Артем Корсун - Серые кардиналы Страница 76

Русские военные эксперты тоже считали, что победит Австрия. Поэтому, с одной стороны, было заявлено о том, что «Россия соблюдает строгий нейтралитет», а с другой – на границу был выдвинут «наблюдательный корпус» в количестве 100 тысяч человек, в надежде, что это испортит австрийцам настроение – и хоть немного, но поможет Пруссии продержаться.

Со времен Крымской войны Австрию в России ненавидели, и это чувство разделялось представителями всех цветов политического спектра – от разночинцев и до императорского двора. В прусскую победу и звезду Бисмарка верили только прусские генералы. И вездесущие Ротшильды. Ну и конечно верный Блейхредер. Но вера верой, а блеск звезды надо подпитывать звонкими монетами! А золото – это как всегда евреи…

Кузены Ансельм и Альфонс Ротшильды (первый возглавлял банк в Вене, второй – в Париже) прилагали усилия, чтобы избежать австро-прусской войны. Но никак не удавалось убедить влиятельного австрийского князя Меттерниха, а с ним вместе и имперские верхи, что у Австрии нет шансов на победу. Когда князю напомнили, что казна страны пуста, последовал ответ: «Она наполнится в результате нашей победы». Чтобы привлечь внимание к критическому состоянию австрийских финансов, Альфонс решился на экстравагантный поступок. По его указанию Парижский банк в 1865 г. отказался оплатить чек Меттерниха на пустячную сумму в 5 тысяч франков с выразительной мотивировкой: на княжеском счете нет даже такой суммы. Оскорбленный сановник бойкотировал бал-маскарад у Ротшильдов – только и всего. А через несколько недель вспыхнула война, в которой прусская армия наголову разбила австрийскую.

Стоит указать на одну немаловажную подробность: Бисмарк не разделял оптимизма ни прусских генералов, ни умных Ротшильдов (хотя позицию последних канцлеру аргументированно и обстоятельно освещал Блейхредер). Он считал шансы достаточными для того, чтобы рискнуть, но в исходе был вовсе не уверен. Разумеется, свои сомнения он держал при себе, а в разговорах с иностранными послами демонстрировал веру в победу и несокрушимый боевой дух. Например, он сказал британскому послу в Берлине, что Пруссия, несомненно, победит, а если нет – «он сам пойдет в последнюю атаку, и падет в ней, сражаясь за Пруссию».

Мы, однако, можем вполне обоснованно предположить – размышляя о том, что делать в случае неудачи, он планировал для себя не «героическую смерть в последней атаке». Отнюдь нет. У нас есть на этот счет надежный свидетель – его превосходительство, министр-президент Пруссии, граф Отто фон Бисмарк собственной персоной. Отправляясь на войну, он оставил своему банкиру, Герсону Блейхредеру, два распоряжения.

Согласно первому, банкир должен был перевести ликвидные фонды, находящиеся на его счету, в нейтральный Франкфурт. Согласно второму, Блейхредер срочно выслал Бисмарку крупную сумму наличными (тысячу талеров), что было ненамного меньше его министерского месячного содержания – и непременно золотом. Было специально оговорено, что требуется 50 фридрихдоров (старой прусской чеканки), 50 французских наполеондоров и 50 австрийских дукатов, всего примерно на 850 талеров, а остаток суммы – серебром. Из этого с полной очевидностью вытекало, что граф фон Бисмарк в случае беды думал не о героической гибели на поле боя, а о бегстве. Скорее всего куда-нибудь за границу.

Бисмарк вспоминал впоследствии, что июнь 1866 г. был для него временем «между троном и виселицей». Надо сказать, что, если слово «трон» было, так сказать, фигурой речи, то вот «виселицу» нужно было понимать не фигурально.

Бисмарк буквально сконструировал войну с Австрией, просто «продавил» этот проект, не столько логическими аргументами, сколько силой своей личности и авторитетом. Против него был и парламент, и едва ли не все население Пруссии, и все королевское семейство, кроме разве что самого короля, который колебался, но, как всегда, уступил своему министру.

Таким образом, вся ответственность за австрийскую войну ложилась на Бисмарка. В случае неудачи он, несомненно, был бы уволен и после этого мог ожидать суда, а потом действительно – чего угодно: заключения, конфискаций, изгнания или даже казни.

Оставалось ждать результатов военной кампании. В распоряжения генералов Бисмарк не вмешивался – мешать специалистам делать свое дело в Пруссии было не в обычае. Генералы свое дело знали. План австрийской кампании, разработанный Мольтке, оказался истинным шедевром. Мобилизация сработала как часы – полки формировались на местах и сливались в дивизии в центрах своих военных округов, без долгих маршей и лишних перевозок.

Одна из четырех прусских армий вошла в Ганновер. Сопротивление быстро развалилось – с точки зрения военной подготовки прусские войска были ганноверским не чета. В результате уже на 5-й день войны прусские войска вторглись в Богемию. Операции австрийской стороны были далеко не так удачны.

В результате «итальянский гамбит» Бисмарка принес неожиданные и значительные дивиденды. Пруссия победила, и ее победа превосходила самые смелые ее ожидания. Однако на следующий день в ставке прусской армии разыгралось «сражение», вызвавшее, пожалуй, не меньший накал страстей. Обсуждался вопрос: а что же следует делать дальше?

Мнения совета разделились. Генералы требовали продолжения похода – дорога на Вену была открыта. Король был совершенно согласен со своими военными экспертами. Поддержку выразил даже кронпринц Фридрих, прекрасный генерал, но человек обычно миролюбивый. Против этого предложения выступил только один человек – политический глава «военной» партии, непоколебимый милитарист, человек, который организовал саму эту войну – граф Отто фон Бисмарк. Он настаивал на немедленном заключении мира и предлагал дать Австрии самые щедрые условия, лишь бы она на мир согласилась.

Хельмут фон Мольтке, стяжавший себе в эти дни военную славу, человек стоического темперамента, несмотря на свой стоицизм был вне себя – у него собирались украсть победу! Аргумент Бисмарка о возможном выступлении Франции он отклонил, сказав просто: «Мы их разобьем». И теперь, после Кёнигграца, в его устах это не звучало похвальбой.

Друг и единомышленник Бисмарка, его политический союзник, которому Бисмарк был обязан своим назначением на пост главы правительства Пруссии, генерал Альбрехт фон Роон просто потерял дар речи. Он привык к неожиданным выходкам своего бывшего протеже, но это переходило все границы разумного.

Что за помешательство накатило на министра-президента? Зачем выпускать из рук разгромленного и побежденного врага? Совершенно такой же была реакция короля Вильгельма – он потребовал продолжения похода, вплоть до победного парада по улицам Вены. Если генералов Бисмарк мог игнорировать, то в споре с королем нельзя было поставить точку, попросту «отдав ясные распоряжения».

Надо сказать, что вообще-то к 1866 г. у короля и его главного министра сложились определенные деловые отношения. Их, пожалуй, лучше всего мог бы проиллюстрировать эпизод, случившийся как раз совсем незадолго до рассматриваемых событий, во время австро-прусской войны.

Король Вильгельм со свитой выехал на холмик, прямо под артиллерийский огонь противника. Свитские генералы просили его отъехать и «не рисковать драгоценной жизнью монарха». Король, «первый солдат Пруссии», уперся – мысль укрыться была ему невыносима: он обязан подвергать себя такому же риску, как и простые солдаты.

Бисмарк, склонив голову в знак подчинения «гранитно-незыблемой воле своего короля», подъехал к Вильгельму – и пнул его лошадь каблуком. Лошадь дернулась в сторону и пошла с холмика вниз. Король ее не остановил – он намек уловил. Этот хороший пример, по мнению видного английского историка Тейлора, «исчерпывающе показывал отношения короля с его канцлером – показное полное повиновение, а в нужную минуту – пинок». Но сейчас, на коронном совете, король Вильгельм заупрямился – как минимум, он настаивал на победном параде по улицам Вены.

Бисмарк не привыкший к тому, чтобы ему противоречили – даже если это делал король – был в таком состоянии, что от душившей его ярости не мог говорить. В итоге участники совещания разошлись по своим комнатам, так ничего и не решив. Король и Бисмарк в течение нескольких дней отказывались обменяться хотя бы словом.

Положение, как ни странно, спас враг министра-президента, противник всех его начинаний – кронпринц Фридрих. Он сказал отцу: «Война была начата по совету Бисмарка, против мнения очень и очень многих, включая и мое. Он оказался прав. Поэтому было бы справедливо предоставить Бисмарку и окончить эту войну так, как он считает правильным». Король подумал – и, скрепя сердце, согласился.

Правда, он сказал, что «заключает мир на пороге Вены только по настоянию графа фон Бисмарка, и пусть их рассудит потомство». 23 августа 1866 г. в Праге был подписан мир.