Борис Флоря - Внешнеполитическая программа А. Л. Ордина-Нащокина и попытки ее осуществления Страница 9

Сначала речь шла о возмещении убытков, понесенных шведской стороной из-за нарушения русскими условий Кардиского мира. Убытки эти было оценены суммой в 600 тыс., в крайнем случае – 300 тыс. руб., которая могла быть выплачена деньгами или товарами (например, пенькой), но лучше было требовать в качестве компенсации уступки Швеции Приладожья, земель до Онеги и Свири, карельских земель до Белого моря[129]. Позднее было решено требовать возмещения и за ущерб, понесенный Швецией в годы русско-шведской войны. Этот общий ущерб был уже оценен суммой в 1 млн. 250 тыс. руб. Такое требование было выдвинуто шведской стороной во время переговоров на р. Плюсе 30 октября 1663 г.[130] В Москву сообщения о таком требовании пришли 17 ноября[131]. И после этого царь и его советники, как представляется, должны были отнестись с серьезным вниманием к предостережениям А. Л. Ордина-Нащокина.

Опасность, по мнению А. Л. Ордина-Нащокина, угрожавшая России со стороны Швеции, была связана с попытками шведских правителей, начиная с Карла Густава, заключить союз с Крымом. С точки зрения автора, шведы заключили такой союз уже давно. Когда они «учали дружбу иметь с Хмельницким», то они «путь ему указали к хану и ввели хана» в Польшу. Позднее они организовали нападение крымских войск на земли бранденбургского курфюрста, когда тот стал союзником польского короля против шведов. Они «хана привели в Прускую землю». По его мнению, шведская дипломатия пользовалась большим вниманием и в Стамбуле. Начало очередной войны между Османской империей и Габсбургами, предположительно, было вызвано интригами шведского посла в Стамбуле Бенгта Шютте (в публикации ошибочное чтение – Кубах), который «турка поднял войною на цесаря». Тепе рь свой союз с Крымом шведы хотят направить против России. Если шведским политикам удастся осуществить свои планы, то России придется «с обеих сторон боронитца данью, откупом» (ст. 20–21).

Невозможно установить, как в сознании А. Л. Ордина-Нащокина могла сложиться такая картина развития шведско-крымских отношений, совсем не соответствовавшая историческим фактам. Никаких контактов с Крымом у шведского правительства в середине XVII в. не было, и никакой роли в заключении союза между Хмельницким и крымским ханом в 1648 г. шведская дипломатия не играла. Во время «потопа» Карл Густав пытался вступить в сношения с Крымом при содействии Хмельницкого, но это не удалось[132]. В развернувшейся войне крымские татары поддерживали не Швецию, а Речь Посполитую. Нападение крымских войск на земли Восточной Пруссии было предпринято, когда курфюрст был союзником шведов[133]. В 1657 г. шведский король действительно отправил в Стамбул посла Б. Шютте, чтобы побудить султана к войне с его противниками – Россией, Речью Посполитой и Австрией. Его перехваченные письма австрийцы передали на переговорах русским представителям[134]. (Возможно, так о них узнал А. Л. Ордин-Нащокин). Попытка эта, однако, также оказалась безрезультатной и осталась в шведской политике эпизодом, не имевшим последствий.

Опасения А. Л. Ордина-Нащокина не были полностью беспочвенными. Так, известно, что на одном из заседаний риксрода осенью 1663 г. уже упоминавшийся выше Б. Шютте предлагал побудить Османскую империю напасть на Россию[135], но предложение его не было принято, и в дальнейшем к нему не возвращались.

А. Л. Ордин-Нащокин указывал и на другую опасность, угрожавшую России со стороны Швеции. Он обращал внимание на возможность заключения союза между Швецией и Речью Посполитой. Говоря о шведских политиках, он утверждал, что «промысл их о том давно», и «ныне шведам время то делать с поляки» (ст. 30). В отличие от планов шведско-крымского союза такая опасность в 1664 г., как увидим далее, была вполне реальной, и этот довод, несомненно, должен был привлечь к себе серьезное внимание царя и его советников.

Союз с Речью Посполитой, по мнению автора записки, должен был помочь не только избежать этих опасностей, но и «исправить» невыгодные для России последствия Кардиского мира. В записке, переданной К. Пацу, А. Л. Ордин-Нащокин выдвигал план созыва международного съезда, на котором при содействии дружественных посредников Россия и Речь Посполитая смогут добиться возмещения за нанесенные им «шкоды»[136]. В записке царю он выражался на этот счет гораздо более неопределенно (возможно, потому, что царь был знаком уже с его запиской, переданной Пацу), но и в этом документе он подчеркивал, что положение удастся исправить «промыслом, для своих прибылей мирных, а не через меч» (ст. 18). На чем основывалось убеждение политика, что такой упорный, последовательный враг Русского государства, каким ему представлялась Швеция, согласится без войны, мирным путем пойти на необходимые для Русского государства уступки, установить не удается.

Выше уже отмечалось то место в рассуждениях А. Л. Ордина-Нащокина, где он говорил о Хмельницком как о политике, с самого начала своей деятельности связанном со Швецией. Это не было случайное замечание. В другом месте записки можно прочесть, что «Богдан Хмельницкои по дружбе им, шведом, большое попеченье имел, заступая их, шведов, от войны Московского государства» (ст. 21). Можно понять, как сложились у автора записки такие взгляды на характер внешней политики гетманства. В конце 40-х – начале 50-х гг. XVII в. А. Л. Ордин-Нащокин к украинским делам никакого отношения не имел. В круг его внимания они вошли в 1657 г., когда он пересылал в Посольский приказ сведения о контактах Богдана Хмельницкого с Карлом Густавом и Ракоци. По-видимому, тогда у него стало формироваться представление о политике гетманства как политике, преследующей особые цели, не соответствующие русским интересам. События, связанные с переходом на сторону Речи Посполитой сначала Ивана Выговского, а затем – Юрия Хмельницкого, могли только утвердить в нем это убеждение.

Другая внешнеполитическая проблема, решение которой должно было способствовать заключению союза с Речью Посполитой, была проблема отношений Русского государства с его южными соседями – Крымским ханством и Османской империей. В записке, переданной К. Пацу, А. Л. Ордин-Нащокин говорил, что, заключив такой союз, Россия и Польско-Литовское государство смогут не опасаться угроз со стороны Османской империи и Крыма. Более того, он высказывался в том смысле, что активные наступательные действия обоих государств (возможно, в составе антиосманской коалиции) смогут привести к установлению протектората Речи Посполитой над Дунайскими княжествами и Трансильванией[137]. В записке, адресованной царю, А. Л. Ордин-Нащокин обозначил совсем иной подход к проблеме, указывая Алексею Михайловичу на то, какие выгоды именно России может принести такая политика. Говоря о Дунайских княжествах, он отмечал, что они «по самой великой неволе под оборону турскую поддались», так как между Россией и Польшей шли постоянные войны и они не могли оказать помощи этим государствам. Когда с заключением союза положение изменится, «и те волохи скоро пристанут к тем обоим союзным государствам, а от турка отлучатца». Вместе с тем он обращал внимание на то, что жители этих княжеств живут «в крепком благочестии греческого закона», отсюда он делал вывод, что они «по вере желанием своим блиски к Великой России и никогда бы отступны не были» (ст. 13). Таким образом, по его мнению, такая политика должна была привести к утверждению в Дунайских княжествах не польского, а русского влияния.

Такая констатация давала возможность Ордину-Нащокину еще дальше заглянуть в будущее, оценить перспективы, к которым приведет соединение всех православных от Дуная и до России в рамках союзных государств. Это, по-видимому, должно было создать условия для последующего триумфа православия над католичеством. Такого прямого вывода в тексте записки нет, но в ней читается выражение надежды, что «нашеи вере противные католици не познают того обхождения около их», т. е. не поймут, к каким последствиям для них приведет такая политика. Только данный вывод может объяснить и появление в тексте записки слов, что «каталицкую веру и сами оне за пространства имеют быть, а не за спасение, и держать по начале своем», т. е. поляки не привязаны по-настоящему к своей вере, держатся ее скорее по традиции (ст. 14). Разумеется, следует учитывать, что эти доводы адресовались благочестивому монарху, убежденному в том, что Бог возложил на него историческую миссию объединения православных и их освобождения от иноверной власти. Представляется, однако, что они вполне соответствовали и взглядам самого А. Л. Ордина-Нащокина. Свое убеждение в приверженности «волохов» православию он, вероятно, вынес из своей поездки в Молдавию в середине 40-х гг. XVII в.

Изложенный в записке взгляд на будущие перспективы отношений между Россией и Речью Посполитой не исключал совсем иных подходов к решению проблем, возникавших в данной конкретной ситуации. Неслучайно в записке говорилось, что следует «ныне… того времени не испустить в нужное их безвременье» (ст. 15), т. е. использовать в своих интересах то неблагоприятное положение, в котором оказалась Речь Посполитая после неудачи похода на Левобережную Украину. Более конкретные советы содержатся в отписках, которые А. Л. Ордин-Нащокин посылал царю в апреле 1664 г. В одной из этих отписок, сообщая о тяжелом положении литовской армии после неудачного похода, он призывал «того бы над польским и литовским войском нужного времени не спустить»[138]. Получив от царя указ договариваться с комиссарами о «задержании войны», он доказывал, что этого делать не нужно. Напротив, следует направить И. А. Хованского с войском в Браславский и Вилькомирский поветы, и «литовские люди, увидя себе утесненье и учнуть к миру приходить скорее». Если против Хованского вышлют войска, им в тыл может ударить армия Я. К. Черкасского[139]. Таким образом, убеждение в необходимости мира и союза с Речью Посполитой совсем не исключало активных боевых действий, чтобы побудить Речь Посполитую к принятию нужных для русской стороны решений.