Глеб Благовещенский - Всемирная история пиратства Страница 72

Эти решительные слова и высокое мнение, какое имели о мужестве и решимости пиратов, подействовали на командира военного корабля и заставили его опасаться, что неудача в битве покроет стыдом французский флаг, даже самая битва может иметь неожиданную развязку, поэтому он отпустил Ван Хоорна. Последний был убежден, что двор не одобрит этой излишней мнительности капитана, и потому решился отправиться на берега испанской Америки, не желая дожидаться в европейских морях новых приказаний схватить его, которые, вероятно, исполнились бы с большей решительностью».

Это было на редкость правильное решение. Самое же удивительное, что Николас ван Хоорн даже не подозревал, какие трофеи, образно говоря, уже практически готовы прийти к нему прямо в руки! Ф. Архенгольц сообщает по этому поводу следующее: «Он поехал в Пуэрто-Рико, откуда должны были скоро отправиться в Европу испанские галеоны. Хотя время и было военное, но испанцы не столько опасались французских и голландских военных кораблей, сколько каперов их, и потому хлопотали о приискании надежного эскорта. Ван Хоорн, имя которого было известно всем морякам, при громе барабанов и цимбал въехал в гавань, объявил о своих новых отношениях к Франции, собрал еще несколько отдельно крейсировавших кораблей своих и предложил галеонам свои услуги. Испанцы имели неосторожность принять их. Флотилия скоро вышла в открытое море, Ван Хоорн сопровождал ее довольно далеко, выжидая удобного случая для исполнения задуманного уже в Европе плана. Наконец он овладел двумя богатейшими галеонами и рассеял остальные. Этот приз неимоверно обогатил его. Будучи чрезвычайно щедр, он царски наградил самых смелых товарищей своих, между тем как во время сражения собственноручно убивал тех, которые показывали хоть малейший признак страха. Эта дикость в битве и щедрость за успешное действие в ней соединялись с особенным кокетством. Находясь на твердой земле, он одевался чрезвычайно роскошно, носил на шее огромную нитку крупных восточных жемчужин, а на пальце перстень с неоцененным рубином».

Как видите, ничто человеческое не было ему чуждо! Однако между тем Николас ван Хоорн не мог не отдавать себе отчета в том, что за сравнительно короткий промежуток времени умудрился восстановить против себя практически всех: англичан, французов, голландцев, испанцев. И ведь заметьте: речь идет, по сути, об основных морских державах мира. В итоге он был обречен: для него автоматически закрывались все моря и океаны. Конечно же, он вполне мог какое-то время плавать на свой страх и риск, но продлилось бы это совсем недолго. Ван Хоорн, понимая это, принял единственно верное решение: он пошел на сговор с флибустьерами. Причем не с простыми пиратами, без особого опыта и умения, не говоря уж об удаче. Как пишет Ф. Архенгольц, он «…соединился с двумя из умнейших предводителей флибустьеров де Граммоном и Лораном (Лоренсом) де Граафом (первый был родом француз, второй – голландец) и вместе с ними решился ограбить Веракрус. Так как эти три мужа особенно прославились между флибустьерами, то не мешает познакомиться с ними ближе, для чего представим здесь некоторые черты из их жизни и характера.

Де Граммон был французский дворянин из Парижа. В 1678 году отправился он с отрядом в 700 человек в Маракайбо и овладел этим городом. Потом он бросил свои корабли, пошел во внутренность земли, переправился через быстрый поток, разбил сопротивлявшихся ему испанцев и взял город Торилья. Но и здесь, как и в Маракайбо, жители имели время спастись со всем своим имуществом. Добыча, состоявшая в товарах и других громоздких вещах, не приносила флибустьерам совершенно никакой пользы, притом пора было подумать об отступлении. Поэтому Граммон возвратился на остров Тортугу с весьма незначительной добычей, при всем том он потерял в этом неудачном походе только 20 человек из 700. В следующем году Граммон предпринял экспедицию на берег Куманы с отрядом в сто восемьдесят человек, штурмовал Пуэрто-Кавалло, взял два форта, срыл укрепления их до основания и заклепал все пушки. Все окрестные жители взялись за оружие, чтобы прогнать эту горсть флибустьеров, и даже 2000 человек шли к городу и укреплениям. На Граммона, находившегося в городе с сорока семью человеками, напали триста испанцев; пора было думать об успешном отступлении. Граммон послал прочим флибустьерам приказание немедленно оставить форты и садиться на корабли, между тем как сам, беспрерывно сражаясь, причем был два раза опасно ранен в шею, прикрывал садившихся на корабли. Флибустьеры сражались с таким остервенением, что лишили испанцев всякого присутствия духа, и они должны были наконец быть спокойными зрителями того, как Граммон со своим отрядом и 150 пленными, между которыми находился и губернатор города, спокойно сел на корабли. При весьма незначительной добыче, приобретенной в этой экспедиции, флибустьеры рассчитывали на выкуп пленных. Но счастье не благоприятствовало им по-прежнему. Граммон, ужасно страдая от раны и находясь в большой опасности, стоял на Гоавском рейде, когда буря бросила корабли его на берег и разбила их. Между ними находился главный корабль его о 52 пушках, на котором было все его имущество. Наконец Граммон выздоровел, но совершенно обнищал, почему и просил принять его как простого флибустьера в отряд, отправлявшийся в экспедицию, целью которой был город Веракрус, чего Ван Хоорн, однако, не допустил».

Еще бы он это допустил! Ван Хоорн был достаточно мудр, чтобы понимать: если он окажет уважение столь именитому и заслуженному флибустьеру, то пираты не смогут не оценить этого. Так, в сущности, и вышло. Что же до второго компаньона, Лоренса де Граафа, то ему тоже было чем похвастаться. Ф. Архенгольц уведомляет нас, что он «…не менее двух первых (т. е. Ван Хоорна и Мишеля Граммона. – Авт.) был предприимчив и мужествен. Он был превосходный артиллерист, долго служил в испанских войсках, даже крейсировал против флибустьеров и не раз брал пленных из среды их, пока сам не попал к ним в руки. Флибустьеры, испытав на себе мужество его, предложили ему вступить в их братство, на что он и согласился, несколько раз участвовал в походах Ван Хоорна и скоро сделался ужасом и бичом испанцев. Раз как-то наткнулся он совершенно неожиданно со своим хорошо вооруженным, но маленьким кораблем на два испанских шестидесятипушечных линейных корабля, отправленных именно против него. Партия была слишком неравна, и потому он всячески старался уйти от них. Однако, видя, что усилия его бесполезны, увещевал своих людей защищаться до крайности. В краткой речи он изобразил ужасное положение, в какое приведет их плен, который кончится постыдной смертью в ужаснейших мучениях. Эта речь произвела ожидаемое действие: она возбудила во всех флибустьерах отчаянную решимость.

Для поддержания этого расположения Лоран подозвал одного из самых решительных пиратов, приказал ему взять горящий фитиль, стать в двух шагах от пороховой камеры и ждать там от него знака к взорванию корабля, когда всякая надежда будет потеряна. Потом он сделал все нужные распоряжения, главной целью которых был меткий и хорошо рассчитанный мушкетный огонь, и вскричал: „Мы должны пройти между неприятельскими кораблями!“ И Лоран прошел действительно, хотя ядра испанцев сильно повредили корабль его, но зато искусные в стрельбе флибустьеры десятками убивали толпившихся на неприятельских шканцах испанцев.

Лоран, раненный ядром в бедро, продолжал, однако же, командовать и особенно воспользовался своим искусством в меткой пальбе из пушек: сам наводил их и наконец сбил главную мачту на адмиральском корабле, что произвело смущение. Лоран воспользовался им и избегнул верной гибели.

Вскоре потом отправились из Картахены еще три корабля против того же отряда флибустьеров, на двух из них было по тридцати шести пушек и по 400 человек; на третьем было 6 пушек и 90 человек. Между тем с Лораном соединилось несколько других судов: при виде их испанская флотилия, надеявшаяся победы только от превосходства в силах, стала думать о том, как бы отретироваться с честью. Но флибустьеры не дали им времени на это и немедленно напали на них. После восьмичасовой битвы испанские корабли были взяты. Эта неудача до того поразила испанцев, что они совершенно упали духом и надолго отказались от надежды победить и уничтожить своих противников».

Да, что и говорить, в мае 1683 года эти люди встретились далеко не случайно. Их сердца не знали страха, а души устремлялись к неведомому. Прибавьте сюда богатый мореходный опыт наряду с блестящими пиратскими навыками, и станет очевидно, что судьба незадачливых обитателей города Веракрус в скором времени должна была коренным образом перемениться! У них еще имелся некий призрачный шанс, чтобы спастись, но, увы: им даже не было ведомо, какие мрачные тучи стягиваются над их головами…

Однако возникает закономерный вопрос: а почему выбор трех корсаров пал именно на Веракрус? Ведь это же была настоящая неприступная твердыня. Неоднократно цитируемый нами Ф. Архенгольц, дивясь дерзости пиратов, осмелившихся замахнуться на столь желанный, сколь недосягаемый трофей, приводит в своей замечательной книге обстоятельную характеристику этого города: «В самом деле трудности этого предприятия казались непреодолимыми. В городе находился трехтысячный гарнизон из лучших испанских войск, тогда еще славившихся своей храбростью и беспрерывными победами в Старом Свете, кроме того, в соседней крепости Сен-Жан-дю-Люк, защищавшей с одной стороны берег, а с другой – город, находилось 800 человек с 60 пушками, а в течение суток из окрестностей могло собраться сюда еще до 16 000 вооруженных людей».