Гордон Брук-Шеферд - Перелетные птицы Страница 8

Даже когда ему утром 7 сентября сказали, что происходило на Сомерсет-стрит накануне вечером и ночью, премьер-министр Канады продолжал оставаться осторожным, как кролик. Он ещё продолжал думать, а не отдать ли обратно в посольство документы, которые принес Гузенко - разве что сняв фотокопии. Вот как он позже старался объяснить свои действия:

"Я чувствовал, что в ситуации, с которой мы столкнулись, лишняя осмотрительность не помешает, Я считал, что нам надо было удостовериться, что из себя представлял Гузенко и какие мотивы подтолкнули его к действиям. Надо думать и о других странах, а не только о своей, когда делаешь шаг, который может оказаться преждевременным".

И именно участие других стран заставило Кинга вылезти из своего кроличьего садка. Одного внимательного взгляда на материалы, которые принес Гузенко, было достаточно, чтобы службы безопасности убедились: беглец был слишком прав, когда говорил о масштабах и глубине советского проникновения. В тот же день беглец вместе с женой и ребенком был с вооруженной охраной отправлен в безопасное место в тренировочном лагере по проведению спецопераций близ Ошава, на берегу озера Онтарио, в нескольких сотнях миль от Оттавы. Там и начались допросы. Кипа принесенных им документов осталась в Оттаве для перевода и оценки.

Круг канадских граждан, разоблаченных на основании этих бумаг как агенты, поражал своим числом и связями, но не новизной некоторых имен. Основной массой были знакомые коммунистические личности, уже подвергавшиеся аресту за подрывную деятельность в 1930 году. Канадская полиция, естественно, начала с этих предателей, разоблаченных Гузенко - таких, как Сэм Карр, оргсекретарь Канадской компартии с января 1937 года, который до этого был ненадолго заключен в порядке превентивной меры безопасности в 1942 году, Фред Роуз, другой видный коммунист, который, хотя в отношении него существовали длительные подозрения, был в 1943 году избран в канадский парламент и переизбран на выборах в июне 1945. Оба были евреями-эмигрантами 20-х годов. Важнее район, из которого они эмигрировали. Настоящим именем Карра было Шмиль Коган, родился на Советской Украине. Роуз был сыном Якова Розенберга из польского Люблина. Несколько их коллег или помощников, разоблаченных по документам Гузенко, имели сходное происхождение: Самуил Герсон, хотя и родился в Канаде, был сыном эмигранта из Киева; у Эммы Войкиной родители также были из Советского Союза; у Изадоры Готтейль отец был из Польши, а мать из Советского Союза. Это было первым уроком для западных спецслужб, что тяга к дому может перепрыгнуть и через поколение, жившее за рубежом.

Более беспокоящим фактом явилось наличие в бумагах из кабинета полковника Заботина чистокровных канадцев или англосаксов - с зашифрованными именами. Дэвид Гордон Лунан, например, который возглавлял маленькую шпионскую группу, приехал в Канаду из чисто шотландских мест. Хотя он был оправдан по главному обвинению в шпионаже, позднее он был заключен в тюрьму за отказ давать показанич против Роуза. Мэттью Найтингейл, тоже служивший в Королевских канадских ВВС, был сыном канадских родителей, переехавших в Канаду из Алабамы. Агенты типа Лунана попали в шпионскую сеть ГРУ не из ностальгии по России, но из-за своей идеологической восторженности в отношении Советского Союза, которого они никогда не видели. В их вербовке не участвовали ни деньги, ни шантаж. Из всей компании только Эмма Войкина не была членом Коммунистической партии, но, как и другие, ставила интересы коммунизма выше канадских. Этот факт убил кучку канадских высокопоставленных деятелей, и особенно самого премьер-министра Кинга. Описывая то утро, когда Норман Робертсон пришел в парламент и впервые рассказал о деле Гузенко, Кинг записал в дневнике:

"Это ужасно и пугающе. Я вижу, что теперь и до конца моих дней мне придется заниматься, по всей вероятности, этой проблемой больше, чем какими-либо другими.

Когда я диктую эти записи, я думаю о русском посольстве, которое находится всего в нескольких домах отсюда, и о том, что оно является центром интриги. В этот период войны, когда Канада помогала России и делала все для укрепления канадско-российской дружбы, там было отделение русской службы, шпионившее против нас... и другое отделение для шпионажа за своими... Поразительно, что так много контактов было успешно налажено с людьми на ключевых позициях в правительстве и промышленных кругах..."

Однако по-настоящему взволнованный Кинг и его официальные лица начали задумываться над уязвимостью Канады только тогда, когда в дело вмешались союзники. Вот тогда-то линии связи раскалились докрасна. В одной из телеграмм "Гранту" из Москвы, переложенной с языка цифр его шифровальщиком, военному атташе давалось задание, которое действительно соответствовало его профилю и вкусу. Среди прочих разведывательных задач ему давалось задание "собирать информацию о переброске американских войск из Европы в Соединенные Штаты и на Тихий океан", а также о перемещениях двадцати специальных американских армейских формирований и их штабов. Телеграмма заканчивалась приказанием поторопиться. Помимо общей важности разоблачений Гузенко, эта телеграмма подсказывала Кингу, что первым лицом, с которым следует обсудить кризисную ситуацию, является его сосед - президент Трумэн.

Следы, которые вели прямо в Британию, вызывали ещё большую тревогу, поскольку речь шла не об указаниях из Москвы о необходимости сбора информации, а о совершенно секретной информации, которая уже выдавалась Москве в течение ряда лет.

Первым британским именем, которое извлекли из бумаг Гузенко, оказалась Кэтлин Мэри Уиллшер под псевдонимом "Элли", благонадежная сотрудница в канцелярии британского высокого комиссара в Оттаве (в странах Содружества главы дипломатических миссий других стран Содружества именуются не послами, а высокими - или верховными - комиссарами - примеч. перев.). Ее падение это история одинокой женщины, желавшей, чтобы в её жизни наконец случилось что-нибудь драматическое. Этот сюжет не раз потом повторится в шпионских играх между Западом и Востоком. Ее шеф - верховный комиссар Мэлком Макдональд таким образом сказал о причинах её уязвимости:

"Это была респектабельная и довольно умная старая дева ближе к сорока, чем к тридцати годам. Внешне скорее приятная, чем простая, в очках, она, возможно, страдала от двойного чувства безысходности. Во-первых, она была одинока и без перспектив на замужество, и у неё не было и друга, она никогда не получала удовлетворения своих романтических инстинктов. Во-вторых, хотя она и оказалась весьма способным выпускником Лондонской школы экономики, она не смогла попасть на хорошую правительственную службу, в чем видела свое призвание. И в эмоциональной, и в интеллектуальной сферах она испытывала неудовлетворенность".

Чего не сказал высокий комиссар (сам сын идеологически весьма агрессивного лейбористского премьер-министра Рамсея Макдональда), так это того, что в Лондонской школе экономики , которая в 20-х годах была бастионом радикальных идей, Кэтлин Уиллшер начала впитывать в себя свои левые взгляды. Потом эти взгляды трансформировались в коммунистические, когда в 1936 году, шесть лет спустя после прибытия в Оттаву, она стала членом Рабочей прогрессивной партии Канады - так себя тогда именовали канадские коммунисты. В то время она была просто стенографистка, но и этого было достаточно члену парламента коммунисту Фреду Роузу, который ещё за год до этого убеждал её передавать ему информацию - внешне для партии и ради дела солидарности с русскими коммунистами. Время, проведенное с Роузом и его товарищами, взаимные симпатии сделали свое дело. В 1939 году мисс Уиллшер была переведена в отдел регистрации документации, где получала доступ ко многим секретным документам, хранившимся там. В 1944 году её назначили помощником регистратора, и в её обязанности уже входила работа с документами. Вот так и получилось, что благодаря личным комплексам британской старой девы вначале Фред Роуз, а затем шпион полковник Зарубин, а значит и Москва, получили доступ к сведениям о политических целях своих военных союзников.

Несчастная женщина конечно представления не имела, что превратилась в прямое орудие советской разведки. Но было бы слишком легковерным считать, будто она никогда не задавалась вопросом: а только ли для себя собирают её товарищи по компартии эту информацию? Когда на следствии её спросили, не чувствовала ли она конфликта между лояльностью короне и её политическими убеждениями, она ответила откровенно: "Да, это была борьба. Это всегда борьба".

Канадские специалисты засели за изучение документов Гузенко 6 сентября, в четверг, и уже в начале вечера они пригласили Макдональда и сделали ему краткое сообщение. Оно было сделано в общих чертах, но имя мисс Уиллшер было упомянуто. Верховного комиссара попросили сразу же совершенно секретной телеграммой уведомить своего премьер-министра, а тем временем, не вызывая сомнений, принять меры к недопущению этой женщины к секретной информации.