Олег Мороз - Хроника либеральной революции Страница 77

Хасбулатов:

— Вы говорите, что президент берет всю ответственность на себя. Вчера мы собирались. Все субъекты РФ умоляют и президента, и ВС, и Съезд референдум не проводить. Поэтому, может быть, мы спросим как раз этих самых субъектов. Давайте мы их выслушаем… Я хочу сказать, что никакой ответственности ни за мной, ни за президентом нет, когда произойдет развал. Ответственность будут нести непосредственно люди, которые живут на земле. Были уже президенты, которые развалили, и тоже говорили, что они несут ответственность… Поэтому если спросить меня как гражданина, то я «за»…

Шумейко:

— Если президент заявляет как высшее должностное лицо…

Хасбулатов:

— Мало ли кто что заявляет…

Как видим, сам спикер за референдум, но вот субъекты Федерации… Типичный хасбулатовский прием — кивать на кого-то другого, оставаясь при этом как бы в стороне.

Этой своей перепалкой с Владимиром Шумейко председатель ВС, опять-таки в обычной своей манере, дал сигнал депутатам, как им следует голосовать. Депутаты отвергли предложения Ельцина и признали нецелесообразным проведение плебисцита в 1993 году. В качестве мотивировки приводилось мнение, что проведение всероссийских референдумов в настоящее время «может повлечь за собой опасные последствия для государственности и территориальной целостности Российской Федерации».

Как видим, против референдума выдвигались все те же маловразумительные, но «убойные» аргументы. Этакие страшилки для взрослых.

При этом Съезд предпринял откровенно популистский шаг: выделенные на референдум 20 миллиардов рублей направил на финансирование строительства жилья для военнослужащих и их социальной защиты. Логика была ясная: в преддверии неизбежных тяжелых боев с президентом — возможно, и в прямом значении этого слова, — совсем нелишне заручиться поддержкой армии.

Съезд планировалось провести в два дня, однако он продлился три с половиной (каждый день его проведения обходился налогоплательщику в 40 миллионов рублей).

…Почти все предложения Ельцина были отклонены Съездом. Единственное исключение, о котором уже говорилось, — частично принятое предложение о том, чтобы правительство осуществляло текущее управление федеральной собственностью, денежной и кредитной системами, федеральными экономическими службами и чтобы соответствующие учреждения и ведомства стали подведомственны правительству — впрочем, при сохранении их подконтрольности Верховному Совету (поди разберись, что такое «подведомственность» и «подконтрольность», — для обычного нормального человека это темный лес).

В заключение Съезд принял обращение к гражданам Российской Федерации, где в очередной раз обвинил президента в постоянном нарушении Конституции, стремлении узурпировать всю полноту власти в стране и «политическом авантюризме» (каково!). В очередной (какой уже?) раз подтверждалось негативное отношение к референдуму. «Обществу вновь навязывается противоборство, — говорилось в документе, — его втягивают в новые, никого не обязывающие референдумы. Кто посчитался с волей народа, когда он требовал сохранить союзное государство?».

Словно бы не тот же самый депутатский корпус ратифицировал Беловежские соглашения и тем самым юридически санкционировал развал этого государства в нарушение этой самой «народной воли». Теперь они кивали на «дядю» (президента, естественно), который «не посчитался с волей народа».

Разрыв с президентом был закреплен окончательно.

— От этого съезда у меня стойкое и тягостное ощущение, — рассказывал мой коллега по «Литературной газете», собкор по Ростовской области, он же народный депутат Владимир Фомин. — Окунулся в полузабытую атмосферу партхозактивов конца 70-х — начала 80-х годов. Все было предрешено заранее: референдума не будет, Ельцина, — если его не удастся отправить в отставку, — лишат не только дополнительных, но и многих основных полномочий… Так оно и вышло. Президент — вроде бы конституционным путем — превращен, по сути, в декоративную фигуру. Вся полнота власти в России переходит к Съезду, точнее — к Верховному Совету, а еще точнее — к Президиуму ВС во главе с председателем. Управление страной переходит (или может перейти) к политическим силам, которые под демагогическими разговорами о социально ориентированной экономике готовы развернуть ее в обратную сторону — радикально изменить курс реформ, по сути отказаться от них. Только сегодня до конца понимаешь, почему блок прокоммунистических фракций так упорно цеплялся за каждую статью латанной-перелатанной брежневской Конституции: каждая из них — опорная точка для возврата к старому. Какой будет демократия, можно судить по поведению Хасбулатова, который уже сегодня, как генсек, распекает депутатов, готов снимать с должности вице-премьеров, министров…

Примерно такое же впечатление от съезда и у других депутатов демократической ориентации.

Федор Шелов-Коведяев:

— Съезд своими решениями фактически перевел наше общество и государство за грань, отделяющую конституционный кризис от фактического развала страны. Ясно, что президент и правительство не согласятся с усеченными возможностями их деятельности и будут поступать по своему разумению. А Верховный Совет станет отменять все указы и решения. В результате на местах и в центре воцарится полный хаос, безвластие, анархия.

Михаил Молоствов:

— Съезд аннулировал соглашение между двумя ветвями власти, достигнутое в декабре. Это печальный факт. Страна велика и обильна, а порядка в ней как не было, так и нет. Порядок, который предлагается Съездом, — это восстановление многоступенчатой Советской власти: Съезд, ВЦИК (или Верховный Совет), Президиум ВС и наконец глава Верховного Совета. В таком случае, конечно, будет порядок, но при одном условии: если восстановить диктатуру коммунистической партии.

Марина Салье:

— Как могут развиваться события? Используя статью 121-6, введенную в действие Съездом, Верховный Совет на одном из своих заседаний вполне способен сместить президента. И в обращении к народу, которое депутаты так единодушно приняли, прямой намек на это уже есть: дескать, Конституция все больше и больше нарушается указами президента, президент нам очень мешает. Кто на его место? Если следовать Конституции, то Руцкой. А что же президент? Предпринять что-либо антиконституционное он вряд ли захочет. Ввести в соответствии со своими полномочиями чрезвычайное положение? Тоже сомневаюсь, ибо расстановка сил в армии, МБР и т. д. не ясна ни для кого — ни для Хасбулатова, ни для президента. Поэтому можно сказать, что демократия в России на этом съезде умерла.

Помните? Октябрьский (1987 года) Пленум ЦК КПСС. Неожиданное бунтарское выступление кандидата в члены Политбюро Бориса Ельцина на благочинном собрании партийных бонз, посвященном очередному «летию». Ну, а дальше — все на одного. С визгом. С улюлюканьем. Ату его! Расталкивали друг друга локтями: «Дайте, дайте мне ему врезать!».

«Одно выступление за другим — во многом демагогичные, не по существу, бьющие примерно в одну и ту же точку: такой-сякой Ельцин. Слова повторялись, эпитеты повторялись. Ярлыки повторялись…»

Так пишет сам Борис Николаевич в своих воспоминаниях.

«Выступает Рябов, с которым столько в Свердловске вместе работали. Зачем? Чтобы себе какую-то тропинку проложить вверх, если не к будущему, то хотя бы к своей пенсии? И он начал обличать… Это было совсем тяжело».

Как все похоже: тот полузабытый уже пленум и только что отговоривший VIII съезд нардепов. Та же бесконечная демагогия. То же безграничное лицемерие. То же нежелание и неумение хоть сколько-нибудь вникнуть в суть дела. И — ненависть, ненависть, ненависть…

Даже фамилии те же, знакомые. Рябов, например. Именно ему поручено тенькнуть камертоном, чтобы все знали, в какой именно тональности на этот раз «поливать» президента. В самой что ни на есть разнузданной. На полную катушку. Ельцин — всего лишь «высший чиновник». Он никакой не глава государства, а только глава исполнительной власти. Требование общенародного референдума, с которым выступает президент и который, между прочим, предусмотрен Конституцией, — «политический авантюризм».

Выступление Рябова — как бы доклад в открытие съезда, как бы от чьего-то авторитетного имени, с соответствующим вольготным регламентом, но в то же время — как бы и частное выступление, загодя не обсуждавшееся ни на Верховном Совете, ни даже на его Президиуме. В случае чего всегда можно дать задний ход: это, дескать, личное мнение депутата Рябова.

Конечно, между тем ветхозаветным пленумом и этим «историческим», «поворотным» съездом есть кое-какие различия. Там истовая ненависть к отступнику воедино сливалась с неукоснительной партийной дисциплиной: генсек сказал — «надо». Надо «обменяться мнениями». То бишь, в переводе с партийного на обычный язык, — хорошо повозить бунтаря «фэйсом по тэйблу». Здесь вместо партийной дисциплины в паре с собственной утробной, почти генетической ненавистью — стайный инстинкт и гипнотическое воздействие дирижера-спикера. Различия кое-какие есть. Даже Рябовы там и здесь разные. Но общее — в главном, в том, что составляет первооснову ненависти, которую номенклатура перманентно испытывала к Ельцину: ОН ПОСЯГНУЛ НА ЕЕ БЕЗГРАНИЧНОЕ ВСЕВЛАСТИЕ. И нет ему пощады.