только ей на пользу и будет!"

Но подумав ещё немного, Володя решительно отверг это предложение. Какой бы мерзкой ни казалась ему хранительница фондов, пойти на такое она бы не решилась, а поэтому нужно было думать над тем, кто ещё мог взять инструмент. Вернуть скрипку в музей Володе с каждым часом хотелось все сильнее. Он все острее ощущал свою вину за её исчезновение, а быть виноватым Володя не любил.