Эндрю Коллинз - Врата Атлантиды Страница 8

Когда мы вступили в неприветливое чрево пещеры, перед нами вовсе не возник никакой сверхъестественный страж; разве что вспорхнули мотыльки да поднялся несметный рой москитов.

Но буквально через миг мы увидели прямо перед собой тусклые следы красных и черных петроглифов, по большей части образовывавших целые скопления кружков, колец и других геометрических фигур. Над головами у нас сияли два круглых световых окна, высеченных в мягких породах руками древних мастеров и позволявших солнечному свету проникать внутрь. На земле, прямо под ногами, я заметил обломки древних полукруглых раковин, много веков назад брошенных здесь местными обитателями — америнди[5].

Джонни кое-как объяснил по-испански, что прямо под этими световыми окнами некогда находился каменный помост или алтарь, вокруг которого, вероятно, представители древних племен совершали некие церемонии и ритуалы. На месте древнего помоста сегодня возвышалась его грубая цементная копия, позволявшая нам воочию представить себе, как мог выглядеть древний алтарь в те доисторические времена. Джонни поведал также, что заднее световое окно, сегодня почти закрытое небольшой земляной насыпью, по мнению некоторых археологов, использовалось в качестве метки, показывающей прохождение планеты Венера. Однако когда мы задали ему вопрос о том, были ли когда-нибудь опубликованы академические работы по этой тематике, Джонни лишь покачал головой.

Затем Джонни привлек наше внимание к главной достопримечательности пещеры — огромному многоэлементному петроглифу, состоящему из последовательности концентрических колец; некоторые из них были наложены друг на друга, создавая впечатление огромных дождевых капель, от которых по воде расходятся бесчисленные круги. А в центре этих кругов, похожих на громадную мишень, находилось изображение громадного, похожего на стрелу дротика.

Пытаясь перевести и осознать взгляды Джонни на символическое значение этого пещерного рисунка, я принялся внимательно рассматривать отдельные петроглифы. Надо признаться, они напоминали образцы мегалитического искусства, высеченные на некоторых стоянках древнего человека эпохи неолита и раннего бронзового века в Бретани и на Британских островах. Как ни странно, эти образцы восходили как раз к этому же периоду. И было трудно не увидеть в них орбит планет или периодов рождения звезд.

Понемногу привыкнув к рассеянному полусвету пещеры и неотвязным москитам, я начал замечать нечто более важное. Оказывается, на стенах и потолке этой доисторической «Сикстинской капеллы» сохраняется то, что можно считать символическим языком, выраженным в виде абстрактных символов. По-видимому, этот язык хотел поведать о каких-то событиях глубокой древности, произошедших в Западном полушарии задолго до рассвета истории человечества. Более того, я начинал понимать, что, может быть, именно здесь кроется ключ к пониманию роковой судьбы и причины гибели Атлантиды. Но, прежде чем поделиться волнением и радостной тревогой, которые я испытал во время своей поездки в Пунта дель Эсте на острове Молодости, нам придется вернуться к началу — в древние Афины, где примерно 2350 лет назад возникла легенда об Атлантиде.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ОТКРЫТИЕ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

СЛОВА СТАРОГО ЖРЕЦА

Примерно около 355 г. до н. э. афинский поэт и философ Платон (429–347 гг. до н. э.), несомненно, испытал прилив вдохновения, внимая голосу муз и создав одно из самых загадочных произведений литературы классического периода. Он уже закончил книгу, озаглавленную «Республика», в которой излагал свои взгляды на Афины как на некое идеальное государство. Эти взгляды в определенной мере были основаны на философском учении Пифагора (род. ок. 570 г. до н. э.), оказавшего определяющее влияние на жизнь и воззрения Платона. Свою новую книгу он назвал «Тимей»; подобно своему предшественнику, она имела форму драмы, или диалога, в котором принимали участие четыре исторических персонажа. Действие диалога происходит в 421 г., когда самому Платону было всего восемь лет. Участники диалога — некоторые из них были действующими лицами и в «Республике», — это Сократ, великий наставник и друг Платона, который скончался в 399 г. до н. э., приняв яд; Тимей, астроном из Локри в Италии; Гермократ, ссыльный военачальник из Сиракуз, и Критий, который приходился Платону то ли прапрадедом, то ли дядюшкой с материнской стороны (см. главу III).

Этот стиль изложения, широко распространенный во времена Платона, позволял в живой и в то же время информативно насыщенной манере излагать основные темы книги. В своем новом диалоге, служившем как бы продолжением «Республики», участники вели оживленную дискуссию об устройстве Вселенной и природе материального мира. Но вместо

Сократа, которому наиболее подобала роль председателя, как это и было в «Республике», на этот раз эта честь была предоставлена Критию.

Уже в самом начале «Тимея» Платон затрагивает тему Атлантиды. Критий (другой, «младший») обращается к Сократу, и еще один участник, тоже по имени Критий (обозначенный как «старший»), его будущий прапрадед, рассказывает ему захватывающую историю. Он сам узнал ее от своего отца, Дро-пида, которому, в свою очередь, поведал ее его родственник и друг Солон. Как и все участники этого диалога, Солон (ок. 638–558 гг. до н. э.) также является историческим персонажем — знаменитым афинским законодателем, названным Платоном одним из семи величайших афинских мудрецов.

«Тимей» утверждает, что все свои знания об этой истории Солон почерпнул в Саисе, «городе [в Египте], откуда пришел царь Амасис». Этот Амасис, которого правильнее было бы назвать Аамесом II, правил Египтом со своего трона в Саисе примерно с 570 г. до н. э. на протяжении целых 44 лет. И хотя Солон жил как раз в это время, в тексте не содержится никаких указаний на то, что Солону довелось побывать в Египте. Ученик Платона, знаменитый философ Аристотель (384–322 гг. до н. э.), сообщает, что Солон посетил Египет в начале своих десятилетних странствий по Средиземному морю в бытность архонтом, то есть главой городского совета Афин. Так как этот срок приходится приблизительно на 594–593 гг. до н. э., то есть примерно на 22–23 года раньше официальной хронологии правления Амасиса, то здесь мы видим явное несовпадение. И тем не менее нам известно, что Солон посетил Египет примерно в это время, поскольку греческий историк Геродот (484–408 гг. до н. э.) сообщает в своей «Истории», что «царь Амасис установил закон, согласно которому каждый египтянин должен был однажды в год являться перед правителем своей области и указывать источники своих средств к существованию… Афинянин Солон заимствовал этот закон у египтян и распространил его на своих сограждан, которые с тех пор должны были подчиняться ему».

Это означает, что Солон, по-видимому, совершил путешествие в Египет ближе к концу своей жизни, уже после того, как Амасис стал фараоном (в 570 г. до н. э.) (см. также главу II).

Критий рассказывает, что, войдя в храм, посвященный почитанию Минервы (греческое имя Неит, богиня-покровительница Саиса), Солон разговорился с одним из жрецов храма, о котором сказано, что тот выглядел «глубоким старцем». Он рассказывал об уничтожении рода человеческого в давние века, то есть затронул тему, с которой афинский государственный муж, как ему казалось, тоже был неплохо знаком. Но старейшина жрецов тотчас показал Солону, как ничтожно малы все его познания об истинной истории рода человеческого, сказав: «…вы, греки, всегда точно дети; в Греции невозможно даже отыскать старика… Ваш разум еще слишком молод… он не способен хранить старинных представлений, основанных на давней традиции, не помнит знаний эпохи седой древности».

Поведав Солону о «бесчисленных и многообразных разрушениях, нанесенных роду человеческому, самые страшные из которых причинили ему огонь и вода», жрец принялся объяснять природу этих ужасных катастроф, разрушивших все достопамятное в человеческой истории. Традиции памяти о них, утверждал он, сохраняются только в хрониках, принадлежащих храму, ибо это «самые древние записи на земле».

Солону было дано понять, что история и генеалогия Афин, которые он с гордостью процитировал было, «мало чем отличаются от детских россказней». Ему объяснили также, что «ваши люди [т. е. афиняне, жившие в эпоху Солона] помнят всего лишь один потоп [упоминающийся в истории о греческом герое Девкалионе], хотя бывали потопы и раньше; более того, вы и понятия не имеете о том, что в вашей стране некогда жила самая отважная и доблестная на земле раса людей». И по сравнению с той расой афиняне времен Платона несут на себе явные следы вырождения.