Шапи Казиев - Имам Шамиль Страница 8

И все же адаты были для горцев привычны и понятны, а шариат, как закон для праведников, казался делом слишком обременительным.

Одни лишь проповеди, даже самые пламенные, неспособны были вернуть горцев на путь истинный. И молодые адепты не замедлили присовокупить к ним самые решительные действия.

Для наглядности они решили испытать гимринского муллу. Когда горцы собрались на годекане обсудить последние новости, Шамиль сообщил мулле, что его бык забодал корову Шамиля, и поинтересовался, что мулла даст ему в возмещение убытка. Мулла ответил, что ничего не даст, так как, по адату, не может отвечать за глупое животное. Тогда в спор вступил Магомед, сказав, что Шамиль все перепутал, и это корову муллы забодал бык Шамиля. Мулла переполошился и начал убеждать собравшихся, что ошибся и что, по адату, с Шамиля причитается компенсация.

Гимринцы сначала рассмеялись, а затем заспорили - что же для них лучше: адаты, которые позволяют судить и так и этак, или шариат - единый закон для всех.

Спор был готов перерасти в стычку, но Магомед легко объяснил горцам их заблуждения и нарисовал такую пленительную картину всенародного счастья, ожидавшего горцев, если те станут жить по вере и справедливости, что решено было безотлагательно ввести в Гимрах священный шариат, а неправедного муллу удалить из общества вместе со списками богомерзких адатов.

Родители Шамиля, надеясь удержать сына от опасных увлечений и новых странствий, решили его женить. Шамиль был завидным женихом, и невесту нашли быстро, здесь же - в Гимрах. Скоро справили и свадьбу. Шамиль женился не по влечению сердца, а лишь по настоянию родителей, что в горах было обычным делом. Через месяц, убедившись, что дело распространения шариата имеет мало общего с размеренной семейной жизнью, Шамиль со своей женой развелся.

Прослышав о новшествах, в Гимры поспешили соседи, приглашая ввести шариат и у них. По такому случаю Магомед написал "Блистательное доказательство отступничества старшин Дагестана". В этом страстном трактате он обрушился на приверженцев адата:

"Нормы обычного права - собрания трудов поклонников сатаны.

...Как же можно жить в доме, где не имеет отдыха сердце, где власть Аллаха неприемлема?

Где святой ислам отрицают, а крайний невежда выносит приговоры беспомощному человеку?

Где презреннейший считается славным, а развратный - справедливым, где мусульманство превращено в невесть что?

...Все эти люди разбрелись к нынешнему времени из-за бедствий и вражды.

Их беспокоят свое положение и свои дела, а не исполнение заповедей Аллаха, запрет осужденного исламом и верный путь.

Из-за своего характера и грехов они раздробились и ими стали править неверные и враги.

Я выражаю соболезнование горцам и другим в связи со страшной бедой, поразившей их головы.

И говорю, что если вы не предпочтете покорность своему Господу, то да будьте рабами мучителей".

Это воззвание стало манифестом вспыхнувшей в горах духовной революции.

Магомед обходил аул за аулом, призывая людей оставить адаты и принять шариат, по которому все люди должны быть свободны и независимы, и жить, как братья. По словам очевидцев, проповеди Магомеда "будили в душе человека бурю".

Шариат распространялся, как очистительный ливень, сметая недовольных мулл, лицемерных старшин и терявшую влияние знать.

Аслан-хан Казикумухский вызвал Магомеда к себе и стал упрекать, что он подбивает народ к непослушанию: "Кто ты такой, чем ты гордишься, не тем ли, что умеешь изъясняться на арабском языке?" - "Я-то горжусь, что я ученый, а вот вы чем гордитесь? - отвечал гость. - Сегодня вы на троне, а завтра можете оказаться в аду". Объяснив хану, что ему следует делать и как себя вести, если он правоверный мусульманин, Магомед обернулся к нему спиной и начал обуваться. Ханский сын, изумленный неслыханной дерзостью, воскликнул: "Моему отцу наговорили такое, что собаке не говорят! Если бы он не был ученым, я отрубил бы ему голову!" Выходя из дома, Магомед бросил через плечо: "Отрубил бы, если бы Аллах позволил".

Горячие приверженцы нового учения сравнивали Магомеда с самим Пророком. Люди переставали платить налоги и подати, наказывали отступников, возвращались к истинной вере. Брожения и бунты охватывали уже подвластные царским властям области.

Опасаясь за свою власть, Шамхал Тарковский - крупнейший владетель Дагестана - пригласил Магомеда для введения шариата в Тарки - столицу шамхальства на берегу Каспия. Явившись к шамхалу, Магомед заявил: "Не знания должны идти за человеком, а человек за знаниями". Поведение и речи богоугодника так поразили шамхала, что он обещал незамедлительно ввести в своих владениях шариат и непременно обратиться из грозного владыки в смиренного праведника. Но вместо этого, едва придя в себя от наваждения, Тарковский бросился в Темир-Хан-Шуру и потребовал от царских властей положить конец успехам проповедников.

Власти, однако, не придали этому особого значения, полагая, что шариатисты могут быть даже полезны в смысле обуздания ханов, дикие нравы которых возбуждали у населения ненависть к властям.

Зато силу нового учения хорошо понял почитаемый в горах ученый Сайд Араканский. Он написал своим бывшим ученикам письма, в которых требовал оставить опасные проповеди и вернуться к ученым занятиям. В ответ Магомед и Шамиль призвали его поддержать их в деле введения шариата и сплочения горцев для освободительной борьбы, пока царские войска, расправившись с восставшими чеченцами и жителями Южного Дагестана, не принялись за высокогорные аулы, которым уже некого будет звать на помощь.

Араканский не соглашался, полагая, что дело это безнадежное и непосильное. Тогда Магомед обратился к его многочисленным ученикам: "Эй, вы, ищущие знаний! Как бы ваши аулы не превратились в пепелища, пока вы сделаетесь большими учеными! Сайд может дать вам только то, что имеет! А он - нищий! Иначе бы ему не понадобилось царское жалованье!"

Уязвленный Араканский собрал своих сторонников и открыто выступил против Магомеда. Но было уже слишком поздно. Приверженцы шариата явились в Араканы и разогнали отступников. Сайд бежал к шамхалу Тарковскому, сказав, что его кусает щенок, которого он сам выкормил. Сайд любил хорошее вино, и в Араканах его оказалось достаточно, чтобы исполнить волю Магомеда: дом бывшего учителя был залит вином доверху, пока не рухнул. Ручейки с дьявольским зельем текли по аулу несколько дней, а захмелевшие ослы и домашняя птица изрядно повеселили араканцев.

ЗОЛОТАЯ ЦЕПЬ

Ислам принесли на Кавказ арабы. Это произошло еще в VII веке, во времена стремительных завоеваний Халифата. Арабы построили в Дербенте первую мечеть, существующую и поныне. Считается, что главным проповедником ислама в Дагестане был шейх и полководец Абу-Муслим, похороненный в Хунзахе - столице Аварского ханства. Арабы ушли, но ислам остался, постепенно вытесняя древние языческие культы.

К началу XIX века наибольшее распространение получила здесь суннитская ветвь ислама, на которой ярко расцвело несколько суфийских тарикатов. Поначалу это были элитарные братства (ордена), открывавшие своим немногочисленным адептам тайные пути к духовному совершенству и постижению божественной истины.

Плоды же этих, казалось бы, отвлеченных эзотерических занятий имели уже совсем иное свойство и вошли в историю Кавказа под именем мюридизма.

Накшбандийский тарикат (путь, метод), названный по имени своего основателя Бахауддина Накшбанда ("Чеканщика"), сформировался еще в XIV веке в далекой Бухаре. Пройдя путь от ученика и бродячего дервиша до суфийского шейха, Накшбанд был причислен к святым и стал новым звеном "Золотой цепи" (Силсила), восходившей к самому Пророку.

Духовное руководство орденом осуществляли шейхи, которые затем передавали его своему преемнику, становившемуся новым звеном цепи.. Послушниками или учениками шейхов были тарикатские мюриды. Этот институт тоже претерпел на Кавказе значительные изменения, и наряду с тарикатскими появились имамские мюриды - нечто вроде гвардии из отборных воинов. Они же были и безотказным механизмом, приводившим в движение огромные массы людей, когда вожди поднимали знамя газавата - борьбы за веру и независимость. И тогда суфизм из утонченных занятий для посвященных превращался в грозное орудие общенародной борьбы. Простых людей привлекал демократизм суфизма, проповедовавшего свободу и равенство, чистоту веры и шариат как единый для всех закон. В некоторых странах тарикатские шейхи пользовались таким огромным влиянием, что даже приходили к власти, считая ее необходимым средством для установления в грсударстве истинной веры, общественной гармонии и справедливости. Суфии бродили по миру смиренными миссионерами ислама. Были среди них и дервиши, распространявшие мудрость в самых разных обличьях, как знаменитый Ходжа Насреддин. Когда же приходилось воевать, именно суфии, наделенные тайной духовной силой, оказывались самыми лучшими и бесстрашными воинами.