Даниял Ибрагимов - Противоборство Страница 7

Арман коротко рассказал о боевых действиях танкистов и сразу же перешел к характеристике танка Т-26, особенно его ходовой части.

Нельзя сказать, что когда Арман вышел на трибуну, его волнение сразу как рукой сняло, нет, но постепенно оно ослабевало.

– В гористой местности и на каменистом плоскогорье отчетливо проявились слабости машины,– продолжал Арман.

Сталин его перебил вопросом:

– А как бы в этих условиях чувствовал себя танк БТ-5 – лучше или хуже?

Арману нелегко было ответить на этот вопрос. В бригаде, в которой он служил до Испании, и в Испании ему пришлось воевать на Т-26. Быстроходные же колесно-гусеничные БТ-5 только видел.

И все же попытался сопоставить сильные и слабые стороны двух типов танков. Вооружение у них было одинаковым. Но у Т-26 ходовая часть не обеспечивала ему достаточной быстроходности, что коренным образом отличало его от не менее популярной машины 30-х годов серии БТ. У Т-26 были и другие «болевые точки» – слабый 90-сильный мотор, много неприятностей приносили листовые рессоры. Хотя БТ-5 на 3,5 тонны и тяжелее – его ходовая часть была более надежной, а мотор в 4 раза мощнее, чем у Т-26. Поэтому БТ-5 мог развивать скорость больше 50 километров в час на гусеницах и 70 километров без них. А скорость, маневренность – это также и

защитное средство танка, особенно в условиях интенсивного противотанкового огня противника. Обо всем этом и сказал Арман.

Участники совещания подробно интересовались, как вели себя наши танки в бою, какие средства применили фашисты против них, какие трудности возникали при действиях в населенных пунктах.

– Эти проклятые бутылки придется иметь в виду всем танкистам,– сказал Арман.– Просто так, с небрежным высокомерием от этих бутылок не отмахнуться, тем более там, в Испании, где танку иногда приходится двигаться по узким улочкам среди старинных домов. Там легче легкого швырнуть бутылку с бензином в танк из окна, с балкона, из-за каменной ограды.

Я предполагаю,– продолжал Арман,– что со временем бутылки будут наполняться не бензином с ваткой-затычкой, которую надо поджечь в момент броска. Химики-пиротехники додумаются до бутылок с самовоспламеняющейся жидкостью. И на спички тратиться не станут! Трахнут такой подарочек о броню, и огонь растечется мгновенно по всем щелям.

– Ну а какую опасность представляют фашистские танки для наших танков? – поинтересовался Сталин.

– Никакой!..

– Что же является самым опасным для наших танков?

Перед глазами Армана мгновенно, как на кинопленке, прокрутились события 2 ноября 1936 года. В 12 часов от разведки поступило донесение, что с северной окраины Мостолеса по нашим танкам впервые был открыт огонь из противотанкового орудия. Позже, во время атаки у железнодорожной станции Алкоркон, противотанковый снаряд подбил машину Осадчего. При смене позиции в танк Осадчего влетел второй бронебойный снаряд...

Только подумал об этом Арман, а произнес:

– Мы считали броню Т-26 очень надежной. Но снаряды пушек шведской фирмы «Бофорс», выпущенные с большой начальной скоростью из 37-миллиметровой пушки, крупно поколебали нашу уверенность. Эти снаряды пробивают броню.

– Что нужно предпринять, по вашему мнению, чтобы обезопасить экипаж от снарядов противотанковых орудий и бутылок с горючей смесью?

– Думаю, конструкторам надо обратить свои мысли на усиление броневой защиты танка. Было бы неплохо иметь и помощнее пушки для поражения огневых точек врага.

– А какому ходу вы отдаете предпочтение,– вмешался в разговор Серго Орджоникидзе,– гусеничному или смешанному, колесно-гусеничному?

– Мое личное мнение,– ответил Арман,– танк должен иметь гусеничный ход, но не такой, как у Т-26, а более совершенный, с более широкими гусеницами и с лучшим их сцеплением с грунтом. У Т-26 гусеницы узкие, имеют скверное сцепление траков. Недостатком Т-26 является и то, что на нем ведущее колесо спереди...

Арман уже готовился сойти с трибуны, но Сталин задал новый вопрос. Затем поступали вопросы еще и еще. Они были разными, затрагивали, казалось, самые мелочи. Когда же он сел на место и взглянул на часы, оказалось, что пробыл на трибуне больше часа. Чувствовалось, что выступление Армана понравилось, товарищи поздравили его.

Глубокий поиск

Сердце танка

Говоря о конструкторах танков, важно прежде всего вспомнить и тех, кто придавал боевым машинам способность перемещаться, да еще на нужных скоростях, заставлял их многие километры двигаться на одной заправке топлива. Как человек не может жить без сердца, так и танк без мотора. Более того, как писал после войны фашистский генерал Г. Гудериан, двигатель танка должен считаться таким же оружием, как и пушка.

А создать мотор еще труднее, чем сам танк или пушку. Танк создавали в обычных условиях за два-три года, двигатель же – за пять—семь лет, а то и больше. У нас в начале 30-х годов не было специального танкового двигателя. На танки в это время ставили отработавшие свой срок на самолетах авиационные двигатели. И если бы наши конструкторы не создали мощные и надежные танковые двигатели, то вряд ли пришлось бы говорить о преимуществах нашего танкостроения над немецко-фашистским.

К началу войны у нас уже был создан специальный танковый двигатель – дизель В-2. Он не имел аналогов в танкостроении. Кому конкретно из конструкторов, ученых и заводских коллективов мы обязаны его появлением, в этой главе и пойдет речь.

Уже в начале 20-х годов стало очевидным, что если разразится война, то она будет войной моторов. Для самолета они обеспечивают скорость и маневр в воздухе; для танка, как уже отмечалось,– скорость, проходимость, подвижность, маневр на поле боя, его запас хода. Отказал мотор – и самолет не полетит, а танк остановится на поле боя, превратившись в неподвижную мишень, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

На первых советских танках устанавливались автомобильные бензиновые двигатели. Когда же на Харьковском паровозостроительном заводе в 1930 году приступили к освоению быстроходного танка БТ-2, сконструированного на базе закупленного танка в США, то существующие автомобильные двигатели для него оказались маломощными. Поэтому на БТ-2 решили ставить авиационный двигатель, также созданный в США еще в 1915 году.

Л. М. Сойфер, хорошо знавший этот двигатель, рассказывал, что он имел плохой радиатор, который часто протекал. Смазывался двигатель касторовым маслом. Сейчас это может показаться странным, но так было.

Чтобы избавиться от иностранной зависимости, Советское правительство решило построить несколько крупных заводов, на одном из которых стали выпускать отечественный авиационный двигатель М-5, изготовлявшийся по лицензии фирмы «Либерти» (США).

Эти очень дефицитные авиационные двигатели с 1932 года начали устанавливать на танк БТ-5. Но поступали они с перебоями и качество их оставляло желать лучшего: капризные в работе, пожароопасные, они доставляли немало хлопот и конструкторам, и сборщикам, и испытателям, а главное тем, для кого они делались – воинам-танкистам. Согласно инструкции заводить мотор разрешалось только в присутствии пожарного. Нетрудно представить, какие неудобства вызывало это обстоятельство при эксплуатации танка даже в мирных условиях, а тем более – в боевой обстановке.

– Я еще с ума не сошел, чтобы воевать на этих «зажигалках», на которых и без войны-то не знаешь, где и когда сгоришь,– говорил один из танкистов, приехавший на завод получать машины.

Но сие уже, как молвится, ни от кого не зависело: специальных танковых моторов ни одна страна мира пока еще не имела, и поэтому к возможному воспламенению при заводке двигателя относились как к неизбежному злу.

Двигатель М-5, устанавливаемый на танки БТ-2 и БТ-5, не удовлетворял войска еще и потому, что он работал на дорогом высокооктановом авиационном бензине.

Короче говоря, назрела острая необходимость в создании танкового двигателя, работающего на тяжелом жидком топливе – дизельном. Решить эту задачу в условиях того времени было не так-то просто.

Небезынтересно напомнить, что первая попытка создать двигатель, работающий на керосине, была сделана еще в 1889 году русским морским офицером Е. А. Яковлевым. В его двигателе топливо воспламенялось с помощью калильной трубки.

Дизель-мотор

«В наше время большинство людей со словом „дизель“ связывают представление о двигателе внутреннего сгорания, работающем на тяжелом жидком топливе с воспламенением от сжатия. И многие нередко с удивлением узнают, что 80 – 90 лет назад это слово знали лишь друзья и знакомые Рудольфа Дизеля – германского инженера, которому человечество воздало редкую и высокую честь, начав писать его имя с маленькой буквы...»

– так начинает свой очерк «Миф о Дизеле» писатель Герман Смирнов. И дальше он говорит: