Игорь Морозов - Праздничная культура Вологодского края Страница 9

Примерно такое же было отношение и к проказам парней. По-видимому, эти шутки были общепринятым наказанием за отклонение от норм поведения (измена масету, ряжение одежды, уклонение от работы и др.), а потому обида в данном случае была неуместна. Немаловажно также сходство этих забав с шутками над детьми и розыгрышами. И те, и другие по своей сути являются испытанием на искушенность. Опытные девушки, выходя из избы, конечно ж припрятывали свой простень или оставляли его под надзором подруг.

БОРОЗДКИ ДЕЛАТЬ (д. Брагино), НАЩЕЛКИВАТЬ ЩЕЛЧКИ (д. Паршино). Помимо шуток с нитками, существовало и немало проказ с куделью. Они, как правило, более незамысловаты, хотя обычно связаны с разного рода символикой, приметами, поверьями и т. п. и так или иначе обыгрывают их. Скажем, надолго вышедшей из избы с парнем могли насыпать в кудель соли, что связывалось с описанным выше поверьем о кикиморе, которая вредит ленивцам. То есть шутка построена на мотиве нерадивой работницы. В некоторых деревнях (например, в дд. Комлевская, Юркинская) сыпали в кудель табак. Чтобы понять смысл подобной шутки, надо иметь в виду, что при прядении пряхи время от времени смачивали пальцы слюной, то есть шутка обыгрывает неприятный запах и вкус табака, который, к тому же, являлся исключительно мужской принадлежностью (женщинам курить было запрещено)

В д. Паршино парни завязывали в нитках петельки и узелки («шчелчки»). Иногда петельки накидывали на кудель, («бороду») и затягивали их. В д. Новоселки парни обматывали кудель нитками так плотно и туго, что обмотанный кусок приходилось отрывать и выбрасывать. В д. Брагино парни делали в кудели бороздки: скручивали вместе сырые нитки, а в дд. Ногинская, Юркинская и Калитинская — завязывали в «бороде» узелки («всю бороду в узолье извяжут — затянут да намоцят»), после чего она уже не годилась для прядения.

Как видно даже из этого краткого перечня, шутки с куделью имели прямой практический смысл: помешать девушкам работать, побудить их поплясать, обратить внимание своих кавалеров. Но кроме того несомненно и символически значение этих действий, к этому времени, очевидно, уже полузабытое. Оно станет ясно, если учесть смыслы, придававшиеся завязыванию узлов в народной магии (в том числе, кстати, завязыванию узла в «божьей бороде», последнем лучке жита при окончании жатвы — дожинках). Один из них, применявшийся в любовной магии, — это завязывание узелков в одежде, волосах и других принадлежностях зазнобы, чтобы «привернуть», приворожить ее (или его) к себе. Например, в Вытегорском р-не и у вепсов (д. Тушкозеро) был распространен обычай: девушки в Иванов день завязывав в жите на поле своих парней «куколь» (=узел), чтобы они не изменяли им.

СЫЦЯ ПУСКАТЬ (д. Островская). Среди шуток особо можно выделить разного рода насмешки над теми, кто постоянно дремлет во время работы или, вопреки неписанным законам, ненароком заснет на беседе или на игрище.

В д. Островская девушке, задремавшей во время прядения, парни пускали сыця: две небольших (около 1–1,5 см) палочки или щепочки, связанных крест-накрест, запускали щелчком в волосы «дремы». Ловко запущенный «сыч» иногда так сильно запутывался в волосах, что приходилось вырезать вместе с клоком волос. А это, естественно, привлекало внимание всех присутствующих и усиливало «позорность» происшедшего. После такой шутки надолго пропадала охота дремать за работой.

За измену, а также нерадивым и «дремуньям» могли также вешать очки: небольшие колечки из бумаги или кудели навешивали на веретено в отсутствие хозяйки (д. Пустошь Верхов.).

Для парня задремать на беседе, особенно на игрище, считалось делом не менее позорным и недостойным. За это полагалось наказание. Из самых простых шуток можно упомянуть употреблявшуюся в д. Телячье: заснувшему совали под нос щепотку табака. Очень распространено было мазанье сажой лица, причем иногда это были пятна (д. Островская), кресты (д. Юркинская), или даже «человечки» на лбу или щеках (д. Комлевская). В д. Дьяконовская уснувшему могли писать на лице ругательства. Этот обычай особенно интересен, поскольку приурочен к святкам и игрищам, то есть к тому периоду, когда традицией предписывалось плясать и веселиться в ущерб сну, спать было опасно.

Любопытно, что точно такие же шутки над уснувшими существовали и на свадьбе. Например, на свадьбе, также как и на игрищах и вечеринах, пришивали одежду заснувших к постели, к одежде других уснувших (преимущественно, конечно, парней — к девушкам) или, скажем, рукава к штанам и т. п. В д. Титовская уснувшим на вечерине парням пришивали к штанам заячью лапку, а в д. Мякинницино девушки в 30-40-е годы подобным образом подшучивали над нетрезвым масетом, заснувшим у них в доме: пришивали к штанам увесистую «куклу» из скрученной тряпки или одеяла, мазали ее сажей или краской, а затем наблюдали, как будет действовать парень, проснувшись, и по этому судили, выходить за него замуж или нет. Это делали также, чтобы опозорить или отвадить ухажера.

Пришивать могли и в других случаях. Например, в д. Лом во время свозов парни приходили к девушкам «подночёвывать» — всю ночь лежали с ними вместе на полатях. Родители обычно подсмеивались над молодежью, но не осуждали этот обычай, так как строгий этикет не позволял парням совершать какие-либо предосудительные поступки. Заснуть во время подобной ночевки считалось большим позором, и в знак этого заснувших пришивали к постели. В д. Ступное на вечерине могли сшивать одежду целующейся парочки, а затем кто-нибудь звал к себе парня, тот вскакивал и вырывал клок («лепест») из сарафана подруги, что и служило поводом для всеобщего веселья.

Существовал и обычай пришивания к одежде лоскутов, как разновидность осмеяния, насмешки. Так, в д. Островская «лохтучки» (=лоскутки) пришивали на одежду деревенскому дурачку. Интересно, что в конце прошлого века в Бережнослободской вол., по наблюдениям Л.Скворцова, девушки напротив пришивали лоскутки только своим прихихеням и ухажерам: «Шапки парней унизаны нитями стекляруса и бисера, а спереди на них красуется что-то вроде кокарды: яркого цвета лоскуты с пуговицей посредине. Пуговицами обшиты вся рубаха, ворот, рукава. Пуговицами, стеклярусом и кистями унизан пояс. Пуговицы и лоскутки — на голяшках валенков. Все это знаки расположения к парню девушек.»

Девичьи гадания (ворожба) часто построены на тех же приемах и действиях, что и традиционные народные игры, и в этом смысле практически не отличаются от них. Для книги отобраны лишь те гадания, которые имеют соответствия среди игр и развлечений или же являются их непосредственным предшественниками и родственниками. Большинство этих гаданий построено на бросании жребия, причем в книгу не вошли те их варианты, которые по своей сути ближе к любовной магии.

Это относится, скажем, к разного рода «поланиям» («снег полоть», «полоть колечко»). Например, в д. Мотовилово девушки «пололи колечко» у себя дома на святки, тряся его в руках (ср. ниже гадания типа «Илею петь») и крича в трубу (=устье печи): «Полю, полю колечушко, /Полю, полю серебряно, /Полай, полай собачушка, /У свёкра во дворе, /У свекрови на крыльце,» — а потом слушали: где лает собака, туда и замуж идти. В этом гадании игровые элементы отодвинуты на второй план, а результаты гадания фактически не зависят от воли гадающего — игроком является слепая случайность, божественное провидение. Отличительной чертой нашей подборки является то, что в ней представлены в основном гадания, результат которых хотя бы в какой-то степени зависит от гадающего-игрока».

В некоторых местах Вологодского края (например, в Лунемской волости Кирилловского уезда) гадания начинались еще за 12 дней до Рождества, то есть во время Рождественского поста. Однако все же больше было распространено и гадание в святки или в некоторые дни во время них. Поэтому в Никольском р-не период святок так и назывался «ворожные вечера», хотя и в этом случае могли существовать те или иные местные отличия. Скажем, в Велико-Устюгском р-не считалось, что гадать на Рождество «страшно», поэтому гадали начиная со второго дня Рождества и до Крещенья. В иных местах, напротив, гадали преимущественно в рождественский сочельник вечером перед (Старым) Новым годом и Крещением.

Существовали и другие запреты или ограничения на гадания. Скажем, в дд. Чистякове, Борисовская (Хар.) считалось, что нельзя ворожить, когда в избе находится сырое мясо, так как тут может «поблазнить» (=«показаться» — о нечистой силе) и напугать. Смысл этого запрета проясняет быличка, записанная в д. Антушево. Однажды, когда девушки ворожили, опуская гребень через левое плечо на веревочке в голбец («какой мужик будет — дак таково волоссе-то начешет суседко» — д. Першинская), одна из них вытащила на гребне сырое мясо. «Мясо и поскакало по полу. Все надели горшки на голову, и быстрей отговаривать. Могут за косы говбец стащить, если вовремя не отговоришь». По существу, такой же смысл имеет и поверье, распространенное в Кумзерском с/с Харовского р-на о том, что ворожить надо именно в той избе, где лежит сырое мясо, так как там и «блазнит» больше. Любопытно, что «сырым мясом» могли называть также лежащего в избе покойника.