Николай Москвин - Лето летающих Страница 9

- Пошли! - зло буркнул он мне, от волнения смотря мимо, и дернул свой остов.

- Подожди! Не прогорел... - Гришка палкой пытался попридержать остов.

Но Константин потянул сильнее, и он, дымя, пополз за ним... Костя чуть не плакал. Я шел следом. И не то ветер послабел, не то я его загораживал, но только дым от моей связки вдруг стал подниматься облаком, стал щипать глаза. "Пораньше бы, дурак, - подумал я, - и не нам щипать, а им".

"Опытный", не чуя нашей позорной неудачи, вилял в небе хвостом. Будь у капитана Стаканчика (если, конечно, он там) подзорная труба, он бы видел нас. Змей сейчас далеко от нас, но его нитка, начало нитки - только пробежать несколько шагов... Но нас было двое, а злодеев четверо...

Костя вдруг остановился, бросил свой распроклятый дым и подбежал к ним.

- Отдай, мой! - жалко скривив лицо, жалобно выкрикнул он. - Гришка, отдай!..

Гришка был заводилой, поэтому Костька - к нему. Но и Вань-петь оказались разбойниками не хуже: они скорчили такие нахальные рожи, так быстро и ловко показали восемь шишей - по два на каждой руке (Ванька, чтобы освободить руки для такого случая, схватил нитку от нашего змея зубами), что Гришке незачем было отвечать нам. Он только презрительно повел плечом и повторил свое дурацкое:

- Не плачьте, орлы!

Длиннорукий Афонька-подпевала громко, широко раскрывая рот, захохотал. И он и Гришка тоже показали шиши.

Как это перенести! Как это вытерпеть!.. Бледный, косоглазый Костька поднял кулак.

- Ну, попадись теперь! - выкрикнул он.

И мы пошли прочь, пошли, стараясь изо всех сил идти беспечно, просто...

14. БОРОДА. СТОЛОВЫЙ НОЖ

Это, конечно, была пустая, ходкая угроза. Кому из мальчишек не приходилось и слышать, и выкрикивать ее! Но обычно никто не "попадался": или забывали, или мирились.

Но сейчас Костя полыхал местью: мало того, что утащили "опытного" вместе с капитаном Стаканчиком, еще издеваются! Он строил планы один другого беспощаднее, злее.

...Может, и в самом деле взять у отца дробовое ружье? Да... нет, не в нитку, а прямо в них самих. Можно зарядить крупной солью - вот будут кататься! Тут не посмеешься... А мы им: "Не плачьте, орлы! К вечеру еще хуже щипать будет. Ни сесть, ни лечь!" Можно еще влезть тайком на крышу их дома и, когда братья будут выходить из двери, высыпать на них сверху мешок мелкого песку. И пока они станут протирать глаза, спрыгнуть вниз, отнять своего змея... Еще можно достать злую собаку, научить ее бросаться...

Больше всего мне понравился Костькин план с ямой... На Хлебной площади, в том месте, где Куроедовы всегда пускают змея, хорошо бы ночью вырыть глубокую яму, застелить ее листом картона, на котором нарисовать землю, булыжник, травку, чтобы незаметно было... Братья придут, встанут на картон, провалятся. Как фокус: только что были - и теперь нет... Я знал, что этот способ взят Костей из нашей любимой книги "Натуралистическое путешествие" - так ловят на острове Мадагаскар тигров и слонов, - но все равно интересно. Мы стоим над ямой и говорим: "Не плачьте, орлы! Не то еще будет!"

Перебрав все планы, Константин обратился даже к отцу, что он посоветует. Иван Никанорович, сам возившийся с многозарядным ружьем, посочувствовал изобретателям воздушного корабля.

- Но что делать! - сказал он, теребя длинную черную бороду, первую бороду, которую я в те годы видел вблизи. - Не в суд же на них жаловаться. Такое уж ваше малолетнее дело - управляйтесь сами. Они у вас отняли, и вы у них отнимите. Свое ведь берете, не чужое, поэтому тут и двое с четырьмя справятся.

Пока Иван Никанорович утешал и направлял нас, у меня мысли были заняты другим. Как только мы отошли от него, я быстро спросил Костю:

- А что, борода растет каждый день?

- Ты чего?..

- Если каждый, то знаешь, что получится...

И я поделился наблюдениями: если мой отец не побреется два-три дня, то волосы отрастают на толщину спички. Сколько же в неделю, в месяц, в год?..

Костя любил высчитывать, и это его заинтересовало. Тотчас появился карандаш и даже клетчатая бумага, по которой удобно было отмечать рост волос. И что же - результаты были поразительные. По его подсчетам, за те годы, что он помнит отца - а помнит он его всегда с бородой, - эта борода должна была бы быть, как у Черномора на картинке: переброшена через плечо и вьется за спиной. Близко не подходи - наступишь... Однако у отца не такая борода, и он редко ее подстригает.

- Да, значит, не каждый день растет, - говорит Константин. - То есть каждый день, но не каждый день ровно: чем дальше, тем меньше... А потом, может, и совсем останавливается.

* * *

Наверно, отцовские слова о том, что ты идешь не за чужим, а за своим, повлияли на Костю. Он решил отказаться от всяких хотя и эффектных, но сложных способов и действовать прямо и просто.

На следующий день, как только мы заметили, что Куроедовы запускают нашего желтого, Константин вошел к себе в дом, открыл у темного, старенького буфета средний ящик и, погремев, вытащил оттуда столовый нож с тяжелой металлической ручкой:

- Пошли!

По дороге он рассказал о своем плане: мы подходим, разговариваем с картофельными братьями о том о сем, даже, может, смеемся, а потом Костя быстро хватает из разбойничьих рук нитку, перерезает ее, и мы бежим со змеем. С нашим змеем...

- А еще лучше... - поразмыслив, добавил Константин, - я бегу со змеем, а ты, как арьергард, прикрываешь меня...

Лучше ли это? В связи со столетием войны с Наполеоном появилось много книг и книжечек с картинками, где описывались битвы, стычки. Мы с Костей знали, что такое "арьергард". Знали также и то - во всяком случае, я тут же это вспомнил, - как здорово достается этому войску... Конечно, будь это неприятель, да на настоящей войне... А вот когда на одного человека навалятся три брата да еще их подпевала-хохотун...

- Лучше я побегу со змеем, - сказал я. - Я быстрее тебя бегаю... А ты, значит... того... задерживай погоню.

Теперь Костя засомневался: лучше ли так будет? Но добавил резонно: пока он станет передавать мне отрезанную нитку, ребята набросятся и могут опять ее захватить. Это-то верно, но ведь могу резать нитку и я...

Над площадью, как ладьи с парусами, стояли три широких, обособленных облака. Их несло на главную улицу - на Киевскую. Это было хорошо: значит, боковой ветер. Если удирать со змеем при попутном ветре, змей станет опускаться, падать; при лобовом, наоборот, он начнет тянуть, забираться вверх, может даже "колдовать"... А при боковом он и не заметит, как передвинется по небу слева направо.

Еще издали мы поняли, что судьба нам благоприятствует: нашего "опытного" держал Ванька Куроедов - самый младший из разбойников. Мало того: готовился к запуску новый змей, - значит, ребята будут заняты, отвлечены...

Здорово было и другое - мы обо всем подумали, кроме одного: под каким предлогом приблизиться к Куроедовым? Просто так после в с е г о не поверят... А тут замечательный предлог: идем к новому змею. Это обычно. Это заведено. Каждому владельцу нового змея хочется показать его - любой может подойти.

Мы так и подошли прямо к змею, лежащему на земле. Подошли и... ахнули. Громадный!.. Когда змея подняли с земли, он был куроедовскому Петьке до подбородка, а старшему, Гришке, - по грудь. И красивый: глянцевая розовая и голубая бумага шла полосами, вперемежку. Пожалуй, похож на матрац, но все равно хорош...

В другое время мы бы присели около него, разглядели бы каждую дранку, каждую нитку на нем... Да я было и присел, но тотчас услышал рядом с собой сердитое сопение Костьки, почувствовал толчок в бок. Я поднялся.

- Во здоровый! Во какой! - с наигранным восхищением воскликнул Константин, отступая несколько назад и влево, как бы для того, чтобы лучше разглядеть нового змея.

По его настороженным глазам я понял маневр: сзади и чуть левее, один, на отшибе, стоял Ванька. Подергивая нитку от нашего "опытного", он обернулся к полосатому, розово-голубому красавцу, - тоже любовался.

- Во какой! Во здоровый! - приговаривал Костька, пятясь и чуть кося глазом на белобрысого, ничего не подозревающего Ваньку. - Такого только на сахарной бечеве пускать!.. Только на сахарной... Только на сахарной...

И вдруг, выхватив нож, подпрыгнув, поймав левой рукой нитку от "опытного", Константин, дико пуча глаза, начал перерезать ее. Широкое лезвие столового ножа, блестя на солнце, скользило вверх-вниз, вверх-вниз...

...Пожалуй, тут уместно сказать о столовых ножах. В каждой семье, как известно, есть один-единственный острый нож. Он нужен в кухне всегда: им режут мясо, рыбу, хлеб, чистят картофель, нарезают звездочкой морковь и так далее. В трудных случаях его зовут даже к столу: "Подайте тот ножик!" И все, конечно, знают, что это за "тот ножик". Этот работяга обычно отличается и своим внешним видом: узкое, легкое, сточенное лезвие... И есть другие - так называемые с т о л о в ы е ножи. У них тяжелые, широкие лезвия и толстые ручки - у них вид бездельников. Они и есть бездельники. Они живут в среднем ящике буфета, лениво раскинувшись на подстилке. Два раза в день - к обеду и к ужину - их выкладывают на стол, выкладывают на поругание. "Черт знает что за ножи! - восклицает отец, пытаясь что-нибудь отрезать этим ножом. - Когда же их наточат?"