Неизвестен Автор - Севастополь (сборник) Страница 97

Крейзер. Слушаю.

В ночи мигают прожекторы противника.

Гвардейские минометы открывают шквальный огонь.

Летят молнии реактивных снарядов.

По грудь в воде идут бойцы. Скользнул луч прожектора. Густо ложатся снаряды, поднимая столбы воды.

По горизонту, вдоль озера, растянулась цепочка немецких прожекторов.

Поверхность озера обстреливается. Снаряды поднимают столбы воды.

Чмыга переглянулся с идущим рядом Степанюком. Бойцы нырнули под воду, держа над поверхностью воды автоматы.

В амбразуре Толбухин и Крейзер.

Толбухин (раздраженно). Погасить прожекторы.

Крейзер. Есть.

Гвардейские минометы посылают молнии реактивных снарядов.

Вспыхивают и гаснут немецкие прожекторы.

По горизонту, там, где стояли прожекторы противника, поднялись к небу черные столбы дыма. Все погасло.

Пробираются в воде, держа автоматы наизготове, Чмыга и Файзиев. Файзиев выжидательно смотрит на старшину.

Берег, занятый противником в тылу высоты 33. Из воды выходят солдаты "озерного десанта".

Поднялась голова Чмыги. Он сжал гранату.

Генералы Толбухин и Крейзер.

Толбухин. Сигнал к атаке.

Крейзер. Есть.

Взвилась и упала в воду ракета над озером.

Берег ожил. Пехота "озерного десанта" с криками «ура» бросилась в атаку.

Сталин говорит по телефону.

Сталин. Войска вышли на оперативный простор? Желаю удачи. До свидания.

Кладет трубку телефона. Устало проводит рукой по лбу. Нагнулся над папиросной коробкой, взял несколько папирос, разломил их, чтобы набить табаком трубку.

Звучит песня бойцов:

Кипучая, могучая, никем не победимая,Страна моя,Москва моя,Ты самая любимая!

Крым. Широкая дорога между двумя рядами цветущих деревьев. Все залито южным солнцем. Мчатся советские танки, на них бойцы. Песня:

Кипучая, могучая, никем не победимая,Страна моя,Москва моя,Ты самая любимая!

Под цветущими ветвями проносятся советские танки. Василевский садится в машину.

Василевский (шоферу). Джанкой!

Машины с советской пехотой мчатся по дороге.

Надпись: «Симферополь».

У штаба 17-й немецкой армии стоит автомобиль, нагруженный чемоданами. К автомобилю, тяжело ступая, подходит Енекке, садится. Адъютант и шофер вопрошающе смотрят на него в ожидании указания маршрута следования.

Енекке. Сталинград.

Шофер и адъютант (в ужасе). Куда? Куда?

Енекке (встряхнувшись). Севастополь… Севастополь…

Машина трогается. У здания штаба, на костре, сжигают документы.

Цветут крымские сады. Солдаты весело, с песней переходят ручей вброд.

Через кадр появляется надпись: «Евпатория».

Песня бойцов:

Эй, по дороге!Эй, по дороге!По дороге войско красное идет!По дороге войско красное идет!

Мимо кипарисов проносятся машины с пехотой, замаскированные зелеными ветвями.

Надпись: «Феодосия». Цветущими садами идут колонны бойцов. Надпись: «Ялта».

Тянутся бесконечные колонны пленных. Им навстречу идут наши танки.

Надпись: «Симферополь». Песня:

Все пушки, пушки заряжены,Гудит наш красный строй,А факелы зажженыЗовут на смертный бой.За землю и свободуВперед, стрелки, вперед!И красных рать народуСвободу принесет.

Звуковой наплыв на оркестр.

Крымскими дорогами мчатся машины с советской пехотой.

Из цветущей долины поднимается на гору колонна бойцов.

Толпы жителей приветствуют победителей. Гремит духовой оркестр.

Шагает молодой лейтенант. Мальчуганы пытаются попасть с ним в ногу, с восхищением смотрят на него.

Лейтенант. Песню!

Шагают войска. В первом ряду гвардейцы. Среди них — Чмыга, Файзиев. Пилотки солдат украшены цветами, сверкают ордена и медали. Солдаты запевают песню. На руках у Чмыги ребенок.

Песня бойцов:

Кипучая, могучая, никем не победимая,Страна моя,Москва моя,Ты самая любимая!

Шагает в рядах гордый, сияющий Степанюк.

У столба со стрелой "Севастополь — 81 километр" стоит девушка-регулировщица. Улыбаясь, машет флажком.

Надпись: «Сапун-гора».

В утренней дымке высокие хребты Сапун-горы.

Смотрят на гору Аржанов и Степанюк.

Аржанов. Оно, конечно, нет таких крепостей, но высоко, круто… В общем горка…

Степанюк. И головне, друже, им звидтыля бить нас пидходяще.

Аржанов. Ну ты это брось свое «пидходяще». Давай лучше закурим… «пидходяще». (Берет у Степанюка табак). Да-а… Так сказать — высота…

Степанюк (примирительно). Ну, да… горбок.

Небольшая высота, изрытая глубокими воронками снарядов. Много стреляных гильз. Развалины дота. Осторожно, оглядываясь по сторонам, идут Чмыга и Файзиев.

Чмыга. Мы на этих горах, браток, в сорок первом-сорок втором двести пятьдесят дней стояли.

Засвистели пули. Чмыга и Файзиев пригнулись, залегли в воронке.

Когда стрельба прекратилась, осмотрелись по сторонам.

Файзиев (удивленно). Гильзы! Сколько… Осколки…

Чмыга. Гильзы это наши, тульские. А это (отшвырнул осколок снаряда) со всей Европы.

Файзиев заметил что-то, передвинулся вперед, подозвал Чмыгу.

Файзиев. Что это?

Чмыга. Дот был.

Файзиев. Да нет… под дотом смотри.

В развалинах дота белеют кости и череп.

Чмыга снимает каску. Файзиев остановил его.

Файзиев. А может, это немец?

Чмыга (грустно). Нет, браток, поле боя тогда оставалось за ними. Своего б они схоронили. А вот наших, что стояли на этих высотах насмерть… (Отвернулся с горечью. Файзиев заглядывает ему в глаза). Ты пойди в траншею. Я тут один покурю…

Файзиев тихонько уходит.

В траншеях появляются генерал Толбухин и сопровождающие его офицеры.

Офицер. Смирно!

Солдаты вскакивают.

Толбухин (останавливает их). Сидите, сидите.

Командующий садится среди бойцов.

Против него Аржанов и Степанюк.

Толбухин (увидя кисет в руках Аржанова). Табачок-то есть?

Аржанов. А как же, товарищ генерал. Табачный край. Разжились солдаты.

Толбухин. Как звать-то?

Аржанов (вскакивая). Гвардии сержант Аржанов Петр Михайлович!

Толбухин жестом разрешает ему сесть.

Толбухин (Степанюку). А вас?

Степанюк хочет встать, но генерал удерживает его.

Степанюк. Гвардии рядовой Никита Степанюк.

Солдаты любовно смотрят на командующего.

Степанюк. Мы же с вами, товарищ генерал, вид Сталинграда идемо разом.

В глубине траншеи появился Вершков, вытянулся перед генералом.

Вершков. Гвардии рядовой Вершков Сергей Иванович!

Прыгнул в траншею Файзиев, рапортует.

Файзиев. Гвардии рядовой Файзиев Лятиф!

Толбухин (улыбаясь). Так вот вы кто! А я думаю, что это за орденоносцы такие?

Файзиев и Вершков, улыбаясь, с гордостью посматривают на свои новехонькие ордена.

Толбухин. За что ордена получили?

Вершков. За форсирование озера, товарищ генерал.

Файзиев (добавляет). В обход высоты тридцать три, товарищ генерал.

Толбухин (серьезно). Ну что ж, за дело получили. А где ваш проводник, черноморец?

На высоте у разбитого дота грустный Чмыга у белеющих в темноте костей.

Чмыга. Мы тебе, браток, памятник поставим из белого камня, инкерманского. Только бы нам через эту горку перевалить.

Смотрит в сторону Сапун-горы.

В траншее Толбухин среди солдат.

Толбухин. Ну что, высока горка?

Аржанов. Да… Посопишь, пока влезешь.

Толбухин. Потому и называется Сапун-гора.

Солдаты засмеялись.

Аржанов. Скажи пожалуйста. Так, стало быть, это и есть Сапун? Слыхали.

Все смотрят вверх на Сапун-гору. На первом плане дот.

Толбухин (задумался). Как думаете, солдаты, взберемся на эту горку?

Аржанов. Да ведь надо бы, товарищ генерал, горка-то своя.

Берхтесгаден. Кабинет Гитлера.

Гитлер (истерически). Севастополь держать! Все атаки должны быть отбиты!

Перед Гитлером с поникшей головой сидит Енекке.

Енекке. Я не могу ручаться, фюрер.

Гитлер. В отставку! Вас заменит генерал Альмендингер!

Енекке поднимает голову, саркастически улыбается.

Енекке. Альмендингер? Да поможет ему бог.

Гитлер (вопит). Севастополь надо держать! Надо держать! Надо держать!

Советская артиллерия.

Артиллерист (дернув за шнур). Ну, держи!

Артиллерийские позиции на подступах к Сапун-горе. Гремят пушки. По склонам Сапун-горы густо ложатся снаряды.

В небе идут советские бомбардировщики, пикируют, земля будто вспенивается от бомбовых ударов. Склоны Сапун-горы в пламени и дыме.