Игорь Сдвижков - Тайна гибели генерала Лизюкова Страница 73

Как мягко и убаюкивающе автор книги делает из своих голословных заявлений о неких «участниках скорбной процессии, перевозившей погибших» «документальную» основу для своих последующих «исторических» выводов!

Но позвольте! А как же материалы расследования?! Ведь в них черным по белому написано, что после выхода Лизюкова из Большой Верейки утром 23 июля его «больше никто не видел»[342] (разумеется, кроме Мамаева, о котором Сухоручкин написал отдельно). И доклад этот был готов к началу августа! Я полагаю, что, как и в случае с липовым «сопровождением» танка Лизюкова, А. Курьянов не будет спорить с тем, что под категорию «никто» гарантированно попадают и участники описанных им мифических похорон «Лизюкова» в Лебяжьем, и некие выдуманные им же «участники скорбной процессии». То есть НИКТО не вёз и НЕ ХОРОНИЛ Лизюкова — об этом красноречиво говорят ДОКУМЕНТЫ. Что ещё вам надо?! Но А. Курьянову дела нет до документов! Здесь они ему совсем не выгодны! Он опирается на пересказы «письма Нечаева»!

Но и тут, благодаря стараниям местного журналиста — сторонника находчиков, опубликовавшего в газете письмо председателя совета ветеранов Воронежа с изложением «письма Нечаева», последняя опора А. Курьянова даёт серьёзную трещину. Более того, при внимательном её анализе она вообще «раскалывается» на части и однозначно рушит весь так тщательно выстроенный А. Курьяновым «исторический путь» генерала Лизюкова к захоронению в Лебяжьем!

О пересказах «письма Нечаева» я уже писал ранее. Но внимательно прочитаем «изложение» этого письма ещё раз. Нечаев заявляет, что вывез тело Лизюкова на своём танке вместе с телами 4-х других красноармейцев, то есть всего виденных им погибших было пятеро. Для всех них у церкви уже была приготовлена ОДНА большая яма, куда и было произведено погребение. Ни о каком втором отдельном захоронении Нечаев вообще не пишет![343] Следовательно, согласно «письму», тело генерала Лизюкова было захоронено ВМЕСТЕ с рядовыми в ОДНОЙ могиле.

А что же заявляют нам «находчики» и их главный архивист А. Курьянов? Они много раз публично заявляли, что останки, которые позже были официально признаны как останки генерала Лизюкова, были найдены ими в ОТДЕЛЬНОМ от пяти красноармейцев захоронении, где было только ДВОЕ погибших. Каким образом могли останки Лизюкова (по «версии Нечаева») переместиться под землёй из одной братской могилы в другую — отдельное захоронение на двоих (по версии А. Курьянова), из которых один (по заявлениям М. Сегодина — полковой комиссар Ассоров!) был в солдатских обмотках?! Когда вообще появилось это отдельное захоронение, ведь Нечаев не написал о нём ни слова?!

Скромно потупив взор, «находчики» предпочитают «пне видеть» и не упоминать об этом кричащем противоречии в их версии. И я их прекрасно понимаю, потому что если верить «письму Нечаева» (их главному и единственному «источнику»!), останки «Лизюкова» были вовсе не там, откуда их взяли на экспертизу по заявлению лидеров ПО «Дон»! Следовательно, эксперт «признал» Лизюкова в останках, которые не имели к описанному Нечаевым захоронению никакого отношения!

Не стоит забывать, что в изложении «письма Нечаева» было написано о пяти похороненных танкистах, фактически же (если верить «умеренным» заявлениям поисковиков, поскольку согласно другим заявлениям они обнаружили в этом захоронении останки 8 человек!) в захоронении были обнаружены останки 6 человек. Откуда появился лишний человек? Был захоронен позднее и в ту же могилу? Для погибшего не нашли другого места на кладбище? Откуда появилось отдельное захоронение на двоих? Так было ли вообще найдено описанное в «письме Нечаева» захоронение?! Характерно, что, предваряя неудобные для них вопросы, «находчики» тут же относят все эти странные нестыковки на несовершенство человеческой памяти. Однако в памяти того же Ивановского и Катукова они просто уверены! Более того, они раздраженно бранят тех, кто «непатриотично» сомневается в правдивости вышеуказанных мемуаров и указывает на их многочисленные противоречия! Вот уж воистину: память для находчиков несовершенна только тогда, когда им это выгодно!

(Кстати, по поводу памяти самого А. Курьянова. Упоминая «скорбную процессию, перевозившую погибших» и захоронение у церкви, он, очевидно, забыл, что в число обезличенных им теперь в книге «красноармейцев из экипажа» Лизюкова он ранее уверенно включал и полкового комиссара Ассорова, которого теперь решил не находить… Или начальник архивного отдела хорошо помнил об этом ляпе и потому решил вообще не упоминать о нем в книге, чтобы было меньше недоуменных вопросов?)

Говоря о «письме Нечаева», стоит отметить и ещё одну странную деталь. Из его изложения следует, что он записал на бумажку фамилии производивших захоронение офицеров, Горелова и Ружина. Но зачем? Он что, НЕ ЗНАЛ комиссара и зам. командира собственной бригады? Нет, теоретически (!) ещё можно допустить, что они не появлялись в танковом батальоне, где служил Нечаев, и потому рядовой танкист за всю свою службу в бригаде, возможно, и вправду никогда их не видел! Но неужели танкист-гвардеец даже НЕ ЗНАЛ их фамилий?! Мягко говоря, мне с трудом верится во всё это… Эта деталь скорее говорит не о «беспамятстве» Нечаева, а о некой нужной правке пересказов написанного им письма в нужную сторону…

И ещё. А. Курьянов утверждает, что П. И. Нечаев написал не одно, а целое МНОЖЕСТВО писем, и написаны они были, по крайней мере, в 8 (восемь!) адресов:

1. В Воронежский краеведческий музей.

2. В воронежские органы власти.

3. В совет ветеранов.

4. Директору школы в селе Лебяжье Ф. С. Клепикову (он даже якобы вёл переписку с П. И. Нечаевым).

5. Администрации с. Лебяжье.

6. В Генеральный штаб Вооружённых сил СССР.

7. Руководителю поискового объединения «Дон» К. Т. Зоркиной.

8. Военному журналисту, ветерану войны, писателю и краеведу А. И. Гринько.

И тем не менее, несмотря на столь обширный список адресатов, несмотря на должные учёт и хранение в ряде официальных инстанций, которые предусмотрены для столь важной, казалось бы, корреспонденции, не сохранилось ни одного легендарного письма?! Странно… Просто какое-то неуловимое письмо, о котором было столько разговоров, но ни у кого нет ни одного экземпляра! Одни только заверения в том, что оно когда-то было, и не поддающиеся никакой проверке изменчивые пересказы находчивых «находчиков»! Ничего не скажешь — выгодная позиция! Если им что-то нужно «доказать», они говорят: так было написано в потерявшемся письме! Если что-то в их «доказательствах» не работает, ответ тоже есть — в тексте письма этого не было, пойди проверь!

О явных несуразицах и натяжках в использованных А. Курьяновым «источниках» ему говорили неоднократно! Но его «оглушительное молчание» по поводу всех замечаний красноречивее всего и говорит, что никакого критического анализа этих «источников» он проводить не желает и всеми силами старается вообще избежать обсуждения неудобных для него вопросов. У Александра Витальевича чётко прослеживается следующий принцип «исторического» анализа: сказал Катуков, что видел гибель Лизюкова, — значит, видел, точка! Написал Нечаев, что хоронил Лизюкова, — значит, хоронил, и тоже точка! Написал я, что мы нашли Лизюкова, — значит, нашли, жирная точка! А вы, читатели, верьте тому, что я написал!

Но было бы ошибочным считать, что для убеждения читателей в правдоподобности своей версии Александр Витальевич использует только голословные утверждения. На пути к этой цели он, в зависимости от хода дискуссии и складывающейся обстановки, порой проявляет просто чудеса изобретательности и «политического маневра»!

Но как осторожно ни склеивает он свою историческую придумку, она у него не склеивается, рассыпается! Как усердно ни пытается он связать торчащие концы «доказательств», они у него никак не связываются, рвутся! Как старательно ни выстраивает он Лизюкову свой «исторический мостик» к могиле в Лебяжьем, он у него не выстраивается, рушится! Ведь нельзя собрать несобираемое, невозможно склеить несклеиваемое, очень тяжело совместить несовместимое!

Подведём общий итог:

1. Отрывок из мемуаров Ивановского, на который опирается А. Курьянов, чтобы «рассадить» Лизюкова и Ассорова по разным танкам, как исторический источник является несостоятельным. Из документов однозначно следует, что командир и комиссар 2 ТК пошли в свой последний бой ВМЕСТЕ, на ОДНОМ ТАНКЕ.

2. Нет никаких оснований утверждать, что Лизюков и Ассоров после выхода к развилке дороги на Сомово бросили выполнение боевой задачи и повели себя совершенно неадекватным образом. Полное отсутствие у А. Курьянова каких-либо документальных источников относительно этого эпизода делает его заявления голословными. Более того, его трактовка событий однозначно противоречит документам.