Олег Мороз - Хроника либеральной революции Страница 79

— Я честно стремился к компромиссу на съезде и до съезда, — продолжал Ельцин. — Несмотря на интриги, несмотря на оскорбления, грубость, весь путь был пройден до конца… Возможности поиска согласия с консервативным большинством депутатского корпуса полностью исчерпаны.

Ельцин сказал, что «сегодня», то есть 20 марта, подписал Указ «Об особом порядке управления до преодоления кризиса власти». В соответствии с ним на 25 апреля назначается голосование о доверии президенту и вице-президенту. «Пошел на этот шаг потому, — пояснил президент, — что меня избирал не Съезд, не Верховный Совет, а народ. Ему и решать, — должен ли я дальше выполнять свои обязанности и кому руководить страной: президенту и вице-президенту или Съезду народных депутатов». Одновременно с голосованием о доверии президенту будет проводиться голосование по проекту новой конституции и проекту Закона о выборах федерального парламента. По новой конституции Съезда не будет. До новых выборов Съезд и Верховный Совет не распускаются, их работа не приостанавливается. Сохраняются полномочия народных депутатов Российской Федерации. Но в соответствии с Указом не имеют юридической силы любые решения органов и должностных лиц, которые направлены на отмену и приостановление указов и распоряжений президента и постановлений правительства.

Контрудар со стороны оппозиции последовал немедленно. В этот же день, 20 марта, было опубликовано «ответное» обращение Президиума ВС к гражданам РФ. В нем обращение президента было названо «попыткой установления авторитарной диктатуры, посягательством на законно избранные органы власти». Президент обвинялся во всех смертных грехах, в неисчислимых бедах, постигших страну в последние месяцы: «Развал экономики, науки, культуры, здравоохранения, безудержный рост цен, обнищание людей, невиданный разгул преступности, насилия, процесс моральной и духовной деградации — вот чем обернулись неоднократные требования президента о расширении его полномочий, многочисленные обещания Б. Ельцина и его министров улучшить жизнь народа, приступить к возрождению подлинно великой России. Сегодня Россия превращается в отсталую, зависимую страну с униженным и ограбленным народом. Теперь в России хорошо живется лишь казнокрадам, жуликам, мафиозным дельцам, тем, кто нагло расхищает богатейшие природные и сырьевые ресурсы государства в угоду себе и иностранному капиталу».

«Объявив особый порядок управления страной, — говорилось в заключение, — Б. Ельцин противопоставляет себя конституционной законности и жизненным интересам российского народа. Конституционным долгом каждого гражданина России остается строгое, неукоснительное выполнение Конституции и законов Российской Федерации».

Хасбулатова в этот момент в Москве не было — он совершал поездку по бывшим советским республикам. «На хозяйстве» оставался его первый зам Юрий Воронин. По мнению многих журналистов, главной целью спикера во время его турне было установить более тесные контакты с теми руководителями стран СНГ, которые в основном ориентировались на Ельцина, убедить их, что в противостоянии с российским президентом правота на стороне Верховного Совета. Цель эта вряд ли была достижима, поскольку в большинстве независимых постсоветских государств российский парламент рассматривался как сила, стремящаяся в той или иной форме восстановить советскую империю.

Весть об обращении Ельцина застала спикера в Алма-Ате, после чего он прервал свое путешествие, не успев побывать в Узбекистане и Киргизии, и вернулся в Москву.

Между тем в самой Москве антиельцинская суета стремительно набирала обороты. Вечером 20 марта после заседания Президиума ВС в Белом доме состоялась пресс-конференция, посвященная все той же теме — обращению президента. На ней выступили Руцкой, Зорькин, Воронин и генпрокурор Степанков. Руцкой сообщил, что утром Борис Ельцин позвонил ему и попросил познакомиться с проектом указа, о котором шла речь в его обращении, завизировать его. Однако Руцкой отказался ставить свою визу. Причины он изложил в письме президенту (вице-президент зачитал его): «Этот указ, если он будет подписан, несомненно, приведет к расколу государства и общества, а также вызовет тяжелейшие последствия для страны»; он «не только не успокоит народ и общество, не только не облегчит положение страны, но еще больше дестабилизирует его». «Уважаемый Борис Николаевич, — говорилось в письме, — убедительно прошу Вас отменить Ваше выступление по телевидению, если оно идет в духе данного проекта указа. Ни в коем случае нельзя подписывать ни одного документа, направленного на отказ от конституционного согласия. Нужны последовательные, строго конституционные действия всех властей, в том числе и президентской, направленные не на уничтожение, а на совершенствование всей системы государственной власти в РФ. На принципах строгого уважения к Конституции и разделения властей… Еще раз прошу Вас, Борис Николаевич, обдумать сложившееся положение и отказаться от подписания указа и снять передачу по телевидению».

В своих воспоминаниях Ельцин пишет, что еще до того как посылать указ на визу Руцкому он с ним разговаривал, «спросил напрямую: как он отнесется к решительным, жестким действиям президента?». По словам Ельцина, «Руцкой твердо сказал: давно пора». И вот теперь — поворот на 180 градусов. Характерное для Руцкого предательство.

Еще поразительней повел себя секретарь Совета безопасности Юрий Скоков, которого президент тоже просил завизировать указ. «…Он сам в личных беседах не раз и не два поднимал эту тему, — пишет Ельцин, — указывал на имеющиеся у него агентурные данные, что, мол, заговор против президента вполне вероятен, ждать нельзя, надо разгонять парламент…». Когда же настал момент для этих самых «решительных, жестких действий», он также отказался поддержать президента, также спрятался в кусты.

В общем-то, в предательстве Руцкого не было ничего удивительного, странно, что Ельцин ему удивлялся: вице-президент давно переметнулся на сторону Хасбулатова, и его позиция, касающаяся ельцинского указа, была вполне логична. Что касается Скокова, тот столь откровенно предал президента, кажется, впервые, и у Ельцина были все основания в очередной раз задуматься по поводу своей близорукости в подборе кадров. Его кадровые промахи много навредили и ему самому, и всему делу реформ.

Но вернемся к пресс-конференции. Выступавший вслед за Руцким Валерий Зорькин сказал, что проект указа получил утром. Изучив его, он также направил президенту письмо «от имени Конституционного Суда». «Издание данного указа, — говорилось в письме, — означало бы, по существу, приостановление действия основополагающих принципов Конституции России со всеми вытекающими для Вас последствиями. Подобные действия не только не способствуют преодолению кризиса власти, но, напротив, ведут к дальнейшей дестабилизации общества, толкают страну в пучину конфронтации и хаоса, делают реальным ее распад. Введением в действие данного акта Вы дискредитируете себя как Президент России и обречете 150-миллионный многонациональный народ на суровые испытания».

Зорькин сообщил, что после телеобращения президента состоялось экстренное заседание Конституционного Суда, и КС пришел к выводу, что этим обращением президент фактически взял на себя «роль абсолютного властителя», что «попран важнейший принцип Конституции — принцип разделения властей»; КС констатировал также, что «попраны важнейшие принципы конституционного строя и фактически имеет место попытка государственного переворота».

Третье письмо Ельцину было направлено за два с половиной часа до его выступления исполняющим обязанности спикера ВС Юрием Ворониным (он также зачитал его на пресс-конференции). «Уважаемый Борис Николаевич! — было сказано в нем. — Народным депутатам РФ стало известно о подготовке проекта указа Президента РФ, фактически приостанавливающего работу Съезда народных депутатов РФ, Верховного Совета РФ, Конституционного Суда РФ и прекращающего функционирование представительных органов субъектов РФ. Это нарушает не только Конституцию РФ, но Конституции республик, входящих в РФ, что может привести к распаду страны, утрате рычагов управления экономикой. Просьба еще раз взвесить все возможные последствия введения особого режима как антиконституционной акции».

Воронин сообщил также, что связывался с силовыми министрами — Баранниковым, Грачевым, «другими» — и что они его заверили, что будут действовать строго в рамках Конституции.

Самым осторожным было, пожалуй, выступление Степанкова. Он ограничился общими словами о том, что «ни одна власть не должна в ущерб интересам России узурпировать не предоставленные ей полномочия. Только изменение самой Конституции может позволить одной власти получить дополнительные полномочия. Только изменение, основанное на принципах этой Конституции, может привести к ущемлению или умалению власти другой».