Неизвестен Автор - Римские историки IV века Страница 79

Были внесены существенные изменения и во внутреннюю структуру легиона. Прежний легион, насчитывавший 6 тыс. воинов, был заменен более мелким подразделением в 1 тыс. или даже 500 человек. Назывались они legiones, vexillationes, auxilia, cohortes, alae и т. д. Командовали ими теперь не легаты (legati), как раньше, а трибуны (tribuni) или префекты (praefecti). Низшие офицерские звания, такие как, например, центурион, исчезли.

Вся империя была разделена на военные округа (дукаты), во главе которых стояли дуксы. Границы военных округов не совпадали с административными и это должно было, по идее, не допустить излишней концентрации власти в одних руках. Дуксы имели второй ранг и обладали титулом vir spectabilis.

Верховным главнокомандующим войсками империи считался император. Во главе армии стояли два высших офицера с титулом magistri militum. Один из них, более высокий по рангу, командовал пехотой и именовался magister peditum, другой командовал конницей и назывался magister equitum. Оба они обладали первым рангом и, соответственно, титуловались viri illustres. Они занимались вопросами полного обеспечения и подготовки армии к военным действиям.

Поскольку со времени Диоклетиана император почти постоянно пребывал в походах, его двор приобрел статус ставки верховного главнокомандующего, и в этом смысле назывался comitatus. В связи с этим титул comes стал применяться ко всем высшим офицерам империи, состоявшим при этой ставке. Специально же комитатами назывались офицеры второго ранга (vir spectabilis), постоянно или временно командовавшие крупными подразделениями.

В Риме и Константинополе стояли гвардейские части - дворцовые войска (auxilia palatina) и телохранители императора (protectores domestici). Они заменили собой преторианскую гвардию, распущенную при Константине за ее активное участие в многочисленных смутах и гражданских войнах предшествующего времени.

К IV в. ядро римской армии составляли наемные войска, комплектовавшиеся за счет добровольцев. Однако в чрезвычайных ситуациях при недостатке таковых прибегали к вербовке рекрутов из римских граждан и подвластных варваров. Для подданных империи военная служба к тому времени потеряла всякую привлекательность и рассматривалась как {304} тяжкое бремя и потому основное пополнение армии происходило за счет варваров, в особенности германского происхождения. Уже при Константине большую часть офицерских постов в армии занимали германцы.

2. Евтропий

IV в. ознаменовался для римского государства, помимо всего прочего, еще и крупными изменениями в духовной жизни общества. Современные исследователи также применяют к этому времени понятия "кризис" и "упадок" и это оправдано. И столь же оправдано употребление этих слов в отношении творчества римских историков. Неординарная фигура Аммиана Марцеллина одиноко возвышается над рядом малоизвестных неспециалисту компиляторов и эпигонов. К их числу относят и Евтропия. Мы не будем здесь говорить о справедливости такой оценки (она, разумеется, не беспочвенна), любопытно отметить другое: несмотря на столь невысокое мнение об этом авторе среди современных исследователей, его произведение пользовалось большой популярностью среди читателей и, успешно пережив падение обеих частей Римской империи, вплоть до эпохи Нового времени служило одним из самых известных учебников по истории Рима. Более того, по одним сообщениям дважды**, а по другим - трижды****, "Бревиарий" Евтропия был переведен на греческий язык. Столь завидной судьбой могло похвастаться не всякое позднеантичное латиноязычное произведение. Что же обеспечило такой успех сочинению Евтропия? Почему "Бревиарий", на фоне немалого количества других произведений подобного жанра, заинтересовал читателя как на Западе, так и на Востоке? Ответ на эти вопросы представляется нам более важным, чем многочисленные рассуждения о вторичности и неоригинальности Евтропия.

______________ ** Бокщанин А. Г. Источниковедение древнего Рима. М., 1981, с. 63. **** Дуров В. С. Художественная историография древнего Рима. СПб., 1993, с. 119.

Но сначала посмотрим, какими сведениями мы располагаем об авторе.

К сожалению, они весьма и весьма скромны. В посвящении "Бревиария" императору Валенту II Евтропий именует себя magistro memoriae. Magister memoriae возглавлял штат особых писцов, в обязанность которых входила запись каждого слова императора, сказанного ли на официальном приеме или {305} в частной беседе, они вели личный дневник императора, если таковой существовал, - одним словом, в их задачу входила фиксация и сохранение для истории деяний правителя Римской империи. Вполне понятно, что руководитель этой службы был человеком очень осведомленным в государственных делах и придворных интригах, а кроме того имел доступ к государственным архивам. Для автора, собирающегося писать историческое произведение, такая должность, без сомнения, открывала большие возможности. (Попутно отметим, что два известных историка императорской эпохи - Светоний и Прокопий Кесарийский - занимали примерно похожие должности. Первый состоял на службе в канцелярии ab epistulis императора Адриана, а второй был личным секретарем, а затем советником по юридическим вопросам при полководце Велизарии).

Почти в самом конце "Бревиария" (X, 16, 1) Евтропий кратко сообщает, что он лично принимал участие в персидском походе императора Юлиана (363 г.). Больше ничего определенного о судьбе создателя "Бревиария" сказать невозможно.

Потому нам не остается ничего другого как попытаться выяснить читательскую аудиторию Евтропия и ее особенности.

Имя первого и самого главного читателя "Бревиария" нам известно - это император Валент II. К счастью, мы имеем возможность составить довольно определенное представление об этой личности и прежде всего (поскольку это нас интересует в первую очередь) как о ценителе искусства и литературы. Для этого обратимся к "Римской истории" Аммиана Марцеллина.

Уже сама мысль о появлении Валента, брата Валентиниана I, на престоле была встречена высшими кругами империи без всякого энтузиазма. 28 февраля 364 г. Валентиниан I "созвал к себе на совет лиц высшего ранга и, выставляя напоказ свою мнимую готовность следовать хорошим советам других, а не своим единоличным решениям, поставил вопрос о том, кого ему следует избрать соправителем. Все молчали, а Дагалайф, бывший тогда командиром конницы, дал такой прямолинейный ответ: "Если ты, добрейший государь, любишь своих родных, то у тебя есть брат, а если отечество, то ищи, кого облачить в пурпур" (XXVI, 4, 1). И тем не менее, 28 марта 364 г. Валенту был дарован титул Августа и передан в управление Восток. Огромная власть еще ярче продемонстрировала его характер. "О зданиях, которые он обновил или возвел от основания в разных больших и малых городах, я не стану {306} говорить, чтобы не растягивать своего изложения, так как они сами наглядно свидетельствуют о его заслугах. ...А теперь скажу о его недостатках. ...Он был мало образован, не прошел курса ни военного, ни изящного образования (курсив мой - А. Д.); ...особенно невыносим он бывал в тех случаях, когда преступления неуважения или оскорбления величества предоставляли ему возможность выступать против жизни и состояния людей богатых. ...Он был груб в обращении, раздражителен, охотно выслушивал доносы, не отличая правды от лжи: эти недостатки даже в простых обыденных отношениях частной жизни ведут к весьма неприятным последствиям. От природы он был ленив и нерешителен" (XXXI, 14, 4-7). Валент, как оказалось, был весьма суеверен и это имело печальные последствия для любителей книг. В 371 г. в связи с так называемым "делом Феодора", который помимо стремления к власти обвинялся еще и в колдовстве, "на глазах у всех убивали людей, словно резали скот. Затем было снесено множество рукописей и груды книг, и все это предали огню в присутствии судей. Их натаскали из разных домов как запрещенные писания (курсив мой - А. Д.), желая этим как бы смягчить впечатление от убийств, хотя это были большей частью книги литературного содержания или же труды по юриспруденции" (курсив мой - А. Д.) (XIX, 1, 40-41). "Следствием этого было то, что по всему Востоку из страха перед подобным бедствием каждый предавал огню свою библиотеку" (курсив мой - А. Д.) (XXIX, 2, 4).

Итак, образ высокопоставленного читателя получился не очень привлекательным и, наверное, вряд ли можно приписать императору какие-то заслуги в деле поощрения результатов труда Евтропия.

Но что можно сказать о более широкой аудитории читателей "Бревиария"? Попробуем определить ее вкусы и симпатии, исходя из основных тем и идей сочинения. Однако "содержание его (Евтропия - А. Д.) труда относительно бедно. Он почти не касается вопросов внутренней жизни римского государства, излагая кратко историю войн и лишь упоминая о восстаниях. Несколько более подробно останавливается на биографических данных римских императоров"**. И еще одна цитата: "Возникший из кризиса III в. новый руководящий класс Римской империи был столь несведущ в области знаний о славном прошлом Рима и его освященных временем тради-{307}циях, что испытывал потребность в этой информации, разумеется, суммарной и неглубокой.