Ада Баскина - Тайпей с изнанки. О чем молчат путеводители Страница 15

Люди. Кому вы молитесь?

В современной квартире профессора Бай Гу, едва открыв дверь, увидела прямо напротив стену — не часть ее, а целиком. Слева направо и сверху вниз она была разрисована ликами богов. Каких?

— Понятия не имею, — говорит Бай Гу. — Я не очень-то религиозный человек.

— Но мама ведь религиозна?

— Да, молится на эту стену — мы называем ее «Стена богов» — каждое утро и каждый вечер.

— И кому она молится?

Бай Гу переводит маме мой вопрос, но та лишь пожимает плечами.

— Мама говорит, она тоже не знает. Вообще всем богам, которые могут помочь ей в ее молитвах: чтобы дети были успешны, чтобы сама она была здорова и чтобы ее покойному мужу, моему отцу, на том свете жилось счастливо.

В семье профессора Чжу Чоу ни одного истинно верующего нет. Но и у него дома есть «Стена богов». Скажу сразу, я не видела ни одного жилища, где бы такой стены не было.

Чжу Чоу, однако, в отличие от многих других, всех богов знает поименно:

— Это Будда, это Лао-цзы, это Мацзу, это Ван-Е…

— А к какой религии принадлежат два последних?

— Ни к какой официальной. Это персонажи легенд и сказаний.

Так я узнала еще об одной характерной черте религии на Тайване: в число своих богов молящиеся включают и героев народных верований.

В том же храме Лунгшан на площади Манка в даоистском зале рядом с ликом Лао-цзы я увидела некоторых из этих народных богов. На самом видном месте восседала самая известная богиня — Мацзу, богиня моря. Рядом с ней бог Ван-Е, оберегающий людей от эпидемий и болезней. По соседству Тянь Чунг (бог неба), Туди Гун (бог земли), Цзи Бу (бог дома) и еще десятка два.

— Как же люди узнают, когда и какому богу молиться? — спрашиваю гида.

— В зависимости от надобности. Предположим, началась эпидемия гриппа, и сразу вы увидите, как сотни людей молятся богу Ван-Е. Или выпускник школы поступает в университет. Тут уж вся семья, родственники и друзья молятся богу просвещения. Между прочим, празднества в честь дней рождения народных богов по своей грандиозности часто превосходят даже официальные государственные праздники.

Например, всенародные торжества в честь богини Мацзу. По преданию, известно, даже когда она взошла на небо. В 1987 году паломники со всего острова отметили тысячелетие этой даты. Каждый год на 23-й день одного из циклов лунных месяцев (где-то в марте) целую неделю длятся шествия по городам и селам Тайваня в честь дня рождения Мацзу. В торжествах принимают участие миллионы людей, включая самых известных руководителей государства и деятелей культуры.

Но и на этом многообразие верований тайваньцев не заканчивается.

Во время очередной прогулки в горы рядом со своим домом я заметила маленькую кумирню: небольшое сооружение из серого камня. Оно мало чем отличалось от многочисленных молелен, которые я встречала тут на каждом шагу. Одни из них принадлежали буддистам, другие — даосистам, третьи — богине Мацзу или еще какому-нибудь народному богу. В маленькой кумирне на горе я заметила все те атрибуты, что и в других подобных: широкие скамьи, мыло, полотенце, кувшин с водой. Крошечный чайничек и чашечки, а рядом коробочки с заваркой зеленого чая. Веник и совок. Все это для того, чтобы можно было спокойно посидеть, помолиться, выпить чаю и потом убрать за собой, оставив все в безукоризненном порядке.

В самой глубине висел в рамке портрет какого-то бога, но я в него не всматривалась — какая разница, я все равно их местных кумиров не знаю. Однажды все-таки решила выяснить, кому именно здесь поклоняются. Я взглянула на портрет и очень удивилась. Это оказалась фотография мужчины средних лет с бородкой, напоминающей те, что носят современные интеллектуалы. На плечах у него был пиджак, а на шее — галстук. Бог в галстуке? Такого мне еще видеть не приходилось.

Молящиеся, которых я тут однажды застала, рассказали, что это влиятельный тайваньский купец, человек богатый и благородный, родом из этих мест. Он много сделал для своего комьюнити: построил мост через речку, починил крышу местного храма, засадил целую аллею молодых деревьев взамен старых засыхающих. Вот на него члены комьюнити и молятся.

— Он не бог? — удивилась я.

— Бог, конечно же Бог, — энергично закивали молящиеся.

И это — третья особенность тайваньских верующих: в ранг бога они часто возводят вполне реальных смертных, сотворивших какой-то акт благородства и героизма. Наиболее известен генерал Чжен Чен-ун: в XVII веке армия под его началом изгнала оккупантов-голландцев из Тайваня. И его возвели в ранг бога.

Есть в Тайпее еще один храм милосердия. Его главное божество тоже вполне реальный человек. Будучи слугой некоего богача, он присматривал за его маленькой дочерью. Однажды шалунья захотела прогуляться возле пещер. Там девочке понравилось, и, несмотря на просьбы и предупреждения слуги, она побежала вглубь. Довольно скоро оба заблудились. Наступила ночь, девочку и мужчину сковал холод, слуга снял с себя всю одежду и закутал в нее ребенка. Когда наутро посланцы рыдающего отца отыскали пропавших, они на шли обоих, только один из них был уже мертв — скончался от холода, а другая спала, завернутая в его одежды. На стене храма написано: «Тому, кто умер от милосердия».

Это, конечно, не значит, что религиозные доктрины на Тайване вообще не существуют или что их ритуалы не соблюдаются. Есть и преданные последователи определенных конфессий.

Моя аспирантка Ши Ти-льяо (Келли) — девушка вполне современная. Всегда по моде одета, всегда в курсе всех политических и культурных новостей. Она обладает тем научным складом ума, который заметен в ее выступлениях: точность, логичность, склонность к анализу. Войдя в аудиторию, она отыскивает глазами Чен Хоэя (Питера) и садится рядом с ним. Оба принадлежат к тому англоязычному слою тайпейской молодежи, который предпочитает читать и говорить на этом языке и даже брать себе вторые, английские имена. Однажды я спрашиваю, как они вдвоем проводят свое свободное время. Она удивленно на меня смотрит:

— Вы имеете в виду Питера? Но мы не видимся вне этой аудитории.

— То есть вы недавно познакомились?

— О нет, давно, мы ведь учились в одной школе.

Мне, если честно, кажется, что они очень гармонично смотрятся друг с другом. И наверное, были бы неплохой парой. Я осторожно намекаю на это Келли. Но она качает головой:

— Нет, это абсолютно невозможно.

— Почему?

— Потому что он — даосист, а я — буддистка. У меня есть жених, мы принадлежим к одной и той же буддистской общине.

Келли рассказывает мне, как они с женихом соблюдают все религиозные ритуалы, предписания, в частности вегетарианство. Как вместе молятся, как читают книги по буддизму и потом их обсуждают.

— Ты с ним счастлива? — спрашиваю я ее прямо.

— Да, конечно, — отвечает она.

Но мне как-то не слышится в ее словах никакого счастливого отзвука. А может, она что-то не договаривает?

Однажды Келли приходит на занятие очень бледная, с опухшими глазами. Плакала? Почему? Она не сразу начинает откровенничать, но, видно, и нести свою муку в себе ей больше невмоготу.

— Я плохая буддистка, — говорит она наконец очень тихо.

— А что это значит? — спрашиваю.

— Я ревную. А это большой грех.

История проста и банальна. Ее жених ей изменяет. Собственно, это даже нельзя назвать изменой (по-английски, кстати, слово «измена» будет cheating, т. е. обман), потому что он ее не обманывает. Просто на очередном свидании он ей рассказал, что живет с другой девушкой. Это приносит ему большую физическую радость. Но это вовсе не значит, что он порывает с Келли — напротив, он уверен, что они когда-нибудь поженятся. «Почему ты не женишься на ней?» — спрашивает Келли. «Потому что она не буддистка».

Так при чем же здесь Келли? В чем ее грех перед Богом? «Ну, как же, — всхлипывает она. — Мною же движет ревность, одно из самых больших зол! Будь я истинной буддисткой, я бы подавила в себе это чувство, радовалась бы радости своего жениха. Я вообще должна быть выше всех этих земных страстей…»

Через несколько дней у меня был большой, очень откровенный разговор с Питером. Я спросила его, насколько он правоверный даосист.

— Я — даосист? — удивился он. — Мои родители вообще неверующие, а деревенские бабушка с дедушкой действительно исповедовали культ дао. Но оба давно умерли и мне свою веру не передали.

— Так ты что, атеист?

— О нет!

— Агностик?

— М-мм… как вам сказать… Ни о каких богах я в обычной жизни не думаю. Но вот когда происходит какая-то неприятность, я начинаю молиться. И знаете, молюсь так истово…

— Каким богам? — уточняю я.

— Не знаю. Всем, наверное. И вот что интересно — они, как правило, помогают.