Узнай Москву. Исторические портреты московских достопримечательностей - Александр Анатольевич Васькин Страница 79

ней на бал: «Мне очень хотелось повеселить девочек, а для этого надо было повезти их в Благородное собрание на бал. В те времена доступ туда имели исключительно баре, членских билетов было весьма ограниченное количество, да и стоили они довольно дорого. Тогда я устроила такую штуку: из картона вырезала два билета такой величины и формы, как настоящий, и каждой из сестер Гоголя приколола по одному на грудь, а свой настоящий билет взяла с собой. Швейцар знал меня в лицо, как постоянного члена, и вместе со мной пропустили мнимых новых членов. Гоголь, когда мы собирались на бал, говорил моему мужу: “Посадят твою жену, Павел Воинович, непременно посадят с фальшивыми билетами-то!” И на самом деле наши мужчины были несколько в тревожном настроении, ожидая нас дома с чаем... “Молодец, Вера Александровна, вот молодец-то!” - говорил довольный Гоголь, когда мы, натанцевавшись, возвратились из собрания».

Но Лермонтову не пришлось мастерить подделку. Изучение «Визитерных книг» Благородного собрания позволило установить точные даты посещения Лермонтовым особняка на Охотном ряду. Это случилось 18 января 1830 года, во время зимних каникул. Юрий Петрович с сыном пришли на маскарад. Кто знает, быть может, придя домой на Малую Молчановку именно из Благородного собрания, юный поэт доверил свои чувства бумаге:

Один среди людского шума Возрос под сенью чуждой я. И гордо творческая дума На сердце зрела у меня.

По крайней мере на автографе стихотворения так и отмечено: «1830 года в начале».

Начиная со своего первого выхода в свет в январе 1830 года, Лермонтов довольно часто бывает в Благородном собрании. Удалось ему попасть и на устроенный 8 марта 1830 года в зале собрания концерт знаменитого пианиста Джона Фильда, послушать которого пришел и сам государь Николай Павлович. Кроме игры Фильда, слух самодержца и еще двух тысяч зрителей услаждали своим вокалом певцы Петр Булахов и Надежда Репина. Концерт остался в памяти москвичей ярким и запоминающимся событием. О нем писал Василий Пушкин: «Ввечеру был концерт в благородном собрании. В нем участвовали лучшие здешние музыканты, певцы и певицы; Фильд, Шульц (арфист. - А.В.), Марку (виолончелист. - А.В.), Миллер (певец. - А.В.), Булахов и пр.».

В своих произведениях Лермонтов не раз упоминает о Благородном собрании. Например, в «Странном человеке» читаем: «В прошлый раз в Собрании один кавалер уронил замаскированную даму». Вот и Максим Максимыч в «Герое нашего времени» вспоминал: «Видал я наших губернских барышень, а раз был-с и в Москве в благородном собрании, лет 20 тому назад, - только куда им! совсем не то!»

Благородное собрание не перестало быть для Лермонтова одним из частых мест проведения досуга и после поступления в Московский университет, немало студентов которого разделяли его привязанность. Слушатель словесного отделения Павел Федорович Вистенгоф вспоминал: «Лермонтов любил посещать каждый вторник тогдашнее великолепное Московское Благородное собрание, блестящие балы которого были очаровательны. Он всегда был изысканно одет, а при встрече с нами делал вид, будто нас не замечает. Не похоже было, что мы с ним были в одном университете, на одном факультете и на одном и том же курсе. Он постоянно окружен был хорошенькими молодыми дамами высшего общества и довольно фамильярно разговаривал и прохаживался по залам с почтенными и влиятельными лицами. Танцующим мы его никогда не видали».

Биографы Лермонтова установили, что поэт был в собрании на музыкальном вечере 25 марта 1831 года. Из «Визитерной книги» следует, что билет для поэта взял его старший приятель Алексей Степанович Киреевский, представитель известной московской литературной семьи, входившей в пушкинский круг. Киреевский приходился двоюродным братом славянофилу А.С. Хомякову. И в дальнейшем Лермонтов обычно приходил на балы в дом на Охотном ряду не один, а с приятелями. Так было и 17 ноября 1831 года, и 24 ноября 1831 года, когда Лермонтова сопровождали Николай Столыпин и Алексей Лопухин. Видели Лермонтова в Благородном собрании и б декабря 1831 года, в тот день светское общество было представлено Д.В. Давыдовым, М.Н. Загоскиным, Б.К. Данзасом и другими достойными людьми.

Влекли студента Лермонтова в Благородное собрание и маскарады. Об этом пишет и Вистенгоф: «В старое доброе время любили повеселиться. Процветали всевозможные удовольствия: балы, собранья, маскарады, театры, цирки, званые обеды и радушный прием во всякое время в каждом доме. Многие из нас усердно посещали все эти одуряющие собрания и различные кружки общества, забывая и лекции, и премудрых профессоров наших». Недаром свою пьесу Лермонтов назвал «Маскарад»! Суть его посещений была даже не в том, чтобы себя показать. Поэт был уверен:

Под маской все чины равны, У маски ни души, ни званья нет, - есть тело. И если маскою черты утаены, То маску с чувств снимают смело.

Снятие масок стало одной из целей его маскарада. О том, что собой представлял маскарад с участием московского света, рассказывает Вигель: «На одном из них [маскарадов], в Благородном собрании, самом блистательном и многолюдном, явилась старшая из трех дочерей князя Василия Алексеевича Хованского, о которых не один раз я упоминал. Она была одета какой-то воинственной девой, с каской на голове, в куртке светло-зеленого цвета с оранжевым, вместо обыкновенных лент, украшенная георгиевскими, принадлежащими гвардейскому егерскому полку, коего Багратион был шефом, и своим прекрасным голосом пропела стихи во славу его. Все это было очень трогательно и немного смешно». Лермонтов также являлся на маскарады в Благородное собрание в причудливых одеяниях. На Новый год 31 декабря 1831 года он, по воспоминаниям А.П. Шан-Гирея[33], «явился в костюме астролога, с огромной книгой судеб под мышкой, в этой книге должность каббалистических знаков исправляли китайские буквы, вырезанные мною из черной бумаги, срисованные в колоссальном виде с чайного ящика и вклеенные на каждой странице; под буквами вписаны были <...> стихи, назначенные разным знакомым, которых было вероятие встретить в маскараде».

Стихов этих лермонтоведы насчитали семнадцать штук. В основном носили они критический характер. Нам, несомненно, очень интересно знать, что за причина