Андерс Стриннгольм - Походы викингов Страница 85

Сверх того, у скандинавов рифмуются только два соединенных аллитерацией стиха, а не как у нас, первый с третьим или второй с четвертым и так далее. Впрочем, Runhenda разделялась на многие роды по числу долгих слогов; некоторые стихи имели два таких слога, другие три, иные четыре. Эгиль Скаллагримсон сочинил в честь короля Эрика Кровавая Секира драпу hufvudlosen (выкуп головы) в роде рунгенды; из этого видно, что рифма в конце стиха очень древняя, по крайней мере древнее христианства на Севере.

Считают более ста различных родов северной поэзии; но все они легко могут быть подведены под это разделение, потому что пиитика скальдов допускала чрезвычайное разнообразие. Скандинавы не разделяли на разряды множество употребительных у них родов поэзии: каждый род они называли особенным именем.

Чтобы иметь какое-нибудь общее обозрение этих родов, J.Olafsen в своем основательном рассуждении «О древней северной поэзии» разделил их на четыре отдела: Fonyrdalag, Drottquaedi, Toglag и Runbenda. Напротив, Rask в своем Anyisning till Nordiska Fornspraket принимает только три главных рода, основываясь на том, что созвучие или правильное повторение одних и тех же звуков составляет главный отличительный признак северного стихосложения. Эти роды суть: 1. Fonyrdalag, с аллитерацией и, по мнению Раска, может быть назван разговорным, потому что наиболее подходит к обыкновенной разговорной речи; 2. Drottquaedi, кроме аллитерации, имеет также и ассонансы и преимущественно употреблялся в похвальных одах королям и богатырям, почему Раск называет этот род богатырским; к нему причисляет и Toglag в рассуждении Олафсена; 3. Runbenda, в котором, кроме аллитерации, есть и рифма. Раск думает, что этот род всего лучше называть народным, потому что сначала он принят был в песнях народа.

Живой стих, обилие и смелость картин, глубокое, сильное чувство, нередко какая-то величавость и прелесть отличают песни скальдов. Их воинственный размер, сильный и звучный от рифменной буквы, носит отпечаток военного духа самих поэтов и века их, Странные, обветшалые слова, неупотребительные в разговоре, оживали в их поэтическом языке, чтобы отличить его от вседневного и сделать торжественнее. Он, особливо в наиболее отделанной форме, замечателен картинными, смелыми описаниями лиц и предметов, взятыми из природы и баснословия. Удачный выбор описаний, изысканные, резкие выражения были главными условиями красоты и художественности в поэзии скальдов.[367]

Так, например, небо называлось в баснословном языке череп Имира, труд или бремя карликов, шлем Вестри, Эстри, Судри и Нордри (востока, запада, юга и севера); земля — плоть или тело Имира, мать Тора, поросшая деревьями дочь Опара, невеста или супруга Одина, соперница Фригг, Ринд и Гуннлед, свекровь Сив, сестра Эдса и Дагса и т. д.; поэзия — кровь Квасира, корабль карликов, мед и море карликов, мед Одина и асов и т. д. В древней Бьяркамаль в трех строфах встречаются четырнадцать баснословных названий золота: основанием каждого служит целая басня. Число всех имен Одина, попадающихся в древних баснях и песнях скальдов, простирается почти до 200; каждый из других богов также имеет множество баснословных названий.

Изобретение таких взятых из природы описательных названий отдавалось на волю изобретательной способности и дарования скальдов. Некоторые из них можно поместить здесь: солнце называлось мировое пламя, катящийся шар, прекрасное светило дня, окно небесной тверди, воздушное пламя, небесный огонь, позлащатель облаков, отверстие, озаритель, светило земель, украшение, спутник юга, светило земли, ужас мрака, светозарность мира, отрада народов, щит облаков, пожиратель железа и т. д.; море — земля корабля и мореходцев, путь и тропа руля, корабельного носа, рыбы, железа, морского короля, кольцо или лента островов, кровля кита, гнездо лебедей, обитель песчаных отмелей, морской травы, подводных камней, земля рыбачьих снастей, морских птиц, попутного ветра, пояс холодной земли, зыбкое лоно и т, д.; ветер — пагуба деревьев, губитель леса, паруса, корабельных снастей, смертоубийца, собака, волк; огонь — смерть леса и жилищ, солнце домов; корабль — медведь крученых канатов, лошадь морских королей, конь моря, корабельных снастей или ветра, зверь пролива, морской медведь, конь мачт и т. д.; война — буря, бряцание, шум оружия, щитов, Одина, валькирий, военных королей, буря копий, проливной дождь Одина и т. д.; щиты описывались военными кораблями; также назывались: солнце корабля, месяц передней части корабля, забрало корабля, ясень Улля, подошва Хрунгнира и колесо Хильд (три последних — мифологические названия); щиты имели прежде рисованные края, называвшиеся кольцами, и описывались названием этих колец; наступательное оружие, секиры и мечи, называются огнем крови или ран, также огнем Одина; секиры — именами чародеек, с прибавлением названий крови, ран, леса или деревьев; наступательное оружие описывалось именами змей и рыб; метательные назывались градом, снегом, ударами; мужчина вписывался по его свойствам, занятиям, раздором, морским путешественником, по охоте, оружию, кораблям или именам каких-нибудь его владений, также назывался по родам, от которых происходил или которых был родоначальником; он пробовал оружие (Reynir) и наносил смертельные удары (vidr). Скальды обыкновенно называли мужчину либо дубом и ясенем, либо рощей, либо другими мужеского рода именами деревьев и дополняли эти описания именами смертельного удара, корабля или имущества; мужчина назывался также именами асов и исполинов; последние были позорные, а имена эльфов в числе любимых. Женщина описывалась названиями напитков, которые подносила гостям, была покупательницей (Saig) или продавщицей (Log) вещей, которые подавала: Saig и Log означают таюке деревья, оттого и женщина описывалась всеми женскими именами растений. Ее называли также именами драгоценных камней, потому что Steina sorvi называлось женское ожерелье; сверх того, она описывалась названиями всех асиний, валькирий, норн и богинь, также исчислением ее занятий, обязанностей или происхождения и всего того, что составляло круг ее занятий.

Исчисление всех древних, частью изысканных и запутанных, описаний и поэтических имен, употребляемых; тогдашними поэтами, могло бы быть предметом особенного сочинения. Вейнгольд, в своих «Altnordisches Leben» |(Berlin, 1856 г.), вот что говорит о поэзии скальдов:

В природе немцев залегла глубоко склонность к созерцанию. Народы, по более счастливому географическому положению и выгодному стечению исторических событий, сделавшие успехи во внешнем быту, почти насмешливо называют немцев «народом мыслящим». Но эта созерцательность не туманная, как думают: она направлена к действительности и старается запасти людей посохом на дорогу жизни. В немногих словах, с которыми слито какое-нибудь иносказательное мнение, она силится высказать общее житейское правило; преобладающая склонность народа не медлить усваивать его себе и передавать по наследству из рода в род.

Так, у немцев рано составился богатый запас поговорок, в чем и Север имеет свою долю. В сагах нередко встречаются эти поговорки с таким оговорками: «В старину говорили, что…; правду говорят старики…; вот и вышла правда, что…; так й сбылось, как говорили в старину, что…», а иногда и без этих оговорок. Они обнимают всю жизнь: о них можно сказать то же, что и вообще о немецких. И Север имеет эти пословицы или апологические поговорки, относящиеся к какому-нибудь известному случаю или особенному происшествию и предлагающие какую-нибудь общую истину, по большей части в шуточной форме. Это остатки старых прибауток, нравственный смысл которых сохранился,

Север начал рано собирать эти отрывочные изречения и житейские правила в большое целое, естественно, поэтическое. Для этой афористической поэзии образонался даже особенный род куплетов, Liodabattr, состоящих из шести коротеньких строчек, более удобных для необходимо кратких предложений поговорки, нежели эпическая строфа со своими восьмью короткими стихами или четырьмя полными длинными строками, очень приличная для какого-нибудь доклада.

Одна из песен Старшей Эдды, Хавамаль (Речи Высокого), — великий памятник северной склонности собирать изречения в одно большое стихотворение. В нем собраны правила, как надобно путешествовать, вести себя в гостях; предложены краткие правила приличного поведения за столом, с отношением и к нравственности; за тем следуют поговорки о дружбе, о приобретении, о телесном здоровье, о чести, хорошей славе, осторожности; все это оканчивается странствованием Одина, которому вложено в уста и это стихотворение.

Итак, перед нами вовсе не народная, но более искусственная, афористическая поэзия; она больше напоминает нам Томазия Цирклера, нежели Фрейданка. Из Хавамаля очень знаменательное сделано извлечение в Loddfefnismal такого же содержания, но имеет поучительную форму наставления молодому человеку. Но какая разница между этим стихотворением и нашим Winsbeke! И здесь обнаруживается неспособность северной поэзии к истинной жизни. Как скоро кто-нибудь на Севере уклонялся от торной дороги, с ним случалось то же самое, что бывает с искрой, падающей с очага; она тлеет все меньше и меньше и наконец потухает совсем. Но Север имеет образец истинной дидактической поэзии в Rigsmal («Песне о Риге»), излагающей в живом рассказе мнение о начале трех сословий в государстве, если только можно назвать сословием несвободных людей.