Иван Забелин - Домашний быт русских царей в Xvi и Xvii столетиях. Книга первая Страница 88

Окольничий Ив. Афанасьевич сказал: того, что будто он бояр. кн. Борис Голицын возит пьяную станицу не в причинныя места, куды и возить не надобно, он не слыхал, а говорили они (Долгорукие), что он пьяных атаман и, собрав пьяных, водит короводом и их нами тешит. А те речи, что «и так де толко увернулся за сани, быть было в нем ножу», он слышел, что: быть было в нем вилкам, а про нож не слыхал. А из тех слов, что, поди де теперво, брат кн. Борис дожидается у Спаса в Верху, подери де его за волосы, так де из него и оходы вырежет; а се поди суды, мы скорее вырежем оход и выпустим кишки, — слышал он только, что: «Поди к Спасу, брат де кн. Борис дожидаетца. Он де гостинцы с тобою разделит. У него неуйдешь». Или: «Поди де к нам, мы из тебя скорее пьянство вышебем». А что «де он весь налит вином и налив бельма об угол не ударишься, — и что не дорожи де делом, ныне не старая пора, с мечи стоять не велите», — те слова он слышел. А что те слова: чем де брата нашего за волосы драл, он бы де драл отца своего за бороду — говорил про него боярина кн. Бориса Ал. князь Григорей Долгорукой брату ево стольнику кн. Дмитрею Голицыну без него боярина».

Как видно, боярин настаивал на том и просил государей, чтоб оскорбители его чести были наказаны примерно. Об этом свидетельствует челобитная Долгоруких, в которой они объясняют: «Учинилась у нас ссора на словах и в сыску, которые допрашиваны и из них иные, ища с ним боярином дружбы и опасаясь его, сказали то, чего мы не говаривали. А в той ссоре (и Голицыны) нас бранили и словами безчестили. И по тому сыску боярин бьет челом на нас о странном и необыкновенном указе, хотя нами образец учинить и исполняя злобу свою, хотя нас обругать напрасно. А у нас с ними ссора учинилась не странная, брань такая, какия всегда между нами за недружбы бывают. И на такия брани свидетельствует указ (царя Алексея Мих.): у кого учинится с кем брань в ваших государских хоромах, в Уложеньи напечатано в 3 главе 1 и 2 статьи; а кто кого обезчестит и за то указы не такие, о чем он боярин бьет челом, хотя исполнить по злобе намерение свое. А свидетельствует на то указ в Уложеньи в 10 главе 27, 30 до 91 статьи: за безчестье патриарха велено отсылать головою, за митрополитов — велено сажать в тюрьму, а за безчестье бояр, не токмо на нашей братье и на людях самых низких чинов и на городовых детях боярских велено править безчестье. И тот указ и доднесь стоит нерушим и на обновление против того указу новоуказных статей никаких нет, а вершат и до ныне все такие дела тем указом. И в нынешнем (1692 г.) по докладу из Приказу Большаго Дворца боярину кн. Мих. Алегук. Черкасскому за бранное безчестье на Андрее Бахметеве велено доправить безчестье, а иного ничего ему Андрею не учинено. А он боярин (Голицын) челобитьем своим указывает на примерные дела, в которых указы чинены кроме Уложенья, в отеческих делах, также за жестокое и дерзкое вам государям челобитье. А по вашему указу указано дела по примерам вершить такие, о которых в Уложеньи не напечатано и в новоуказных статьях нет. А о сем нашем деле ясный указ отца вашего (ц. Алексея). А он боярин бьет челом о указе чрез Уложенье, хотя показать силу свою, видя нас перед собою упадлых. Милосердые государи! велите сыскать по Уложенью и не велите чрез указ отца вашего и за службы и крови и за смерти сродников наших и за наши службишки чрез Уложенье безвинно обругать, чтоб нам вашим государским Богоподражательным правосудием и истиною не предатися в руки сильнаго и безвинно обруганным не быть». Неизвестно, чего именно просил Голицын. В деле также не находится указания на то, о чем именно говорит Желябужский, что Яков Долгорукий бранил Голицына изменничьим правнуком.

«1692 г., марта 2, в. государи, слушав сего дела в Комнате, указали: по сыску свидетелей, стольников кн. Яков и кн. Григорья Долгоруких, за безчестье бояр кн. Алексея Андр. и сына его кн. Бориса Ал. Голицыных, что они в его в. государя Комнате их бояр бранили всякими скверными и неподобными словами безчестили, — послать в тюрьму. Да на них же за безчестье им боярам взять денежные их оклады сполна. А что они довелись по Уложенью за честь их государскаго Двора послать в тюрьму, и в. государи пожаловали, за то их в тюрьму посылать не указали…

И для взятья по окладам их денег в Розряд посыпаны и из Розряду к ним (Долгорук.) на дворы подьячие многажды и по тем посылкам они тех денег в Розряд не прислали. И июля 13 для правежу тех денег взято в Розряд людей с двором их по 2 челов. и поставлены на правеж. А июля 30 они били челом, что им тех денег заплатить нечем и чтоб в. государи пожаловали их, велели им те деньги по Уложенью собрать в перевод. Но в Розряде указу в. государей о том не состоялось [169]. А люди их стоят на правеже 1692 г. июля с 13, декабря по 10 число 1693 г., итого год 5 месяцев и 27 дней. А в боярской книге 200 г. боярину Алексею Андр. денежной оклад с придачами 800 р.; а Борису Ал. в кравчих и в боярях денежнаго окладу не учинено. И по окладу доведется взять по 800 р., итого 1600 р. И в том против окладу люди их (Долгоруких) на правеже указные месяцы с 13 июля 200 г. ноября по 13 нынешняго 202 г., итого год 4 м-ца выстояли. А буде боярину Борису Ал. оклад учинить против кравческой чести 350 р. и к тому новичному окладу придачи ему справить заслуженые в той же чести, итого будет 790 р.; и доведется взять за безчестье на Долгоруких по 790 р. и того 1580 р.; и людем их на правеже доведется стоять дек. с 10 числа 202 года 7 недель и 3 дни. Итого за безчестье бояром Голицыным на Долгоруких доведетца взять 3180 р. А буде боярину Борису Ал. учинить денежной оклад отца его 500 р. и по тому окладу доведется на правеже стоять 10 месяцев, итого за безчестье 2600 р.»

Но Долгорукие, как ими объяснено, не могли уплатить такой суммы и по Уложенью гл. 10, ст. 91 следовало их бить кнутом, чего вначале, может быть, и искал их соперник, кн. Голицын. Дело, однако, тянулось и окончилось со стороны Голицыных отказом от взыскания по случаю смерти Голицына-отца. Уже через три года Голицын-сын подал к делу следующее челобитье:

«Бьет челом холоп ваш Бориско Голицын. По вашему в. государей указу, по делу в Розряде указано отцу моему боярину кн. Алексею Андр. и мне на кн. Якове да на кн. Григорье Долгоруких безчестье; и отец мой при кончине своей приказал мне, того безчестья на них имать не велел и велел о том принесть к делу челобитную. Так же и я холоп ваш о своем безчестье на них потому делу вам в. государям не челобитчик. На обороте: 203 г. мая в 8 день по указу в. государей боярин Тих. Никит. Стрешнев приказал се челобитье записать в книгу, а челобитную взять к делу. Собственноручно: Бориско Голицын по указу родителя своего боярина князь Алексея Андреевича завещаном, яко волею о своем, акожде и моем безчестии неимания, волею ево родительскую, рукою поткрепил».

Если такие знатные и почтенные особы позволяли себе бесчинствовать в царских палатах, то меньшим людям нельзя и в грех ставить их частые побранки на Постельном крыльце, где всегда собиралось много молодежи и где, следовательно, по многолюдству и по незрелости лет ссоры были делом самым обыкновенным. Еще меньше должны мы требовать от низших служителей дворца, разных истопников, сторожей и т. д.; людей простых, не знатных и не богатых, между которыми, разумеется, происходили еще большие бесчинства. Где им было учиться вежеству и тихим нравам, когда по стороны царедворцев они никогда и ничего подобного не видали. Вот черта царедворческих отношений к этим меньшим дворовым людям:

В 1649 г. постельный истопник Демка Клементьев бил челом государю: «Жалоба, государь, мне на стольника на Романа Федорова сына Бабарыкина; в нынешнем государь во 157-м году июня в 15 день в твоем государеве походе в селе Покровском, на твоем государево дворе, стоял я холоп твой на крыльце; а тот Роман тут же на крыльцо пришол и учал меня холопа твоего он Роман посылать по квас на Сытной дворец; и я холоп твой его не послушал, по квас не пошол, потому что я холоп твой в Передней дневал; и он Роман за то меня холопа твоего спихнул с лестницы и убил меня до полусмерти; и лежал я холоп твой на земле, обмертвев, многое время; и оттерли меня холопа твоего товарищи мои льдом; и от тех побой ныне я холоп твой стал увечен. Милосердый государь! пожалуй меня холопа своего, вели государь про тот мой бой сыскать, и про увечье, и по сыску свой государев указ учинить; а безчестьишку государь моему и увечью, что ты государь укажешь. Царь государь смилуйся пожалуй! — Роспись, которые видели, как истопника Дему Клементьева с лестницы убил Роман Федоров сын Бабарыкин: князь Иван Борисович Репнин, князь Афонасей Борисович Репнин, Федор Лодыженской, Юрьи Левонтьев, Иван Соковнин, Яков Жуков, Абрам Свиязев, Борис Змеев, государев крестовой поп Василей Климантов.

И постельничей Михайло Алексеевич Ртищев, слушав сей челобитной и росписи стольников и стряпчих про Демкин бой, по государеву крестному целованью, в объезде в селе Покровском на крыльце допрашивал. И постельничему Михаилу Алексеевичу Ртищеву стольники и стряпчие и голова стрелецкой сказали, по государеву крестному целованью: князь Иван Репнин, Юрья Левонтьев, Яков Жуков, Абрам Свиязев, Борис Змеев, крестовой священник Василей Климентов, сказали по священству: в нынешнем де во 157-м году июня в 15 день в объезде в селе Покровском видели де они постельного истопника Демку Клементьева на нижнем крыльце, что он лежит ушибен, а кто его с крыльца пихнул, того они не видали; а от людей слышали, что пихнул его с крыльца стольник Роман Бабарыкин. Да в речех прибавил Яков Жуков: видел де он, как истопник Демка Клементьев с лестницы летел и Юрья Левонтьева в голову зашиб. — Князь Афонасей Репнин, Федор Соковнин, Михайло Еропкин, сказали, по государеву крестному целованью: Роман Бабарыкин постельного истопника Демку Клементьева с крыльца пихнул. Да в речех своих прибавил князь Афонасей Репнин: посылал де его Роман не ведомо по што и он де его не послушал и за то де его Роман с крыльца спихнул. Федор Лодыженской сказал, по государеву крестному целованью, что в то время Федор на крыльце не был и от людей про Демку, как его Роман с крыльца спихнул, не слыхал. — Голова стрелецкой Михайло Зыбин сказал, по государеву крестному целованью: видел де он, что истопник Демка с лестницы кубарем летел; а кто его пихнул, того де он не видал; а от Юрья Левонтьева слышал, что говорил Юрья Роману Бабарыкину: для чего де ты истопника на меня пихаешь?»