Алфред Мэхэн - Влияние морской силы на историю 1660-1783 Страница 88

Далее, в 1770 году, возник спор между Англией и Испанией из-за владений на Фолклендских островах. Не вдаваясь здесь в сущность притязаний той и другой державы на эту группу скудных в то время островов, не богатых ни военными, ни естественными выгодами, заметим только, что обе, и Англия, и Испания, имели там поселения, на которых развевались их национальные флаги, и на английской станции начальником был капитан флота. Перед этим поселением, называвшимся Порт-Эгмонт (Port Egmont), внезапно появилась в июне 1770 года испанская экспедиция, снаряженная в Буэнос-Айресе, из пяти фрегатов с шестнадцатью сотнями солдат. Такой силе горсть англичан не могла оказать серьезного сопротивления, так что, обменявшись с противником несколькими выстрелами, ради поддержания чести флага, порт сдался на капитуляцию.

Вести об этом деле достигли до Англии в следующем октябре месяце, — и то, как они были приняты там, показывает, насколько оскорбление серьезнее, чем материальный вред и насколько живее оно чувствуется. Передача Корсики едва лишь возбудила волнение за стенами государственных учреждений, а нападение на Порт-Эгмонт подняло и народ и парламент. Английскому посланнику в Мадриде было приказано потребовать немедленного восстановления прежнего порядка на островах и объявления незаконным образа действий офицера, по приказанию которого было сделано нападение. Не дожидаясь ответа, были сделаны распоряжения о снаряжении кораблей в кампанию; отряды для вербовки матросов сновали по улицам, и в короткое время сильный флот был готов в Спитхэде для отмщения за оскорбление. Испания, полагаясь на семейный договор Бурбонов и на поддержку Франции, была склонна твердо настаивать на своем; но старый король Людовик XV был против войны, и Щуазель, между врагами которого при дворе была последняя фаворитка короля, получил отставку. С его падением исчезли надежды Испании, которая сейчас же согласилась на требования Англии, сохранив, однако, за собою право верховного владычества на островах. Такое заключение дела показывает ясно, что Англия, хотя все еще обладавшая значительной морской силой, способной сдерживать Испанию, не горела уже желанием войны единственно для того только, чтобы уничтожить соперничавшие с нею флоты.

Не будет вполне чуждым вопросу о морской силе краткое замечание о крупном событии, которое случилось в то время, как будто бы совершенно вне всякого отношения к морским интересам. Первый раздел Польши между Пруссией, Россией и Австрией, состоявшийся в 1772 году, был облегчен увлечением Шуазеля морскою политикой и союзом с Испанией. Дружба с Польшей и Турцией и поддержка их как держав, противодействовавших Австрийскому дому, были частью традиций, завещанных Франции Генрихом IV и Ришелье; уничтожение первой державы было прямым ударом для гордости и интересов Франции. Что сделал бы Шуазель, если бы он владел еще тогда министерским портфелем, знать нельзя, но если бы результат Семилетней войны был иной, то Франция могла бы вмешаться в это дело с тою или другою целью.

10-го мая 1774 года Людовик XV умер; это было как раз то время, когда волнения в Севере-Американских колониях быстро приближались к своему апогею. При его юном преемнике, Людовике XVI, политика мира на континенте, дружеского союза с Испанией и количественного и качественного воссоздания флота продолжалась. Это была внешняя политика Шуазеля, направленная против морской силы Англии как против главного врага Франции и в пользу морской силы последней- как главной опоры ее. Инструкции, данные, согласно французскому морскому писателю, новым королем своим министрам, показывают дух, которым его царствование характеризовалось вплоть до революции, были ли они плодом его самостоятельных убеждений или нет — безразлично: "Проследить за всеми признаками приближающейся опасности; наблюдать, при посредстве крейсеров, за подходными путями к нашим островам и за входом в Мексиканский залив, следить постоянно за тем, что происходит на Ньюфаундлендских банках, и за стремлениями английской торговли наблюдать за состоянием вооруженных сил и общественного кредита в Англии, следить за деятельностью ее министерства, вмешиваться искусно в дела британских колоний; давать колонистам-инсургентам средства добывать военные припасы, сохраняя однако при этом строжайший нейтралитет, расширять флот деятельно, но бесшумно, исправлять наши военные корабли, снабдить всем необходимым магазины и постоянно иметь наготове средства для быстрого снаряжения флотов в Брест и Тулон, тогда как Испании следовало бы готовить свой флот в Ферроле; наконец, при первом серьезном опасении разрыва собрать многочисленные войска на берегах Бретани и Нормандии и все приготовить для вторжения в Англию, чтобы принудить ее сосредоточить свои силы и таким образом ослабить средства ее сопротивления на окраинах ее владений"[108].

Такие инструкции — были ли они даны сразу, как выражение систематического, хорошо обдуманного плана, или давались от времени до времени, когда представлялся случай — показывают, что положение было обдуманно тщательно, и дышат убеждением, которое, если бы Франция прониклась им раньше, сильно изменило бы историю ее и Англии. Но исполнение плана было менее совершенно, чем замысел его.

В деле развития французского флота, однако, пятнадцать лет мира и настойчивой работы принесли хорошие результаты. Когда война возгорелась в 1778 году, Франция имела восемьдесят линейных кораблей в хорошем состоянии, и шестьдесят семь тысяч матросов числились в морской записи. В портах Испании, когда она приняла участие в войне в качестве союзницы Франции, т. е. в 1779 году, было почти шестьдесят линейных кораблей. Совокупности этих сил Англия противопоставила двести двадцать восемь кораблей всех классов, из которых около ста пятидесяти были линейные. Кажущееся по этим численным данным равенство материальных сил противников нарушалось, к невыгоде Англии, большей величиной французских и испанских судов и лучшей артиллерией на них; но с другой стороны, ее сила, как принадлежавшая одной державе, имела за собою превосходство в единстве цели. Союзникам же суждено было испытать общеизвестную слабость морских коалиций, так же, как и последствия деморализованной администрации Испании и недостаток привычки к морю — можно даже сказать, не боясь ошибки, недостаток способности к морскому делу — обеих наций. Морская политика, при которой Людовик XVI начал свое царствование, была доведена до конца; в 1791 году, два года спустя после собрания Генеральных Штатов, во французском флоте числилось восемьдесят шесть линейных кораблей, в общем превосходивших — как по размерам, так и по целесообразности типа — английские корабли того же класса.

Мы пришли, таким образом, к возникновению истинно морской войны, которая, как с этим согласятся прочитавшие предшествующие страницы, не имела места со дней Рейтера и Турвиля. Величие морской силы и ее значение, может быть, более ясно выказывалось бесконтрольным господством и вытекавшим из него возвеличением одной воюющей стороны; но урок, таким образом преподанный, если и более поразительный, обладает менее живым интересом, чем зрелище, представляемое морской державой, которая встречает врага, достойного ее по оружию, и напряжение сил которой вызвано борьбою, угрожавшею не только ее самым ценным колониям, но и ее собственным берегам. Вследствие обширного и разбросанного состава Британской монархии борьба эта велась во всех частях света, и внимание изучающего ее привлекается то к Ост-Индии, то к Вест-Индии, то к берегам Соединенных Штатов, то к берегам самой Англии, от Нью-Йорка и Чесапикской бухты к Гибралтару и Менорке, к островам Зеленого мыса, к мысу Доброй Надежды и Цейлону. Война эта характеризуется главным образом тем, что сталкивающиеся в ней враждебные флоты — одинаковы по величине, и общая погоня и свалки, которые характеризовали сражения Хоука, Боскауэна и Ансона, хотя по временам имеют место и в ней, сменились большей частью осторожными и сложными маневрами, слишком часто бедными решительными результатами. Превосходство французов в тактическом искусстве содействовало тому, что в этом столкновении резко выразилось особенное свойство их морской политики, которая не старалась достигнуть обладания морем через уничтожение флотов неприятеля, его организованной силы, а гналась за успехом частных операций, за захватом частных пунктов, и преследовала частные стратегические цели как цели конечные. Нет необходимости стараться навязывать другим убеждения автора этого труда, что такая политика, хотя и пригодная в исключительных случаях, ошибочна, как правило, но в высшей степени желательно, чтобы все лица, ответственные за результаты ведения морских дел, признали, что существуют два направления политики, прямо противоположные друг другу. В одном есть тесная аналогия с войною за обладание постами, тогда как в другом предметом действий, или объектом операций, является та сила, уничтожение которой делает посты беззащитными и поэтому необходимо отдает их со временем в руки неприятеля. Установив различие между этими двумя противоположными направлениями, надлежит рассмотреть результаты обоих их, как они определяются примерами, представляемыми историей Англии и Франции.