Песни и люди. О русской народной песне - Наталья Павловна Колпакова Страница 8

Пока все идет благополучно: репертуар Кильцы местным певицам известен почти весь, за исключением отдельных песен, которые знает только один Иван Николаевич. Но ведь за ним не угонишься. Зато местный хор знает кое-ч;то такое, чего нам в Кильце не пели.

— Ну не всегда, — отвечая на наш вопрос, говорит Авдотья Григорьевна, старшая из сестер, — разве мало было песен про хорошую-то свадьбу? Бывало — силком замуж шли, а бывало — и по любви. Как в жизни, так и в песне…

Действительно, очень многие традиционные лирические песни семейно-бытового цикла говорят о свадьбах, совершавшихся не по принуждению, а по доброму согласию обеих сторон, т. е. о желанном и благополучном конце деревенского романа. Песни эти пелись не в день свадьбы, с обрядом были непосредственно не связаны, — чаще всего их пели на предсвадебной неделе, за шитьем приданого, или на вечеринках у невесты. При этом песни этого тематического цикла распадались на ряд моментов, последовательно отражавших весь ход событий предсвадебного периода.

— Конечно дело, от родителей-то много зависело, — говорит Анна Григорьевна, переворачивая чайную чашку вверх дном и кладя сверху кусочек сахара («покорно благодарю, надоволилась!»), — да ведь не всегда они власть свою показывали. Мать-то женихова всегда хотела скорей невесту-работницу в дом получить. Вот она и уговаривала сына жениться. Собирала его к невесте да учила, чего ему там говорить, да всякому обиходу с невестой да с ее родней.

— И песни про это есть?

— А как же? — не без важности отзываются певицы. — Вот хорошая песня есть — «Яхонт» называется. Споем, девушки?

Ах, деревня от деревни

Неподалеку стоит.

(Иванов Е. П. Русский народный лубок.

М.—Л., 1937, с. 84, л. 20).

Шестидесятилетние «девушки» дружно кивают головами.

— Маремьяна Романовна, куда самовар отнести?

Самовар, посуда, булки, сахар, баранки как по щучьему веленью скрываются куда-то за пеструю занавеску в угол. На столе торжественно воцаряется магнитофон.

Что ли не яхонт по горнице катался,

Не крупной жемчуг по блюду рассыпался —

Добрый молодец жениться собирался, —

начинает одна из певиц. И хор с увлечением подхватывает;

Его матушка снаряжала,

Хорошо желты кудерки зачесала,

На отъезде таково слово сказала:

«Ты поедешь, мое дитятко, жениться

Ты на душеньке, на красной на девице,

На Татьяне свет на Петровне.

Поклонись ее батюшке родному,

Поклонись ее матушке любимой»…

— Вот поедет парень да и посватается, — повествует прыткая Анна Григорьевна, которой хочется поскорее передать нам содержание предсвадебных песен, — родите-ли-то невестины согласятся, а невеста — ну реветь! Бывало, и сама-то согласна, да надо было обычай поддержать, пожалиться.

И она затягивает медленно и уныло:

Что на тихой на тишине

Да на тих*й лебединоей

Да тут не павонька плавала,

Да не пава п*рья р*нила,

Да тут сестра брату жалилась,

Брату милому, любимому…

— Плакалась, зачем, значит, отдают, — перебивая сама себя, торопливо поясняет певица и продолжает, — а брат-то ей и отвечает:

Да не твори судьбу-жалобу

Да ты на брата на старшего,

Да ты твори судьбу-жалобу

Да ты на свата на бльшего:

Да он ходил, все похаживал,

Да он хвалил, все нахваливал

Да как чужу-ту дальну сторону:

«Она горохом огорожена,

Да черносливом усажена,

Да медами поливала».

А чужа дальна сторона

Тоской-горем огорожена,

Тоской-горюшком засеяна,

Да слезами поливана…

Не девушка просит защиты у брата — красивая птица в горести теряет свои сине-золотые перья, белая лебедь жалуется соколу, тонкая березка в тоске приклоняется до земли. На каждое переживание невесты у песни готов поэтический образ: предчувствуя разлуку с молодой хозяйкой, вянет ее родимый отчий сад, чернеет золотой девичий венок, холодная вода заливает цветущие кусты и деревья:

Разлилась вода студеная

Да по всему двору широкому,

Да потопила весь широкий двор,

Да поломала в саду вишенку,

В саду вишенку с малиною,

Да с малиной виноградною!

Пусть «виноградной» малины не бывает — не все ли равно? Воображение народных поэтов неистощимо.

— А как просватанье придет, тут тоже свои песни, — замечает красивая молодка Олена Архиповна, — невеста-то ревмя ревет, просит подруг: засеките, мол, дороженьку частым ельничком-березничком, не пройти бы, не проехати чужому чуженину. Жениху, значит. А он тут и едет.

— Олена Архиповна, да вы не рассказывайте, вы спойте.

Певица не отказывается.

Ой, да из полян, полян да ветры венули, —

заводит она высоким голосом,

Ой, да с городу ой да гости ехали.

Да ко чьему двору ехали?

Да ко чьей теплой горенке?

Они ехали, ехали

Ко двору красной девицы,

Свет Олены Архиповны…

Все смеются:

— Ишь ты! Сама себя опевает!

Смеется и Олена.

— А тут подружки невестины и запоют, — подсказывает нетерпеливая Анна Григорьевна:

Цвет ты, наша рябинушка,

Ты зачем рано спошатилася?

«Не сама собой я спошатилася,

Спошатили меня да ветры буйные,

Преклонили меня снеги белые».

Уж ты, свет, наша подруженька,

Ты зачем рано взам*ж пошла?

«Да не сама собой я взам*ж пошла,

Поневолил родимый тятенька,

Сговорила родима маменька».

— А то еще поют, что жених по морю на корабле плывет, — едва дав сестре допеть, вставляет свое слово Авдотья Григорьевна, — да что он лебедь догнал да подшиб, да что охотники куницу поймали, или там яблонь подрубили, либо травку свежую стоптали… Всякое народ для красоты придумывает.

Да, действительно, в лирических песнях свадебного тематического цикла, заранее описывающих шаг за шагом церемониал старинного обряда, многое сделано «для красоты». Воспевая взаимную любовь и согласие молодой пары, песня использует для этого поэтичные сравнения, метафоры, символы, связанные в народной поэтике с представлениями о совместном благополучии и нерушимой связи: упоминает совместную вкусную еду и взаимное угощение молодоженов сладким вином и лакомствами, совместную ловлю золотых и жемчужных сказочно прекрасных рыб, собирание рассыпанного жемчуга, пляски, игру на гуслях и т. п. Невеста шьет жениху к свадьбе красивый кафтан, а он осыпает ее