Г. Штоль - История Древнего Рима в биографиях Страница 71

Известно, что Катон в последние годы своей жизни был страстным врагом Карфагена и не успокоился до тех пор, пока Рим не решился уничтожить его. Сомнительно, чтобы он считал новое процветание карфагенского могущества опасным для Рима; во всяком случае, главной побудительной причиной его ревности против Карфагена была личная ненависть и чувство мести, потому что он считал себя обиженным Карфагеном во время его посольства. Возвратившись из этого посольства, он в преувеличенном виде представил сенату богатство и военные средства деятельного торгового города и объявил, что оба государства долго существовать рядом не могут, что или Карфаген, или Рим должен погибнуть. И действительно, несмотря на то, что П, Сципион Назика, зять Сципиона Старшего Африканского, всегда возражал высказываниям Катона и каждый раз говорил: «Я думаю, что Карфаген должен остаться», – истребительная война против Карфагена была наконец решена в 149 г. Но Катон не дожил до радости видеть поражение ненавистного врага: он умер в том же году.

Он был добрый любящий муж и отец. Я считаю большей похвалой, говорил он, быть хорошим мужем, чем великим сенатором. От первого брака своего с Лицинией он имел сына, М. Порция Катона Лициниана. В преклонных годах он женился во второй раз на дочери своего клиента, Салонии, с которой также имел сына, М. Порция Катона Салониана. Старшего сына он сам обучал и воспитал с большой заботливостью, хотя раб его, Хидон, был такой опытный учитель, что под его руководством Катон содержал школу, но он не думал, чтобы раб мог хорошо воспитать свободнорожденного мальчика. Для обучения своего сына он написал несколько книг. Лициниан действительно сделался образованным и ученым мужем и оказался храбрым на поле битвы. Он храбро сражался при Пидне, под предводительством Эмилия Павла, на дочери которого, Терции, он впоследствии женился. Он был, однако, слабого здоровья и умер раньше своего отца. Брат его, Салониан, был дедом Катона Утического.

Катон не был беден: он имел земли в Сабинской земле и с течением времени собрал большое состояние. Уменьшать свое имущество, говаривал он, недозволительно мужу, а разве овдовевшей женщине; напротив, честь и слава тому, кто в своих счетах оставил по себе больше благоприобретенного, чем наследственного. Сначала он искал выгоды только в земледелии, но впоследствии, чтобы быстрее увеличить свой капитал, занимался и другими доходными отраслями; он вел скотоводство в больших размерах, покупал рыбные озера, леса, теплые ванны и другие статьи, приносившие хороший доход. Часть своих денег он употребил на торговлю. Он занимался даже торговлей людьми, только под чужим именем. Он покупал молодых рабов, обучал их и давал им известную выправку в течение года и продавал затем по высокой цене. Он обращался с рабами жестоко и по принципам древнего мира, которыми, однако, не строго пользовались люди более благодушные, считал их существами бесправными, как скот. Он никогда не платил за раба более 1,5 тыс. динаров; он дрессировал их, как лошадей и собак, и затем продавал в другие руки; тех же, которых оставлял за собой для работы, он кормил хорошо и заставлял их спать, когда они только не работали; когда же они становились неспособными к работе по старости лет, то немилосердно выгонял их из дому, чтобы не кормить, или продавал. Он старался всегда поддерживать несогласие и раздор между своими рабами, потому что единомыслие их он считал опасным для себя; за незначительные проступки и небрежность он подвергал их палочным ударам, более важные преступления наказывал смертью. Один из его рабов, попавшийся в проступке, повесился из страха, прежде чем увидел хозяина.

Катон был человек замечательно деятельный. Хотя общественная деятельность и управление своим домом и имуществом отнимали у него много времени, тем не менее он находил время для обширных занятий и накопления сведений, которые он потом излагал в разных сочинениях. До нас дошло только одно его сочинение, «De ге rustica», где он изложил свою многостороннюю опытность и познание в земледелии. Кроме того, Катон написал одно историческое сочинение «Origines», охватывавшее историю Рима от самого основания его и историю некоторых других италийских городов до его времени, а также написал для своего сына руководство или несколько руководств о предметах, которые римлянин должен знать.

Если Катон в чем-то и был лучше многих своих современников, однако истинно добродетельным человеком, каким впоследствии его представляли, он не был. В своих понятиях о честности и справедливости он не стоял выше точки зрения римлянина; он восставал против своего времени, а между тем сам во многом был сыном его. Таким образом, он впадал в противоречие с самим собой. Он проповедовал простоту нравов и помогал государству обогащаться; даже сам для обогащения занимался ростовщичеством, а между тем называл ростовщика и разбойника одинаково преступным; он нападал на отдельных личностей, эксплуатировавших провинции, а между тем одобрял учреждение провинциального управления, дававшее повод к таким злоупотреблениям. Главным недостатком его характера, отчасти обусловливавшим все его слабости и ошибки, было самолюбие. Отсюда, между прочим, объясняется его неприятное самовосхваление. Он чванился своей добродетелью, превозносил до небес свои военные подвиги и свою бдительность. Когда нападали на людей за какую-либо ошибку, он часто оправдывал их словами, что на них напрасно нападают: ведь они не Катоны; не ловких подражателей своим поступкам он называл неудавшимися Катонами. Такой человек не был, конечно, настоящим врачом своего времени, хотя он считал себя таковым.

26. Публий Корнелий Сципион Эмилиан Африканский Младший

Сципион Эмилиан, разрушитель Карфагена и Нуманции, был сыном Эмилия Павла, но усыновлен сыном Сципиона Африканского, Публием Корнелием Сципионом, мать которого была сестрой Эмилия Павла. Будучи семнадцатилетним юношей, он сражался при Пидне под начальством своего отца и слишком смелым и продолжительным преследованием неприятеля привел в сильное беспокойство отца и все войско. Так как он был любитель охоты, то ему в награду позволили охотиться в нетронутых в течение четырех лет засеках македонских царей. Знакомые считали этого тихого и простого юношу малоспособным. Обыкновенные юношеские удовольствия не занимали его; он не хотел также, подобно другим знатным юношам, искавшим должностей, проложить себе путь к какой-нибудь общественной почетной должности заискиванием перед влиятельными сенаторами или декламаторскими речами в судах. Он жил в уединении и находил большое удовольствие в занятиях науками. Заботливость отца доставляла ему лучших наставников и друзей эллинского образования, и впоследствии общество его составляли такие греческие и римские поэты и ученые, как Полибий, философ Панеций, поэты Луцилий и Теренций. Вместе с Полибием его интимнейшим другом был сын Лелия, известного уже нам друга Африканского Старшего, К. Лелий, человек весьма образованный, отличный оратор, поэт, любитель философских исследований, получивший вследствие этого прозвище Sapiens. Благодаря своим занятиям науками и искусствами Эмилиан получил прекрасное и солидное образование, которое его сильно выдвинуло из ряда обыкновенных любителей эллинизма. Его политические речи, отличавшиеся чистой классической латынью, и впоследствии охотно читались римлянами. Из эллинского он усвоил себе только то, что неподдельно, прекрасно и велико, и таким образом греческое образование нисколько не повредило его римскому духу; несмотря на возраставшую вокруг него испорченность нравов, он остался настоящим римским мужем доброго старого порядка, по образцу своего родного отца, крепким телом и душой, простым и строго нравственным, но отнюдь не таким суровым, подобно какому-нибудь Катону. В противоположность стремлениям большинства знатных людей того времени, которые бессовестно и бесчестно помышляли только о силе и могущества, о деньгах и наслаждениях, Сципион верностью своему слову, твердостью, честностью и бескорыстием приобрел уважение и доверие друзей и врагов. Хотя одно имя и память об его отце Эмилии достаточно его рекомендовали, но тем не менее первым человеком своего времени он сделался благодаря единственно своим личным заслугам. Его высокая и благородная душа, равно как его храбрость и необыкновенный талант полководца доставили ему привязанность и доверие солдат даже в бытность его на войне в качестве подчиненного и заставили обратить на него внимание народа и правителей Рима.

На общественную службу Сципион вступил только на 34-м году от роду. В 154 г. до P. X. в Испании после продолжительного мира снова начались кровопролитные войны с лузитанами и кельтиберийцами, и римляне вели их так неудачно, что когда в 151 г. консул Л. Лукулл начал вербовать армию для Испанской войны, ни один человек не предложил своих услуг в качестве офицера. Тут выступил Сципион Эмилиан и вызвался принять любую должность, какая будет ему предложена в Испании, Пример его подействовал так сильно, что кандидатов на офицерские места появилось даже больше, чем требовалось. Сципион последовал за Лукуллом в качестве военного трибуна и отличился в Испании больше всех остальных. Он доблестно выдержал поединок с одним испанским великаном и первый вошел на стены Интеркации при штурме этого города, за что получил так называемый стенный венец. Храбрость и честность его принесли ему такой почет и со стороны неприятеля, что вакхеи, переставшие верить властолюбивому и бесчестному консулу, вполне положились на слово Сципиона и заключили договор с Римом. В следующем году Лукулл отправил его в Африку с поручением попросить у Масиниссы слонов для Испанской войны. Тут ему довелось быть очевидцем сражения между Масиниссой и карфагенянами, окончившегося поражением последних. После битвы карфагеняне обратились к Сципиону с почетным предложением устроить мир между ними и нумидийским царем. Но старания его остались бесплодными.