Ричард Эванс - Третий рейх. Зарождение империи. 1920–1933 Страница 77

Поскольку, как мы видели, рабочий класс составлял примерно половину электората и нацистская партия получила всего лишь чуть более 18 % голосов, это все еще означало, что партия была не так привлекательна для рабочих, как для других социальных классов, и подавляющее большинство избирателей из рабочих отдавали свои голоса другим партиям. Там, где были сильны традиции социал-демократии и коммунизма, наблюдалось активное участие в профсоюзах, а рабочее движение было энергичным и имело хорошую поддержку, в целом социалистическая атмосфера позволяла противостоять напору нацистов[637]. Другими словами, нацисты смогли достучаться до тех частей рабочего класса, до которых традиционным левым партиям достучаться не удалось[638]. Их привлекательность объяснялась социальными и культурными факторами, а не экономическими, потому что безработные голосовали за коммунистов, а не нацистов. Рабочие, все еще имевшие работу в сентябре 1930 г., боялись будущего, и если они не попадали в волну рабочего движения, то часть обращались к нацистам, чтобы защититься от растущей угрозы коммунистической партии[639].

Когда нацисты направляли свою пропаганду непосредственно на рабочих, они были удивительно невнимательными по отношению к офисным работникам, которые вполне могли возмущаться нападкам нацистов на многие организации, в которых они работали, начиная от финансовых учреждений и заканчивая универсальными магазинами. Многие женщины на низкооплачиваемых работах принадлежали к политической среде рабочего класса в силу собственного происхождения или социального положения супруга и поэтому голосовали за социал-демократов, как и большая часть служащих-мужчин, и не только те, кто работал в профсоюзах и других организациях рабочего движения. Офисные служащие в частном секторе также были одной из групп, которых депрессия затронула меньше всего. Таким образом, несмотря на распространенное убеждение современников в обратном, офисные работники, как и неквалифицированные рабочие, были мало представлены в рядах нацистских избирателей в 1930 г. И наоборот, государственных служащих было весьма много, вероятно, это отражало тот факт, что правительственные сокращения привели к увольнению сотен и тысяч из них и у гораздо большего числа доходы снизились до уровня опытного чернорабочего и даже ниже. Призыв нацистов к владельцам собственного дела, особенно в протестантских сельских областях, был даже еще сильнее. Среди них, разумеется, большинство были мелкими фермерами[640].

Нацистская партия заявила о себе с потрясающей неожиданностью в сентябре 1930 г. как о всеобщей партии социального протеста, в той или иной степени представляющей интересы практически всех социальных групп в стране. Ей даже лучше, чем центристской партии, удалось стереть социальные границы и объединить на базе общей идеологии крайне разрозненные социальные группы, представляющие в первую очередь протестантское большинство, но не только, — чего раньше не смогла добиться ни одна партия в Германии. И так ослабленные после инфляции буржуазные партии, либералы и консерваторы, оказались неспособными сохранить поддержку избирателей перед лицом экономической катастрофы, которая обрушилась на Германию в конце 1929 г. Избиратели среднего класса, все еще отвергавшие насилие и экстремизм нацистов, отдали мелким правым группам гораздо больше голосов, чем в 1924 и 1928 гг., увеличив их представительство в рейхстаге с 20 до 55 мест. Однако значительное число таких избирателей в сентябре 1930 г. также перешло под знамена нацистов, объединившись с членами других социальных групп, включая фермеров, различных рабочих, госслужащих, голосующих впервые (включая многих женщин), и избирателей старшего поколения, ощутимо умножив голоса нацистов в мощном выражении своего разочарования, недовольства и страха[641].

Во все более ухудшавшейся ситуации 1930 г. нацисты смогли создать образ силы, решительности, динамизма, энергии и молодости, который свел на нет все пропагандистские усилия других политических партий, частично исключая коммунистов. Культ вождя, созданный ими вокруг Гитлера, не имел аналогов среди попыток других партий представить своих лидеров в роли новых бисмарков будущего. Всего этого удалось добиться с помощью экспрессивных, незамысловатых девизов и образов, неистовой маниакальной активностью, маршами, съездами, демонстрациями, речами, плакатами и прочими действиями, которые подчеркивали претензии нацистов на то, что они были больше чем политической партией: они были течением, подхватывающим немецкий народ и несущим его к лучшему будущему. Однако чего нацисты не предлагали, так это конкретных решений проблем Германии, и в первую очередь в областях, где они больше всего были необходимы, в экономике и социальной сфере. Примечательно, что общественный беспорядок, который приобрел такие масштабы к 1930 г., который так сильно беспокоил респектабельный средний класс и с которым нацисты обещали покончить, создав сильное авторитарное государство, в значительной степени был результатом их собственных действий. Многие люди явно этого не понимали, обвиняя во всем коммунистов и считая уличное насилие нацистских штурмовиков оправданной или по крайней мере понятной реакцией на насилие и агрессию Союза бойцов красного фронта.

Избиратели на самом деле и не ждали каких-то конкретных действий от нацистской партии в 1930 г. Они, скорее, выражали свой протест против Веймарской республики. Кроме того, многие из них, особенно в сельских областях, небольших городах, мелких мастерских, консервативных семьях, старших возрастных группах и в политической среде националистического среднего класса, таким образом демонстрировали свое неприятие культурной и политической современности, за которые выступала республика, несмотря на во многих отношениях также современный образ, который предлагали нацисты. Неопределенность нацистской программы, ее символическая мешанина старого и нового, эклектический, часто непоследовательный характер в большой степени позволяли людям видеть в ней то, что им хотелось, и не замечать того, что вызывало беспокойство. Многие избиратели из среднего класса смирились с насилием и агрессией нацистов на улицах, списав их на результат чрезмерного юношеского рвения и энтузиазма. Однако дело было совсем не в этом, в чем им скоро предстояло убедиться[642].

Победа насилия

Молодой активист из штурмовиков Хорст Вессель добился лютой ненависти со стороны берлинских военизированных отрядов коммунистов. Идеалист, интеллигент с хорошим образованием, он привлек внимание Йозефа Геббельса, который отправил его изучать хорошо организованное нацистское молодежное движение в Вене в первой половине 1928 г. Вернувшись в Берлин, Вессель быстро приобрел влиятельное положение в организации коричневых рубашек в районе Фридрихсхайн, где возглавил филиал нацистских боевиков. Он продолжал проводить особенно энергичную и провокационную кампанию на улицах, в рамках которой была предпринята атака коричневых рубашек на местную штаб-квартиру коммунистической партии, в результате которой были серьезно ранены четыре рабочих-коммуниста. Гейнц Нойман, известный как «Геббельс» коммунистической партии и берлинский редактор коммунистической ежедневной газеты «Красный флаг», отреагировал на это новым призывом, обращенным к членам партии: «Бейте фашистов, где бы вы их ни нашли!»[643]

Именно в такой атмосфере хозяйка дома, где проживал Вессель, вдова коммуниста, пошла в местную таверну 14 января 1930 г. и просила помочь ей разобраться со своим съемщиком, который, по ее словам, не только отказывался платить ренту за свою подружку, жившую вместе с ним, но в ответ на требования хозяйки угрожал ей физической расправой. Было ли это правдой, другой вопрос, потому что имеются свидетельства, что реальной причиной их спора была ее попытка повысить плату для Весселя. Хозяйка также боялась, что если бы его подружка не съехала, то она потеряла бы свое законное право на квартиру, которой не владела, а снимала ее сама, — не в последнюю очередь потому, что девица была проституткой (продолжала ли она заниматься этим ремеслом, позже стало предметом яростных и нудных споров). Основным фактором здесь была связь вдовы с коммунистической партией. Несмотря на то что коммунисты в свое время не одобрили желание хозяйки похоронить своего мужа по церковному обряду, они решили помочь ей с ее жильцом. Всего день назад, как они утверждали, местный коммунист был застрелен в стычке с коричневыми рубашками. А этот спор давал прекрасную возможность поквитаться. Зная, что у Весселя, вероятно, имеется оружие, они отправились в соседнюю таверну к местному уголовному авторитету Али Хёлеру, у которого, как все в округе знали, был пистолет, чтобы обеспечить себе силу в карательной экспедиции на квартиру Весселя. Хёлер не только был членом местного отделения Союза бойцов красного фронта, но и имел судимости за мелкие преступления, лжесвидетельство и сутенерство. Член одного из берлинских организованных преступных синдикатов, он демонстрировал собой связь между коммунизмом и преступностью, которая сформировалась во время, когда партия располагалась в бедных районах и «криминальных кварталах» больших городов Германии. Вместе с коммунистом Эрвином Рюкертом Хёлер залез по лестнице в квартиру Весселя, остальные караулили снаружи. Когда Вессель открыл дверь, Хёлер начал стрелять. Вессель упал, тяжело раненный в голову, и пролежал в больнице несколько недель, прежде чем наконец умер 13 февраля[644].