Русская народная сказка - Наталья Михайловна Ведерникова Страница 12

Различное восприятие одного образа действующими лицами и слушателями порождает особый комизм ситуаций. Братьям и невесткам смешон Иван-дурак, отправляющийся по грибы, в то время как сами они едут посмотреть на смельчака, который попытается «достать царевнин портрет», не догадываясь, что это и есть Иван-дурак. Для слушателей же поступки героя продиктованы его нарочитым стремлением до определенного времени скрыть свой подлинный облик. И потому смешон не герой, появившийся на царском пиру в лохмотьях, а царевна, кричащая при виде Иванушки, перепачканного в саже: «Я за такого дурака замуж не пойду». Такой художественный прием подчеркивает и усиливает идею сказок об Иване-дураке — несправедливость гонения обездоленного героя, конечное торжество справедливости.

Красота человека в его поступках — вот та мысль, которая проводится в сказке. Характерно, что сказка почти не дает описания внешности героя, тем самым указывая на его обычность. Определение «добрый молодец», т. е. статный, видный, удалец, является традиционным обращением как к герою, так и к его братьям. Действие сказки показывает, что не внешняя стать отличает его от других персонажей, а его поступки. В сказках о молодильных яблоках это подчеркнуто концовкой: царь-девица велит сыновьям наказать нарядных старших братьев, а Ивана-царевича, одетого в лохмотья, проводить в шатры белые.

В сказках, где младший из братьев назван дураком, понятия «этическое» и «эстетическое» как будто бы разграничиваются. Иван-дурак отличается от братьев внешней неприглядностью, за что, в частности, и награждается прозвищами «дурак», «запечин», «забытой». Но это разграничение сугубо внешнее и временное. Неприглядность Ивана-дурака не связана с физическими недостатками или приметной некрасивостью. Он просто грязен, так как сидит на печи, испачкан сажей. Как только Иван-дурак пролезает через ухо коня или окунается в кипящее молоко, он стал «такой молодец»: «Иванушка в право ухо вошел, умылся, а в лево зашел, срядился и стал куда какой молодец» (Онч., № 64). То же превращение наблюдается в сказках о царевиче, обращенном в медведя или ужа.

Внешнее перевоплощение призвано, с одной стороны, подчеркнуть недооценку героя, а с другой — показать его сущность, которая заключена в высоких моральных качествах.

* * *

По существу сюжетную фабулу всех волшебных сказок составляет история женитьбы героя. Женитьба венчает события, женитьба — это награда за долгие и тяжкие испытания, за доброту, мужество и бесстрашие. Поэтому естественно, что женские образы занимают в сказках значительное место. Этими образами сказка передает народные представления о девушке-невесте, жене, матери.

Наибольшую художественную разработанность получил образ чудесной невесты. Определение «прекрасная» не может выразить всю полноту впечатления от ее красоты, и сказка создает особую поэтическую формулу — «ни в сказке сказать, ни пером описать». Чудесная невеста это не только красавица, какой не сыщешь во всем мире, по и существо, наделенное волшебством: пряжа ее превращается в войско, лесные звери и птицы — ее слуги; она в родстве с хозяевами подземного и подводного царств, баба-яга — ее родная тетка. Галерея этих удивительных образов обширна. Это и воинственная Царь-девица, охраняющая сад с молодильными яблоками, и дева-воин Марья Моревна, побеждающая женихов и их войска, и гордая Марья-царевна, улетающая белой лебедью от не послушавшего ее мужа, раньше времени сжегшего ее шкуру лягушки.

Чудесная невеста — это и чудесный помощник, приносящий в дар возлюбленному свою могущественную силу. Она помогает царевичу разрешить хитроумные задачи морского царя; по ее приказу встают белокаменные дворцы, мамки-няньки вышивают ковер, «и такой чудный, что ни вздумать, ни взгадать, разве в сказке сказать» (Аф., № 269), лесные звери и птицы помогают стрельцу «дойти туда — не знаю куда, принести то — не знаю что». Верность, доброта, готовность помочь мужу в трудную минуту наполняют эти образы земной теплотой и обаянием.

Второй тип женских образов представлен героинями другого плана. В сюжетах «Финист — ясный сокол», «Золушка», «Одноглазка, Двуглазка и Триглазка», «Свиной чехол» девушка — главное действующее лицо сказок. В отличие от чудесной невесты она лишена фантастических свойств, это обычная, земная девушка, и счастье, которого она заслуживает, выглядит по-земному — замужество. В сказке о невесте Финиста — ясного сокола рассказывается о простой девушке, дочери купца, которая в поисках своего милого сумела пройти болота топучие, леса дремучие и вернуть своего возлюбленного.

Сказки этого типа по своей идейной направленности близки сказкам об Иване-дураке. Как и Иван-дурак, героиня (часто это сиротка) противопоставлена старшим сестрам — дочерям мачехи.

«У мачехи была падчерица да родная дочка; родная что ни сделает, за все ее гладят по головке да приговаривают: «Умница!» А падчерица как ни угождает — ничем не угодит, все не так, все худо; а надо правду сказать, девочка была золото, в хороших руках она бы как сыр в масле купалась, а у мачехи каждый день слезами умывалась» (Аф., № 96).

Скромность, трудолюбие, вежливость отличают ее от завистливых сестер и помогают ей преодолеть зло, пройти все тяжкие испытания. Как и в рассмотренных выше сказках, утверждение данного типа женщин проводится сопоставлением в одной и той же ситуации поступков падчерицы и дочери мачехи.

Терпеливая падчерица на вопросы Морозки: «Тепло ли тебе, девица?»— вежливо отвечает: «Тепло, тепло, батюшка морозушко!» Дочери мачехи отвечают бранью. В результате падчерица, не ожидая награды, получает ее: «Морозко сжалился, одел девицу шубами и отогрел одеялами». Дочери мачехи, приехав в лес за подарками, погибают, наказанные Морозкой; «девушки окостенели» (Аф., № 95).

Сказки, повествующие о судьбе девочки-сиротки, часто контаминируются с сюжетами «Братец Иванушка и сестрица Аленушка», «Подмененная жена», «Мать-рысь», в которых рассказывается о стремлении мачехи или колдуньи погубить героиню (она оборачивает молодую царицу в рысь или утку, пытается утопить ее). При контаминации этих сюжетов создается цепочка событий, относимых к одному лицу. Последовательное действие представляет как бы жизнеописание героини. Сходство тем и конфликтов соединяемых сюжетов усиливает идею несправедливости гонения сиротки, а счастливый конец знаменует торжество добра и любви.

Примечательно, что центральным образом сказок о превращении ведьмой молодой царицы в птицу или животное становится поэтический образ матери. И здесь мы сталкиваемся с попытками сказочников дать психологическую характеристику, передать душевное состояние матери в наиболее драматические моменты. В сборнике сказок Афанасьева есть удивительная по своему лиризму сказка— «Белая уточка» (Аф., № 265), о том, как ведьма обращает царицу в белую утку, а потом пытается погубить и ее детей.

«Поутру белая уточка зовет своих детей; детки по идут. Зачуяло ее сердце, встрепенулась