Тверская улица в домах и лицах - Александр Анатольевич Васькин Страница 88

А переезд дома Сытина не стал сложной технической проблемой для архитекторов из мастерской «Моспроект‑1» под руководством Д.Н. Чечулина. Подобные операции уже неоднократно проводились в Москве, и в том числе на самой улице Горького. Дом 18, весивший 10 тысяч тонн, передвинули более чем на тридцать метров, на угол Настасьинского переулка, соединив с новым корпусом «Известий».

Переезд дома Сытина

Переезд дома Сытина

Дом этот был построен в 1904 г. по проекту архитектора А.Э. Эрихсона. Фасад отделан по рисункам известного художника И.Я. Билибина. Первоначально здание предназначалось для редакции газеты «Русское слово». В 1905–1907 гг. дом реконструировали для нужд издательской деятельности И.Д. Сытина, жившего здесь же до 1928 г.

Сытин вспоминал о том, как начиналось его дело, его первая типография:

«Любо было смотреть, когда привезли и поставили первую маленькую машину. А когда машина пошла в ход и заговорила на своем веселом языке, все столпились вокруг и глядели и не могли наглядеться. Мы были, как фокусники в городе: всем было интересно взглянуть, как в этой маленькой мастерской машина фокусы делает и одну за другой печатает картины.

Но через три месяца мы поставили уже вторую машину, такую же веселую да ловкую, а через полгода – и третью…

Степенные деловые москвичи из купечества стали даже головой покачивать: не понять, что такое и творится здесь: мастерская у них маленькая, машинки работают маленькие и хозяин – мальчуган: с рабочими в трактир ходит, как с товарищами… Стыда нет, право, ездят по реке все вместе, песни поют, и хозяин с ними, да еще и жена хозяина, на что похоже?

Мы все были молоды и очень веселы, и пожилые соседи не прощали нам нашего беззаботного веселья.

– Этому шуту гороховому, хозяину ихнему, Ваньке Сытину, не миновать прогореть… С сумой пойдет… Шутка ли: праздник придет, так они всем табуном в двадцать человек на бульвар выйдут – ровно хоровод какой, прости господи…

Когда к нам привезли третью машину и я пригласил рабочих вспрыснуть покупку, опять соседи и кумушки чесали на наш счет языки и предсказывали мне скорое разорение.

– Давеча‑то, давеча!.. Всей гурьбой человек в тридцать в трактир ввалились и прямо в большой зал: хозяин, мол, пригласил машину вспрыснуть. Хорош хозяин, нечего сказать, с рабочими по трактирам валандается да все их «милыми товарищами» величает. А товарищи‑то колесо вертят… Нет, не будет проку тут – по миру пойдет… Рабочие ему и покажут, как вожжи‑то распускать!.. Баловство‑то это боком у него выйдет!

Под этот неумолчный ропот соседей нам было еще веселее работать. Дело у нас спорилось и прямо кипело. Заказы были большие – только поспевай готовить, и очень скоро в нашей маленькой мастерской стало нам тесно. Купили мы дом на Пятницкой улице и переехали туда. Все наладили, оборудовали, поставили машины, но прошло немного времени – и опять нам тесно и опять пришлось открывать три маленькие добавочные мастерские. А работа шла все так же весело и дружно. Уже кое‑кто из мастеров свое дело завел и отошел от нас, но на смену им другие встали из своих же понаторевших рабочих. Теперь уже не приходилось вертеть машину руками: уже паровая машина работала. А через три года опять переехали – в наш второй дом и поставили первую ротационную машину… Какая это была радость и какое удовлетворение! А скоро к ротационной машине добавили еще редкий экземпляр двухкрасочной машины, выписанной из Австрии для печатания отрывного календаря. Так и сдвинулись мы с места… Тронулся лед, началось половодье, и понеслись мы все вперед и вперед. Работа, работа, работа! С каждым годом мы все обрастали, и все чаще прибывали из‑за границы новые и новые машины. Казалось, конца не будет этим машинам. Уже вокруг них образовался огромный человеческий муравейник, уже рабочие считались тысячами, а машины все прибывали. Уже немыслимо было соединить дело в одном месте, уже работа кипела в трех местах в Москве, а четвертое наладилось в Петербурге… И не какое‑нибудь, а целый городок вырос вокруг наших машин.

И по мере того, как все это ширилось и разрасталось, душа наполнялась радостным удовлетворением. Большое, ясное, настоящее дело выросло из ничего! Сотни машин и тысячи людей работали над широкой просветительной задачей… Значит, не даром же проходит жизнь, а что‑то делается, развивается, растет… Задача жизни – служить человеку и человечеству. Мы служим родине нашей, России, нашему безграмотному народу, не получившему своей доли в культурном наследии человечества. Еще не видно было конца нашей дороги, и перед нами еще стоял темный, дремучий лес. Но мы шли к цели с нашими машинами и с нашей армией рабочих. Уже и сейчас у нас было столько машин, что мы без особого напряжения могли бы обслуживать всю грамотную Россию, всем школам дать учебники и всем читателям – книги. Но что же это будет, когда вся Россия начнет читать и все русские дети побегут в школу? Тогда наше большое дело стало бы только каплей в море, ибо воистину беспределен был темный океан русской безграмотности. Но я верю, твердо верю, что эпоха безграмотности придет к концу. Власть тьмы пройдет, как наваждение».

Постепенно доходы Сытина росли, он купил дом на Пятницкой улице, приобрел новое современное оборудование для расширения деятельности.

При типографии на Пятницкой улице Сытин организовал учебные курсы для специалистов всех полиграфических профессий. Учредил Сытин и специальную школу рисования под руководством известного художника Н.А. Касаткина. Ученики школы оформляли книги, иллюстрировали их, знакомились с технологией производства книг.

Как вспоминал позднее Касаткин, однажды в декабре 1905 г. он находился в типографии Сытина. Вдруг в помещение ворвались неизвестные люди, вооруженные холодным оружием. Они приказали всем оставаться на своих местах.

Затем, подойдя к рабочим‑печатникам, они заставили их немедленно набрать и напечатать какой‑то текст, что и было сделано. Тут же его раздавали приходившим в цех рабочим. Оказалось, что это были революционеры, а принесли они печатать воззвание к вооруженному восстанию в Москве.

Очень интересным выглядит рассказ Сытина о его встрече с Григорием Распутиным.

«Петербургский корреспондент «Таймс» Р.А. Вильтон как‑то спросил меня:

– А вы знакомы, Иван Дмитриевич, с Распутиным?

– Нет,