Отто Кифер - Сексуальная жизнь в Древнем Риме Страница 8

2. Развод, супружеская неверность, безбрачие, конкубинат

Брак типа confarreatio в раннем Риме не мог быть расторгнут. Но в те времена confarreatio был единственной законной формой брака. Следовательно, в тот период развод был неизвестен. Дионисий пишет («Римские древности», ii, 25): «Сведущие люди единодушно считают, что в Риме на протяжении пятисот двадцати лет не был расторгнут ни один брак. Но в 137-ю олимпиаду, в консульство Помпония и Папирия, некто Спурий Карвилий (довольно известный человек), говорят, расстался со своей женой, став первым, кто так поступил. Цензоры заставили его поклясться, что он не может жить с женой, так как желает иметь детей, а она бесплодна – но плебеи с тех пор ненавидели его за этот развод (пусть и вынужденный)».

Дионисий также сообщает, что, если жена совершала измену или пила вино, семейный совет в присутствии мужа приговаривал ее к смерти. Согласно Плутарху («Ромул», 22), «Ромул издал также некоторые законы. Самый суровый из них состоит в том, что женщина не имеет права уйти от мужа; но муж может прогнать жену, если она оказалась виновной в отравлении или подмене детей или была поймана в прелюбодеянии»[13]. Совершенно ясно, что жены (поскольку Рим в те древние времена был государством мужчин для мужчин) не могли развестись с мужьями, но мужья могли развестись с женами, главным образом по причине измены.

Согласно законам Двенадцати таблиц, расторжение брака происходит в форме изгнания жены мужем; по словам Валерия Максима («Меморабилия», ii, 9, 2), такой развод произошел в 306 году до н. э. Следующие проступки давали мужу право дать жене развод: измена, употребление вина, а также peruerse taetreque factum (капризное и отвратительное поведение), о чем трудно сказать что-либо более определенное. Многое зависело от воли мужа; но, как показывает вышеупомянутый отрывок из Валерия Максима, прежде чем дать жене развод, муж был обязан собрать семейный или дружеский совет. Вот как Геллий описывает первый развод («Аттические ночи», iv, 3): «В памяти людской сохранилось предание, будто на протяжении чуть ли не пятисот лет от основания Рима ни в самом Городе, ни в Лации не было ни каких-либо тяжб, ни юридических правил по супружеским делам, поскольку, наверное, тогда еще не видели причин для разводов. Да и Сервий Сульпиций в книге, озаглавленной «О приданом», написал, что впервые стали нужны юридические нормы, касающиеся супружеских дел, тогда, когда… знатный муж Спурий Карвилий, прозванный Руга, разошелся с женой, которая по причине телесного изъяна была бесплодной»[14]. Из этого отрывка видно, что первое расторжение брака в Риме было вызвано бесплодием жены. По мнению Беккера-Марквардта, это был не первый развод, но первый, не связанный с позором и осуждением жены. В данном случае за женой сохранялось приданое, хотя, если жена уличалась в неверности, оно оставалось после развода за мужем. (Юридическая формула для развода без супружеской неверности была tuas res tibi habeto – «оставь свою собственность при себе».)

Все эти описания сходятся в том, что в раннем Риме разводы были редки. Но можем ли мы на этом основании сделать вывод о высокой нравственности в семейной жизни? Это другой вопрос. Не следует забывать, что закону неизвестны были поступки, которые считались бы покушением на основы брака со стороны мужа: руки у последнего были развязаны. А свобода жен была столь ограниченна, что у них редко появлялась возможность совершить проступок, особенно перед лицом ужасающего наказания. Жену могли не только изгнать с позором и бесчестьем из дома, в котором она жила, но и предать смерти по решению семейного совета, действовавшего заодно с мужем.

В эту раннюю эпоху не было установлено никаких наказаний за неверность – вероятно, потому, что муж брал дело в свои руки или обращался к семейному совету для вынесения наказания. Например, Валерий Максим («Меморабилия», vi, 1, 13) упоминает несколько случаев, когда супружеская неверность наказывалась поркой, кастрацией или familie stuprandus – последнее наказание заключалось в том, что слуги и подчиненные потерпевшего мужа учиняли сексуальное бесчестье неверной жене. Аналогично подлежал суровому наказанию муж, совершавший адюльтер с замужней женщиной, но только не с рабыней или проституткой, хотя мы бы тоже сочли это изменой. Например, Валерий Максим приводит такой рассказ про Сципиона Африканского Старшего («Меморабилия», vi, 7, 1): «Терция Эмилия, его жена… была настолько добра и терпелива, что, узнав о его забавах с одной из служанок, сделала вид, что ничего не замечает, чтобы не бросить тень вины на Сципиона, покорителя мира». А у Плавта («Два Менехма», 787 и далее) отец так отвечает на жалобы дочери:

Твердил я часто: мужа слушайся,Не следи за ним, куда он ходит, что он делает.

Когда же она жалуется на его измены, он говорит:

Он прав.Будешь наседать – добьешься, крепче с нею свяжется.

После чего добавляет:

Золото тебе и платье он дает? Съестной запас,Слуг предоставляет ли? Так будь благоразумнее[15].

Катон лаконичным и прозаическим языком описывает весь контраст между изменой мужа и жены (цит. по: Геллии. Аттические ночи, x, 23): «Уличив жену в измене, можешь смело убить ее без суда. Но если измену совершишь ты или измену совершат с тобой, она и пальцем пошевельнуть не имеет права». И все же, если муж изменял жене с рабыней, решительная женщина знала, как поступить. Об этом говорится у Плавта («Два Менехма», 559 и далее; «Ослы», v, 2), и Ювенала (ii, 57). Ювенал говорит о «любовнице грязной», которая «сидит на жалком чурбане» и трудится под присмотром жены.

Раннее христианство отличалось суровой идеалистичностью в отношении сексуальных связей. Следующее высказывание было хотя бы теоретически верным: «В нашей среде то, что запрещено женщинам, равно запрещено и мужчинам». (Иероним. Послания). С другой стороны, Августин вынужденно признается: «Если изгнать проституток из общества, оно из-за неудовлетворенной похоти обратится в хаос» («О порядке», ii, 12).

Итак, мы видели, что в раннем Риме не было узаконенного наказания за измену, совершенную как мужем, так и женой. Это подтверждается заявлением Катона (цит. по Квинтилиану, v, 11, 39), что обличенная в любодеянии обличается одновременно и в отравлении. При отсутствии закона непосредственно против измены с этим преступлением боролись таким странным косвенным способом. Первые юридические наказания за измену появляются во время нравственных реформ Августа, разговор о которых будет ниже. Наказания включали ссылку и лишение некоторых имущественных прав; к лицам из низших классов применялись телесные наказания. В более поздние времена имелась тенденция к ужесточению этих наказаний. Констанций постановил, что измена должна наказываться сожжением заживо или утоплением в мешке, а Юстиниан приказал заключать изменивших жен в монастыри. Эти позднейшие меры можно назвать, по выражению Моммзена, «благочестивым зверством».

Во время поздней республики в связи с общим улучшением положения женщины развод упростился и стал более распространен. Важным моментом было то, что брак без manus мог быть просто объявлен как соглашение между двумя сторонами. Это, конечно, вело к множеству фривольных результатов. Валерий Максим («Меморабилия», vi, 3, 12) говорит о браке, который был расторгнут, потому что жена ходила на игры без ведома мужа. А Цицерон в одном из своих писем[16] упоминает о жене, получившей скорый развод еще прежде, чем муж вернулся домой из провинции, просто потому, что она познакомилась с другим человеком и захотела стать его женой. И мы не можем удивляться, когда узнаем, что Сулла женился пять раз, Помпей – пять, Овидий – три раза. Следовательно, нельзя сказать, что упрощенный развод появился лишь во время империи – когда, тем не менее, к браку и разводу стали относиться еще более легко. Сенека пишет («О благодеяниях», iii, 16, 2): «Разве какая-нибудь женщина станет краснеть от развода, после того как некоторые знатные и благородные женщины считают свои годы не по числу консулов, а по числу мужей и разводятся, чтобы выйти замуж, а выходят замуж, чтобы развестись?» Конечно, подобная практика не избежала бича язвительно-гротескной сатиры Ювенала. Он пишет (vi, 142 и далее, 224 и далее):

К Бибуле что же горит таким вожделеньем Серторий?Любит, по правде сказать, не жену он, а только наружность.Стоит морщинкам пойти и коже сухой позавянуть,Стать темнее зубам, а глазам уменьшиться в размере,Скажет ей вольный: «Бери-ка пожитки да вон убирайся!Нам надоело с тобой: сморкаешься часто; скорее,Живо уйди! Вон с носом сухим приходит другая».

А вот о жене, которой так же легко избавиться от мужа:

Так она мужу велит; но скоро она покидаетЦарство жены и меняет семью, затоптав покрывало,Вновь исчезает – и снова приходит к постылому ложу;Входа недавний убор, занавески она покидает,В доме висящие там, и у двери зеленые ветви.Так возрастает число, и в пять лишь осенних сезоновВосемь будет мужей – достойный надгробия подвиг![17]

Поскольку нет сомнения, что возросшее число разводов имело более глубокую причину, нежели «упадок эпохи», мы оставим пока эту тему и обратимся к ней позже, в разделе об эмансипации римских женщин.