В этой сказке… Сборник статей - Александр Александрович Шевцов Страница 11

При этом в качестве материала перечислены несколько видов «сказок», применяющихся в сказкотерапии: художественные, психокоррекционные, психотерапевтические, медитативные и дидактические. Эти разновидности «сказок», думается, вызовут удивление у любого литературоведа, знакомого с народной сказкой: ничего подобного в науке о сказках не существует.

Кроме того, во многих статьях о сказкотерапии звучит, что в сказкотерапии используются, мифы, эпос, сказки, басни. Все это через запятую, как равнозначное по сути. Иными словами, сказкотерапевты не слишком выделяют собственно сказку из потока тех литературных средств, которыми пользуются.

Вероятно, корни этого нового отношения к сказке нужно искать в статьях Л. И. Элькониновой, пытавшейся еще в восьмидесятые годы прошлого века совместить взгляды Выготского с теорией сказки Проппа, и потому рассматривавшей сказку как разновидность знакового опосредования и средство воздействия на субъектность ребенка. Как психолог советской школы, Л. И. Эльконинова, безусловно, мыслит субъектность как психофизиологическое явление, но отнюдь не как душу. Поэтому ее работы звучат в ключе требований формирования сознательного строителя коммунизма, «выращивания его субъекта».

Тем не менее, именно в них сделана попытка увидеть те шаги, которые обязательно присутствуют в волшебной сказке, как нечто, что может быть соотнесено с живым человеком, как воздействие, которому он может подвергаться. Очевидно, что способ воздействия – это нечто вроде дидактической игры, строящейся на понимании психологической игры Д. Б. Элькониным.

При этом бросается в глаза, что пока идет попытка рассматривать сказку как таковую, ее шаги и роли соотносятся с теорией субъективности, но как только речь заходит об игре, все эти понятия подменяются на воображаемые задания, вроде придумывания образов и фантазирования.

Иными словами, переход к арт-терапии был заложен в самых исходных психологических исследованиях, лежащих в основах сказкотерапии. Думается, это связано с тем, что наши психологи с двадцатых годов думали о том, как менять личность ребенка в соответствии с требованиями коммунистического строительства, чувствовали, что сказка это умеет, но так и не поняли, как она это делает. А не поняв, просто придумали свои способы, которым придали вид авторских сказок.

И «сказки» эти заработали, как работают и любые игры, в которые воспитатели играют с детьми в детских садах. Как пример – предисловие к подборке лечебных «сказок» из одного из сборников по сказкотерапии:

«Сказкотерапия – это «лечение сказкой», один из самых доступных и в то же время эффективных методов корректирования поведения и сознания ребенка. В сказкотерапии используются терапевтические сказки – истории, рассказывающие о проблемах и переживаниях, с которыми сталкивается ребенок. Благодаря сказкотерапии у ребенка формируется творческое отношение к жизни, она помогает увидеть многообразие способов достижения цели, развивает скрытые способности к решению жизненных задач, появляется уверенность в своих силах, развивается самооценка и самоконтроль».

Работают эти истории сами по себе, совершенно не завися от того, являются ли действительными сказками! Действительная сказка и «сказка» сказкотерапии – это два параллельных мира.

Под видом сказок в сказкотерапии используются «истории, рассказывающие о проблемах и переживаниях, с которыми сталкивается ребенок».

Плохо ли это?

Ничуть. Это прекрасный способ воспитания, который можно применять к детям в том возрасте, когда другие способы воздействия еще плохо понимаются и принимаются детьми.

Просто это не сказки и не сказкотерапия, это драмотерапия, то есть воздействие с помощью детской драматургии, или арт-терапия, раскрывающие творческое воображение и, возможно, желание менять себя и свой мир.

Остается, правда, вопрос, является ли сказкотерапия терапией? Терапия все же – разновидность медицины, и должна быть научной. Даже для применения психотерапии требуется специальное медицинское образование. Сказко же терапевты, насколько я понимаю, медиками не являются. В лучшем случае сказкотерапией занимаются психологи.

Вероятно, этот вопрос нужно оставить в стороне, не вдаваясь в него, поскольку название «сказкотерапия» искусственное, и не отражает сути предмета. Оно – не более чем пожелание, скрывающееся в туманном выражении «эффективный метод коррекции поведения и сознания ребенка».

Правда, взятое само по себе это выражение – метод коррекции поведения и сознания ребенка – не выглядит таким уж безобидным. Однако, если вдуматься, это всего лишь еще одна попытка выглядеть наукообразно, то есть привлекательно для современного человека. А на деле означает гораздо менее опасные вещи, попросту – один из подходов к воспитанию детей. И уж точно этот подход гораздо мягче, чем, к примеру, порка или лишение пищи.

Даже наоборот: включение в игру позволяет прививать ребенку те качества, которые потребует от него жизнь, не навязывая их, не принуждая явно, а подсказывая исподволь, вводя в сознание ребенка как его собственный необходимый выбор того, как он должен жить и каким ему нужно стать, чтобы быть успешным в этом новом мире.

В сущности, статьи Элькониновой, когда она начинала размышлять самостоятельно, а не пересказывать предшественников, вели именно к этому. Как она писала в статье «Знаковое опосредование, волшебная сказка и субъективность действия»:

«Его субъективность выражается в принятии на себя труда и решения задачи, заботы и работы по выполнению действия» (Эльконинова Л. И. Знаковое опосредование, волшебная сказка и субъективность действия // Психология игры и сказки. Хрестоматия. – М.: АНО «Пс. эл. библ., 2008, с. 17).

Если мы вдумаемся, это и есть самая суть той «терапии», которую может проводить сказкотерапевт.

Иными словами, помогая ребенку создать воображаемый мир, психолог или родитель, играющий с ним «в сказку», ставит его в положение, в котором ребенок должен принять на себя ответственность за решения и действия. Даже если действовать будет его волшебный помощник, все же толчок этому должен задать герой сказки. Или герой игры в сказку.

Это так же, как с самодвижущимся источником, который несет душа. Без души тело недвижно, оно просто кусок плоти. Но появляется душа, и рождается движение и действие. Но для этого душа должна быть! Ребенок должен рассматриваться не только биологическим субстратом нервной деятельности, для сказки нужна душа!

И ее не пробудить в ребенке, если управлять им снаружи, как рефлекторным автоматом. Душа просыпается, когда где-то внутри зарождается потребность действовать и отвечать за свои решения и действия. Это нужно внести в самую глубину маленького человечка с помощью хирургического инструмента, именуемого сказкой или игрой в сказку.

Таким образом, играя с ребенком в воображаемые миры, воспитатель нацелен на то, чтобы из биологической особи ребенок превратился в человека.

А это значит, что цель сказкотерапии все же весьма и весьма терапевтическая: настоящая сказкотерапия излечивает тех, кто рожден как тело, но не имеет души. Она будит в детях их души, и выше лечения, чем это, не существует! Причем,