Владимир Крючков - Личное дело Страница 97

Бывая в других советских организациях, Максвелл обсуждал вопросы кредитной политики, но всегда уходил в сторону, когда речь заходила о заключении конкретных сделок, связанных с выделением кредитов под те или иные цели. Он никогда не давал конкретных обещаний, и было видно, что речь идет не о том, что он не желает пойти на этот шаг, а потому, что он не обладает кредитными возможностями, что лишний раз подтверждало: разговоры о его неимоверном богатстве — один из мифов, одно из преувеличений возможностей Максвелла.

По характеру Максвелл был доброжелательным человеком, исключительно внимательным к собеседнику, старался угадать его желания, и, если речь шла о чем-то практически выполнимом, он, как правило, старался пойти навстречу собеседнику, оказывал конкретную помощь и поддержку. Он обладал связями в международных кругах, и поэтому его оценки положения дел в мире, в отдельных регионах и странах представляли несомненный интерес.

Он давал дружеские советы, предостерегал от тех или иных шагов, подсказывал, какие опасности могут поджидать Советский Союз в его отношениях с ведущими капиталистическими странами. Он много ездил в треугольнике Тель-Авив — Вашингтон — Лондон, имел там контакты на самом высоком уровне, делился информацией и вместе с тем черпал необходимые сведения для себя. Оценки событий и людей были осторожными, он проявлял лояльность даже тогда, когда говорил о своих откровенных противниках. А последних у него было немало.

По информации, которой располагала советская разведка, у Максвелла были серьезные финансовые затруднения. Не рассчитываясь по долговым обязательствам, он играл, как водится в капиталистическом бизнесе, по правилу кто — кого. Вот на этом он мог нажить себе настоящих врагов.

К Советскому Союзу Максвелл относился более чем лояльно, можно сказать, дружески. Он высоко ценил вклад советского народа в борьбу с нацистской Германией, в победу над фашизмом. С благодарностью говорил об огромном вкладе советских Вооруженных Сил в освобождение значительного числа евреев, находившихся в плену в Германии, о поддержке Советским Союзом образования самостоятельного еврейского государства. В целом исключительно положительно оценивал роль Советского Союза в международных делах как фактора мира и стабильности, говорил, что не верит утверждениям некоторых, будто бы Советский Союз только и думает о том, как бы начать новую мировую войну.

Обращало на себя внимание его довольно осторожное отношение к перестроечным процессам в Советском Союзе. Он считал, что не все у нас просчитано хорошо, что не все может кончиться так, как хотелось бы организаторам перестройки, и что есть смысл остановиться, осмотреться и кое-что подправить, поскольку сохранение Советского Союза — главная задача, ради которой есть смысл пойти и на определенные издержки.

По его мнению, Соединенные Штаты Америки и Западная Европа не отдавали себе отчета в том, что будет с ними в случае исчезновения Советского Союза, потому что те опасности, которые поджидают Советский Союз, в одно прекрасное время могут стать губительными и для западного мира.

Последняя встреча с ним состоялась летом 1991 года. Она проходила у Горбачева. Помимо Максвелла и меня, на встрече присутствовал переводчик. Круг вопросов, который обсуждался, был тот же, что обозначен выше. Каких-либо конкретных договоренностей зафиксировано не было, но в этом не было и потребности. Для Максвелла встреча нужна была скорее по престижным соображениям, нежели для решения вопросов по существу. Тогда было обусловлено не делать публикаций о состоявшейся встрече, чтобы не вызывать вокруг нее ненужного ажиотажа.

Уже после освобождения из «Матросской тишины», в 1993–1994 годах, я дал несколько интервью представителям английской, французской, германской телекомпаний и ряда изданий. Основная тема бесед, главный интерес — личность Максвелла, его визиты в Советский Союз, встречи с нашими деятелями, и в частности, со мной как председателем КГБ. Им хотелось получить информацию, проливающую свет на причины смерти Максвелла, и найти какие-то отправные точки, побудительные мотивы, которые помогли бы поиску ответов на вопросы, занимающие общественность.

Я не имел и не имею возможности пролить свет на причину смерти Максвелла. Если говорить о самоубийстве, то в этом я глубоко сомневаюсь и сегодня. Максвелл был человеком оптимистического склада и, несмотря на трудности, которые он испытывал в своей работе как политический деятель и бизнесмен, вряд ли предпочел жизни смерть — слишком сильно было в нем жизнелюбие.

Положим, финансовое положение Максвелла было не блестящим, он имел долги, по которым не так-то легко, видимо, было расплатиться. Однако изворотливость, глубокое знание правил и игры без правил, обычаев и нравов мира бизнеса, широкие связи Максвелла вряд ли не помогли бы ему в решении даже самых запутанных ситуаций. Потом, как известно, за деньги убивают, но не умирают.

Далее — у него была семья, о которой он неизменно говорил с гордостью, и самое главное — у него было дело, в том числе и политическое, которому он посвящал всего себя и находил, как мне казалось, в этом удовлетворение. Возможно, его уход из жизни был естественным, однако на этот вопрос должно ответить следствие. Только оно может вынести окончательное заключение, потому что обстоятельства происшедшего, видимо, могут стать известны лишь ему.

Максвелл был патриотом Великобритании. Для него не безразлична была Америка, он был большим патриотом Израиля и желал ему счастья. Он хотел видеть Израиль в окружении дружественных арабских государств и понимал, что рано или поздно с ними надо договариваться. Максвелл был интересным собеседником и, видимо, мог быть неплохим личным другом. Все сказанное заставляет сожалеть о его безвременном уходе из жизни, и дело не столько в возрасте, сколько в тех планах, которыми он был полон и которые стремился реализовать.

К 1988 году перед органами КГБ стояло немало проблем, которыми следовало безотлагательно заняться. Так, предстояло поднять еще один огромный пласт — приведение законодательства, по которому жили и работали Комитет и все его органы, в соответствие со временем, с новыми условиями, со всей общегосударственной правовой базой.

Прежде всего нужен был основополагающий закон об органах госбезопасности, и мы стали его готовить, добиваться его рассмотрения в Верховном Совете СССР. К подготовке проекта закона подключились многие сотрудники органов, ряд организаций, ведомств, институтов, опытные юристы, правоведы.

В новых условиях органы госбезопасности могли органически вписаться в систему государственности только через новое, соответствующее времени законодательство. Проблем с законодательством было много, а если говорить точнее — целина.

Правовой акт, по которому существовал и действовал Комитет госбезопасности, был принят ЦК КПСС и Советом Министров СССР еще в 1959 году. За истекшее время он не раз дополнялся, корректировался, но в основе оставался действующим, более того, единственным и главным.

За 30 лет было принято немало постановлений ЦК КПСС и правительства по ряду направлений чекистской деятельности, свыше трех тысяч подзаконных ведомственных актов. Они создавали широкую правовую базу, регулировали работу органов, что уберегало их от произвола. Но чего не хватало? Прежде всего органической увязки деятельности КГБ, органов и войск с общесоюзным законодательством, полного соответствия и строгой подчиненности правовых норм, по которым работал КГБ СССР, союзным законам.

В условиях гласности, открытости общества происходили кардинальные изменения во всех сферах жизни страны. Проблема создания правового государства предопределила необходимость выработки и принятия союзного закона об органах госбезопасности. Эта задача стала очевидной и безотлагательной.

Спустя месяц после назначения председателем Комитета, в ноябре 1988 года, мною был поставлен вопрос о подготовке проекта закона об органах госбезопасности. Среди личного состава двух мнений на этот счет не было. Разгорелись споры на страницах печати, в политических кругах, среди депутатского корпуса о том, что чему должно предшествовать — общий закон о безопасности государства или закон о КГБ СССР.

В руководстве Комитета считали, что спор этот беспредметен. Если раньше будет готов общий законопроект о безопасности, то можно обсудить и принять его. Однако такого законопроекта никто не подготовил и пока не собирался готовить, в то время как разработка закона об органах госбезопасности началась, приобрела вполне реальные очертания, и его первый вариант КГБ вскоре был готов представить в комитеты Верховного Совета на обсуждение.

В жизни так и произошло.

Проект закона был внесен в Верховный Совет СССР уже в 1989 году и по поручению его председателя Лукьянова начал путь длительного, основательного обсуждения в комитетах Верховного Совета. Обсуждение проходило заинтересованно, высказывалось много заслуживающих внимания предложений, замечаний, пожеланий. В комитетах выступали ответственные сотрудники КГБ, неоднократно приходилось выступать и мне.