Энтони Бивор - Вторая мировая война Страница 8

В субботу, 26 августа, немецкое правительство отменило празднование двадцать пятой годовщины битвы при Танненберге, подготовка к которой использовалась для прикрытия массовой концентрации войск в Восточной Пруссии. Старый немецкий линкор Schleswig-Holstein бросил якорь неподалеку от Данцига, прибыв якобы с визитом доброй воли, но польское правительство не было поставлено об этом в известность. Его артиллерийские погреба были заполнены снарядами, и он был готов начать обстрел польских позиций на полуострове Вестерплатте, неподалеку от устья реки Висла.

В Берлине на выходных в конце августа горожане наслаждались великолепной погодой. Пляжи на озере Ванзее были заполнены загорающими и купающимися. Казалось, они даже не думали о надвигающейся войне, несмотря на объявление о введении карточной системы. В британском посольстве сотрудники допивали запасы шампанского из винного погреба. Они заметили, что количество солдат на улицах города увеличилось, многие из военных щеголяли в только что выданных желтых сапогах, которые еще не знали ваксы.

Начало вторжения было запланировано на этот день, но Гитлер, озабоченный решимостью Англии и Франции поддержать Польшу, накануне отложил его. Он все еще надеялся увидеть признаки нерешительности англичан. К большому конфузу, подразделение немецких диверсантов, не получившее вовремя отмену приказа о наступлении, вошло на территорию Польши и захватило ключевой мост. Поляки решили, что это была нацистская провокация, а не начало вторжения.

Гитлер, все еще надеясь возложить вину за вторжение в Польшу на Англию, сделал вид, что согласен провести еще один раунд переговоров с Англией, Францией и Польшей. Но это был очередной фарс. Он отказался выдвигать какие-либо условия для обсуждения с польским правительством, не пригласил эмиссара из Варшавы и выдвинул ограничение по времени переговоров, которые должны были закончиться к полуночи 30 августа. Он также отказался от предложения правительства Муссолини выступить посредником в переговорах. 28 августа армии был вновь отдан приказ быть готовой начать вторжение утром 1 сентября.

Риббентроп тем временем стал недоступен ни для британского посла, ни для польского. Это соответствовало его обычной манере смотреть на всех сверху вниз, игнорируя окружающих и как бы давая им понять, что они не достойны разделить с ним его высокие мысли. В конце концов, он согласился принять Хендерсона в полночь 30 августа, когда срок так и не предъявленных условий мирного договора уже истек. Хендерсон потребовал сообщить ему, каковы же были эти условия, выдвинутые Германией. Риббентроп «извлек на свет очень длинный документ, – писал в своем отчете Хендерсон, – который стал зачитывать мне на немецком языке; он даже не читал его, а скорей несвязно бормотал так быстро, как только мог, тоном крайнего раздражения… Как только он закончил читать, я, как и положено, попросил его показать мне документ. Господин фон Риббентроп категорически мне в этом отказал, бросив документ презрительным жестом на стол и сообщив мне, что в любом случае этот документ уже недействителен, поскольку польский эмиссар не прибыл в Берлин для проведения переговоров до наступления полуночи». На следующий день Гитлер издал директиву № 1 для проведения операции «Вайс» – вторжения в Польшу, которая готовилась в течение пяти предыдущих месяцев.

В Париже царило мрачное настроение безысходности, над ним довлела память о более чем миллионе погибших в предыдущей войне. В Англии было объявлено о начале 1 сентября массовой эвакуации детей из Лондона, но большинство населения все еще верило в то, что лидер нацистов все же блефует. Поляки таких иллюзий не питали, однако в Варшаве не было заметно никаких признаков паники, только железная решимость.

Последняя попытка нацистов создать casus belli была поистине очень яркой иллюстрацией присущих им методов. Эта провокация была спланирована и проведена Рейнхардом Гейдрихом, заместителем рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера. Гейдрих отобрал группу своих самых проверенных людей – членов СС. Они должны были инсценировать нападение на немецкий таможенный пост и радиостанцию неподалеку от пограничного городка Гляйвиц, а затем выйти в эфир на польском языке. Эсэсовцы должны были застрелить нескольких одурманенных наркотиками заключенных из концлагеря Заксенхаузен, одетых в польскую военную форму, и оставить тела на месте нападения в качестве доказательства «польской агрессии».

Во второй половине дня 31 августа Гейдрих позвонил офицеру, назначенному командовать операцией, и дал условный сигнал к началу операции: «Бабушка умерла!». То, что первыми жертвами Второй мировой войны стали узники концентрационного лагеря, убитые ради осуществления такой грязной провокации, было леденящим душу предзнаменованием будущих злодеяний нацистов.

Глава 2

Полное уничтожение Польши

Сентябрь–декабрь 1939 г.

На рассвете 1 сентября 1939 г. немецкие части изготовились к броску через польскую границу. Для всех, за исключением ветеранов Первой мировой войны, надвигающаяся битва должна была стать первым боевым опытом. Как и большинство солдат во всем мире, они в тишине ночи думали о том, велики ли шансы уцелеть в этом бою и не опозориться. В ожидании команды к запуску моторов, один командир танка на границе Силезии так описал окружающую обстановку: «Темный лес, полная луна и легкий туман, стелящийся по земле, создали фантастическую картину».

В 4 часа 45 минут утра первые выстрелы разнеслись над морем неподалеку от Данцига. Линкор Schleswig-Holstein, ветеран Ютландского сражения 1916 г., выдвинулся в предрассветной темноте на траверс полуострова Вестерплатте и открыл огонь по польской крепости из своих 280-миллиметровых орудий главного калибра. Рота морской пехоты, находившаяся на борту Schleswig-Holstein, после этого попыталась высадиться на берег, но их атака была отбита с большими потерями. В самом Данциге польские добровольцы бросились было на защиту здания центральной почты, расположенного на Хевелиусплац, но оказались бессильны против нацистских штурмовиков, эсэсовцев и немецких регулярных воинских подразделений, которые к этому моменту тайком пробрались в город. После боя почти все уцелевшие поляки были расстреляны нацистами.

На всех общественных зданиях были вывешены нацистские флаги, над городом поплыл звон церковных колоколов, а священники, учителя и другие видные горожане были арестованы вместе с евреями. В результате работы по строительству концентрационного лагеря Штутгоф, расположенного неподалеку, пришлось резко ускорить, чтобы вместить всех арестованных. Позднее, уже в ходе войны, Штутгоф будет снабжать Анатомический институт Данцига телами для экспериментов по производству мыла из человеческого жира.

То, что Гитлер перенес вторжение на шесть дней, дало возможность вермахту мобилизовать и развернуть на двадцать одну пехотную и две моторизованные дивизии больше, чем изначально планировалось. Теперь немецкая армия насчитывала почти три миллиона солдат, 400 тыс. лошадей и 200 тыс. автомобилей. Полтора миллиона солдат немецкой армии выступили к польской границе. У многих из них были только холостые патроны, так как их уверяли, что они выдвигаются на маневры. Но всем стало все ясно, как только они получили приказ заменить холостые патроны боевыми.

Польская же армия, наоборот, не была полностью развернута, поскольку английское и французское правительства предостерегали Варшаву, что преждевременная мобилизация может дать Гитлеру предлог для нападения на Польшу. Поляки откладывали приказ об общей мобилизации до 28 августа, но уже на следующий день после объявления мобилизации вновь отменили его, так как британский и французский послы убедили их быть сдержанными, надеясь в самую последнюю минуту достичь успеха на переговорах с немцами. Приказ о мобилизации, в конце концов, был отдан только 30 августа, но все эти колебания привели к полному хаосу. Только треть из 1,3 миллиона плохо вооруженных польских солдат смогли занять свои позиции к 1 сентября.

Максимум того, на что могли надеяться поляки, – это выстоять до тех пор, пока французы начнут обещанное ими наступление на западе. Генерал Морис Гамелен, главнокомандующий французской армией, 19 мая пообещал полякам, что французская армия сможет выступить своими основными силами не позднее чем на пятнадцатый день после того, как его правительство объявит мобилизацию. Но время и география были против поляков. Немцам не потребовалось много времени, чтобы достичь самого сердца Польши, наступая из Восточной Пруссии на севере, из Померании и Силезии на западе и из подконтрольной Германии Словакии на юге. Не подозревая о существовании секретных протоколов советско-германского пакта, польское правительство не особенно пыталось защитить свою восточную границу. Мысль о двойном вторжении, скоординированном между нацистским и советским правительствами, все еще казалась полным политическим нонсенсом.