Возникновение христианства - Михаил Моисеевич Кубланов Страница 8

рабов) были исключительной прерогативой главы фамилии и не регулировались законами государства. Одним из наиболее ярких законодательных актов этого рода явился принятый в первые десятилетия принципата и сохранявшийся еще в III в. так называемый Силанианский сенатусконсультум, по которому рабы каждой фамилии несли своего рода круговую поруку за безопасность господ. В случае убийства господина все рабы, находившиеся под одной крышей с убитым, независимо от степени их причастности к этому, подвергались казни. Наиболее впечатляющей реализацией этого закона явилась казнь четырехсот рабов (не исключая женщин и детей) фамилии упомянутого выше Педания Секунда.

Это сенатское определение в дальнейшем совершенствовалось отнюдь не в пользу рабов. Так, при Траяне круг людей, попадавших под его действие, существенно расширился[36]: не только рабы, которым убитый завещал свободу и, следовательно, едва ли враждебные ему, но и вольноотпущенники, давно им освобожденные и даже такие высокие их категории, как получившие «право кольца». Это право ношения золотого кольца, дарованное наиболее состоятельным вольноотпущенникам еще Августом и в дальнейшем получившее распространение, открывало им путь к занятию видных должностей и освобождало почти от всех обязанностей по отношению к своим бывшим владельцам. Теперь и они оказались в гибельной сфере действия Силанианского декрета.

Многие другие установления эпохи Империи содержат карательные санкции против рабов[37]. Раб должен безопасность господина ставить выше собственной и, не считаясь с собой, прийти ему под страхом наказания на помощь. Раб, пытающийся обманным путем попасть на военную службу, карался смертью[38]; раб, «гадавший» о жизни хозяина, что рассматривалось как акт вредоносной магии, приговаривался к распятию; раб, оскорбивший свободного человека, наказывался оковами, плетьми, ссылкой на рудники.

Бегство рабов, являвшееся одной из существенных проблем этой эпохи, всячески пресекалось[39]. Беглым считается не только тот, кто бежал, но и тот, кто имел намерение это сделать. Поиски беглого становятся делом не только владельца, но и государства. К ним привлекались и должностные лица.

Виновные в укрывательстве наказывались. Поиски разрешалось вести в любой вилле, не исключая и императорских владений.

При Антонинах государство отказалось от использования свидетельских показаний раба против господина. Доносы этих «домашних обвинителей», на которые современники смотрели как на своего рода «рабскую войну», развязанную при террористических режимах некоторых прежних императоров, сейчас были признаны неправоспособными. Этим, по словам Плиния Младшего, рабы были снова возвращены к повиновению и страху[40].

Время от времени рабовладельческое общество напоминало и вольноотпущенникам про их рабское прошлое. Помимо аристократического пренебрежения к ним имели место попытки получения патронами права возвращать своих вольноотпущенников к прежнему состоянию. Иногда императоры предпринимали такие санкции против отдельных лиц. Отпущенник, осмелившийся жениться на своей бывшей владелице, жене патрона или его дочери, подвергался отправке на рудники.

Но наряду с карательными функциями государства, направленными против рабов, уже с самого начала Империи получают развитие тенденции ограничения жестокости рабовладельцев и ослабления их всевластия в фамилии, этой первичной клетке рабовладельческого организма, где немногие господа и более многочисленные рабы составляли внутренне противоречивое единое сообщество.

Эти тенденции по мере развития империи как формы государственной власти развиваются. В «Дигестах» — сборнике цитат из сочинений римских юристов и другой дошедшей до нас юридической литературе встречается немало сведений о регулировании отношений между рабами и их владельцами. Эти разрозненные и порой противоречивые акты стихийно выражают объективные веления примени. «Повиновение рабов, — говорится в рескрипте императора Антонина Пия, адресованном одному из своих корреспондентов, — следует обеспечивать не только властью, но и умеренностью и достаточным содержанием, и справедливостью в требованиях работы. Таким образом, ты и сам должен заботиться о рабах и обходиться с ними умеренно и справедливо, чтобы ты мог их легко успокоить. Если же окажется, что ты не способен нести расходы (по их содержанию) или что ты осуществляешь свое господство с чрезмерной жестокостью, проконсул будет вынужден от моего имени заставить тебя их продать, дабы они не учинили против тебя чего-либо еще более мятежного»[41].

Помимо таких соображений стремление ограничить безмерное свирепствование» господ было вызвано и тем, что рабы и вольноотпущенники стали играть значительную роль во всех сферах жизни рабовладельческого государства. Невозможно представить себе римское общество без тих огромных масс деятельных, предприимчивых, закаленных тяготами своего рабского бытия людей, овладевших всеми профессиями, проникших во все сферы производства, занимавших места почти во всех звеньях государственного аппарата (исключая только армию). Поэтому вторжение государства в отношения основной ячейки общества — фамилии, издревле являвшейся твердыней всевластья господина над рабом, надо рассматривать не как субъективный акт того или иного императора, а как выражение объективного хода исторического процесса.

На протяжении первых веков новой эры ограничивается применение пыток, законодательно преследуется превышение «меры» при пытке, запрещается без суда убивать рабов, продавать их для сражений с дикими зверями, для превращения в гладиаторов, держать их пожизненно в оковах[42]. На более позднем этапе известны случаи законодательного ограждения раба от безосновательных оскорблений со стороны чужих господ. Рядом актов постепенно укрепляются имущественные права рабов, выведенных на пекулий, и в пределах их производственной и предпринимательской деятельности за ними признается некоторая правоспособность[43]. Юристы того времени хорошо различают разрыв между гражданским правом, по которому раб «не может владеть», и «естественным правом», по которому оп фактически «владеет», и отдают предпочтение последнему[44].

Определенные сдвиги наблюдаются и в отношении матримониальных дел. Хотя семейные отношения рабов по-прежнему рассматривались не как узаконенный брак, а лишь как сожительство, возникавшие при этом в реальной жизни имущественные и иные казусы требовали юридического регулирования. Эта потребность оказывалась особенно настоятельной, когда дело касалось зажиточных рабов, владевших имуществом, рабами и находившихся в деловых отношениях с различными социальными группами общества. Ряд юридических актов того времени регулирует эти вопросы.

В некоторые периоды этой эпохи рабы привлекались и к отправлению культа. Так, при Августе учрежденные им культы Ларов перекрестка и Гения императора, культы, по преимуществу предназначенные для свободных низов общества, обслуживались также вольноотпущенниками и рабами. По оценке Е. М. Штаерман, при Августе и его ближайших преемниках эти категории составляли здесь подавляющее большинство[45].

Сходные тенденции наблюдаются и в политике государства по отношению к вольноотпущенникам. Наряду с актами аристократической неприязни и пренебрежения к этим низкородным «выскочкам»[46] в целом положение для этой категории складывалось благоприятно. Они занимали значительные позиции в ремесле, торговле, экономике в целом, располагаясь в соответствии со своим имущественным положением и способностями на разных ступенях общественной лестницы, иногда добираясь до самых верхних ступеней. В стихотворении Стация, посвященном императорскому вольноотпущеннику Клавдию Этруску, так обрисовывается круг его государственных