Сергей Былинин - Битва за Москву Страница 8

Боевые действия в районе Тулы в ноябре 1941 года.

Подбитый немецкий танк Pz.Kpfw.III со знаком 2-й танковой группы Гудериана.

Полководцу в критической ситуации необходимо найти то решение, которое приведет противника к неизбежному поражению. Для этого очень важно не дрогнуть, не заметаться, не потерять выдержку и способность к трезвой оценке ситуации.

Приняв решение отразить удары врага только наличными силами фронта и, тем самым, сохранить резервы для контрнаступления, Жуков, генералы и офицеры его штаба проявили себя с лучшей стороны. Это было смелое и рискованное решение. Но оно оправдало себя.

На что рассчитывал Жуков?

Прежде всего, на стойкость войск, вдохновленных святой идеей защиты Родины. То, что сказано Рокоссовским о 16-й армии, полностью приложимо ко многим соединениям, сражавшимся под Москвой. Такие дивизии как, например, 316-я И. Панфилова или 78-я А. Белобородова, дрались с превосходящим противником героически. Попадая в «мешки», они упорно продолжали сражаться, и, вырвавшись из окружения, вновь держали оборону. В те дни для многих бойцов и командиров призыв «Стоять насмерть!» не был просто лозунговой метафорой. Они гибли под огнем, бросались с гранатами под гусеницы танков, но держались на рубежах.

Зенитчики на подступах к Туле готовятся к отражению атаки немецких танков.

Другое основание принятого решения вытекало из тщательного анализа действий противника. Немецкие генералы, как будто завороженные идеей окружения Москвы, прорывами танковых и моторизованных дивизий, расположенных на дальних краях 800-километрового фронта от Калинина до Тулы, упорно гнали свои фланговые группировки вперед, во что бы то ни стало. А те, наталкиваясь на эшелонированную и контратакующую оборону русских, все более истекали кровью и теряли пробивную способность. В то же время в центре фронта немцы не смогли организовать наступление. И это, как пишет Жуков, «дало нам возможность свободно перебрасывать все резервы, включая и дивизионные, с пассивных участков, из центра к фланговым и направлять их против ударных группировок врага».

Так, южная группировка Гудериана (2-я танковая и 2-я полевая армии) не в силах пробить оборонный щит Тулы ринулась в обход ее с юго-востока на Коломну и Каширу, ворвалась в Сталиногорск (ныне Новомосковск), угрожая прорывом в сторону Венева и Каширы. Но советское командование успело перебросить туда несколько стрелковых и танковых частей. Неожиданно для себя немцы сначала натолкнулись на их упорное сопротивление. А затем были оттеснены в район Мордвеца контрударом кавалерийского корпуса Белова и танковой дивизии Гетмана. Когда же Гудериан предпринял упорную попытку обойти «проклятую Тулу» с северо-востока и даже перерезал железные и шоссейные дороги Серпухов — Москва, он опять-таки внезапным контрударом 50-й (которую он месяц назад якобы разгромил и пленил) был отброшен на рубеж Тула — Узловая — р. Дон. К началу декабря приверженец стремительных танковых прорывов был вынужден перейти к обороне.

Красноармейцы рассматривают трофейное оружие. Район Тулы, декабрь 1941 года.

Немецкая пушка, брошенная при отступлении под Тулой. Декабрь 1941 года.

Именно здесь, «панцерные» клинья Гудериана столкнулись с противодействием со стороны советских танков Т-34. Об этих боях он позже написал: «Наши 37-мм противотанковые пушки оказались бессильными против русских танков Т-34. Дело дошло до паники, охватившей участок фронта до Богородицка. Эта паника, возникшая впервые со времени начала русской кампании, явилась серьезным предостережением, указывающим на то, что наша пехота исчерпала свою боеспособность и на крупные усилия более не способна». А Гальдер зафиксировал в начале декабря в своем дневнике: «Обстановка в полосе 2-й армии критическая, а ее командование потерпело фиаско». Через пару недель крах потерпит и полководческая карьера Гудериана.

В конце ноября обстановка на фронте под Москвой продолжала накаляться. 23 ноября 3-я и 4-я танковые группы немцев ворвались в Клин и Солнечногорск и, нанеся отсюда удар на Яхрому и Красную Поляну, оказались всего лишь в 20 км от Москвы. 28 ноября, переправившись по льду канала Москва-Волга, немцы захватили мост и небольшой плацдарм. Они подошли на прямой выстрел из дальнобойных орудий по Москве (и доставили их).

Жуков, предельно рискуя, буквально оголял пассивные участки фронта, перебрасывал на прорывы стрелковые, танковые части и артиллерию, даже отдельные группы с гранатами ПТО и отделения противотанковых ружей. Ударом выдвинутой по распоряжению Ставки 1-й ударной армии совместно с 16-й и 20-й армиями Западного фронта немцы были отброшены от канала. В Красной Поляне войска 16-й Рокоссовского захватили 2 сверхтяжелых орудия так и не успевших ни разу выстрелить по Москве.

Сражение приблизилось к точке перелома. Казалось, вот-вот и до предела натянутая струна лопнет, фронт не выдержит, и немцы ворвутся в Москву. Встревоженный Сталин в одну из ночей позвонил Жукову:

— Вы уверены, что мы удержим Москву? Я спрашиваю это вас с болью в душе. Говорите честно, как коммунист.

Жуков, глядя на лежавшую, на столе карту твердо ответил:

— Москву, безусловно, удержим. Но нам нужно не менее двух армий и хотя бы двести танков.

Сталин удовлетворенно проговорил:

— Это неплохо, что у вас такая уверенность. Позвоните в генштаб и договоритесь, куда сосредоточить две резервные армии, которые вы просите. Они будут готовы к концу ноября, но танков пока дать не можем.

Немецкая 150-мм гаубица К-39, брошенная при отступлении под Тулой. Декабрь 1941 года.

К началу декабря волевое и настойчивое осуществление оперативно-тактического контрманевра Жуковым и командармами начало давать свои результаты. Фон Бок и его генералы заметались. Немецкие войска оказались на пределе своих возможностей. Еще 22 ноября Гальдер констатировал: «Войска совершенно измотаны и не способны к наступлению. Фон Бок сравнивает сложившуюся обстановку с обстановкой сражения на Марне 1918 года, указывая, что создалось такое положение, когда последний брошенный батальон может решить исход сражения».

Осознав невозможность пробиться «броней и колесами» на флангах, немецкие генералы решили 1 декабря прорваться в центре на участке севернее и южнее Наро-Фоминска. Но и тут на них обрушили контрудары 33-я Ефремова и 5-я Говорова армии. Потеряв в боях под Кубинкой, Акуловым и Бурцевым более 50 танков, немцы откатились назад. Это был последний порыв «Тайфуна».

Бывший начальник штаба 3-й танковой группы К. Вагнер впоследствии писал: «До 5.12 на всех участках фронта войска приостановили наступление самостоятельно, без приказа свыше…» Красная армия выиграла оборонительное сражение, немецкие ударные группировки были истощены и обескровлены. Только за 20 дней штурма (с 16 ноября по 5 декабря) немцы потеряли более 155 000 человек, 800 танков, 300 орудий и минометов и много другой техники.

Надежда немецких полководцев на сокрушающие фланговые танковые клинья не оправдалась. Решение советских полководцев, прежде всего Западного фронта, отразить штурм своими силами и сохранить резервы для решающего контрнаступления оказалось верным.

Провал операции «Тайфун» явился крупнейшим военно-политическим поражением Германии. «Теперь, — как писал начальник штаба 4-й армии Блюментрит, — даже в ставке Гитлера вдруг поняли, что война в России по сути дела только начинается…».

Контрнаступление. Крах блицкрига

К началу контрнаступления обстановка на советско-германском фронте складывалась следующим образом.

На северном (Ленинградском) и южном (Ростовском) флангах уже наметился перелом, и с середины ноября до 5 декабря стратегическая инициатива постепенно перешла к советским вооруженным силам. Немцы, пытавшиеся в начале ноября ударом на Ростов открыть себе путь на Кавказ, к 29-му были отброшены назад далее исходных позиций, а 1-я танковая армия Клейста потерпела там серьезное поражение. Одновременно под Тихвином и Волховом ударная группировка 16-й немецкой армии, пытавшаяся соединиться с финскими войсками и окончательно заблокировать Ленинград, также потерпела тяжелое поражение под ударами наших войск.

Эти контрнаступления успешно выполнили двоякую задачу: разбили угрожавшие Ленинграду и Ростову группировки и не позволили немцам перебросить к Москве ни единой дивизии.

В третий раз в кампании 1941 года для обоих верховных главнокомандований и командований фронтов наступает момент принятия труднейших решений.

Германскому руководству не удалось достичь ни одной из целей плана «Барбаросса».