Андрей Ястребов - Пушкин и пустота. Рождение культуры из духа реальности Страница 16

При подобном балансе сил представители разных эпох сплачивались идеологией, патриархальной системой ценностей, проповедуемой семьей, при этом точки психологической кооперативной близости между поколениями отсутствовали.

Советский кинематограф с различными вариациями практиковал конфликт отцов и детей: в 1950-е годы отцы недопонимали рационализаторских устремлений технически дерзких отпрысков; в 1960-х отцы критиковали детей за неправильный любовный выбор; в 1970-е взбунтовались вундеркинды-школьники и принялись ригористически сомневаться в правильности жизненного пути, предложенного старшими; в 1980-е рухнули карликовые надежды на взаимопонимание – всему населению было предложено оптом покаяться за то, что 99 % этого населения никогда не совершали.

Следует заметить, что идея покаяния в одном из ее латентных и третьестепенных содержательных аспектов была одним из способов сплотить общество и, соответственно, поколения. Однако СМИ-псевдорелигиозная кампания с покаянием захлебнулась в более модном тренде – серийном разоблачении прошлого. Реальный шанс хотя бы на время установить союз поколений (пусть сомнительный, с точки зрения морали, и ничтожный в контексте темы налаживания кооперативных связей между эпохами) был упущен.

В современной российской культуре и цивилизации меняется и роль религии. Для агностиков – беби-бумеров и поколения Х – религия воспринималась в самом широком мыслительном диапазоне: от философских поисков писателей до пасхального кулича. В сегодняшних экономических и технологических условиях религия, предлагаемая СМИ, носит прикладной характер, является чем-то вроде нормативной этики, социальной онтологии, миро-познавательного инструмента, антиплюралистического проекта самоидентификации. Власти и СМИ особенно на православные праздники предлагают ее в качестве традиционной очевидности, подтверждаемой бодрой статистикой массового воцерковления населения. При этом общий характер социальных отношений, эмпирическая поведенческая модель не позволяет говорить о тотальности приобщения к религиозным ценностям. Исполнение внешней обрядовости оказывается более привлекательным, нежели следование духу веры.

Для властей (поколения младших бумеров и старших Х) церковь превратилась в вариант национальной идеи. Наряду со спортом.

Бодрая статистика массового исхода населения в церковь лукавит. Уж кто-кто, а мы, фактом рождения приписанные к российской социальной обители, знаем, что подсчеты зависят от тех, кто ведет подсчеты.

На первый взгляд, подобная модель мысли и поступка отличает все поколения. Однако ощутимы и различия. Бета-победители, бумеры и Иксы (из интеллигенции) увлекались и соблазнялись философскими экспериментами русских классиков, погружающих личность или в свободу бытия, или в подчинение догме. Именно литература становилась одной из причин исхода поколений к вере. Для выходцев из рабочего класса и трудового крестьянства путь к вере был связан с традиционным укладом жизни, с преемственностью семейных традиций.

Вера, надежда, любовь и матерь их религия

Сегодня вера в ее социально-идеологической транскрипции трактуется как нечто этически нормативное, как свод ключевых правил человеческого поведения, как общественное благо и истина, подобная национальной идее. Это отношение к вере характеризует беби-бумеров и Иксов, но только не Игреков.

Для них вера становится пространством трансцендентного. Игреки часто не склонны включать в это пространство официальную нормативную мораль, которая демонстрирует свою приблизительность, ангажированность и подвижность в зависимости от удобства комментирования той или иной ситуации. Игрекам свойственно парадоксальное решение: вера для них становится способом бытийного самовыражения. Если старшие поколения приобщались к вере после житейских несчастий, то для Игреков это жест самостоятельности, способ найти ориентиры в мире.

Для многих представителей поколения Y вера – это попытка уйти от бессодержательности существования, которое СМИ камуфлируют разговорами о равных возможностях и призывами стать частью среднего класса. Она становится противоядием от пассивной готовности принять неизбежное будущее – как правило, не несущее радости и социальной перспективы.

В этом коренятся основные отличия беби-бумеров и Иксов от Игреков. Представление о границах веры и индивидуализме у поколений различное. Беби-бумеры и Иксы рассуждают примерно так: чем больше идеологии, тем меньше личной свободы; чем меньше личной свободы, тем больше потребность в кооперации по интересам; чем больше кооперации по интересам, тем меньше личной свободы, но зато найдена альтернатива идеологии; и все же идеология необходима, так пусть вера станет идеологией. В итоге случилась и личная свобода, и убедительная идеология.

Поколение Y размышляет иначе: чем больше прошлого, тем меньше свободы; чем меньше свободы, тем больше государства; чем больше государства, тем меньше личной инициативы, чем меньше личной инициативы, тем ощутимей потребность уходить к Богу или в Всемирную паутину.

Поколение Y не отмечено способностью к социальному консенсусу и кооперативности. Интернет создает дискретную личность, предлагает свои формы переговорных технологий, и если «усредняет», «омассовляет» менталитеты, то только не в русле апробированной в СССР модели коллективной унификации. Поколение мигрирует в Сеть, изолируется в резервациях виртуальных коопераций по интересам. При этом, с точки зрения старших поколений, Игреки деградируют, то есть отучаются от патриархальной книжной культуры.

Сами Игреки не понимают упреков старших и ощущают свою принадлежность к глобальным по масштабам технологическим процессам, грандиозность которых дают, как им кажется, право не вступать в нелепые споры с бессильными отцами.

Подобная ситуация характеризует феномен кооперативности и в мире и в России, но только в России он еще усугубляется жесточайшим социально-экономическим расслоением, затрудняющим и пресекающим какие-либо попытки коммуникации между стратами.

Игреки PR в мире механических прейскурантов

Студенты-планеристы из Оксфорда обожают летать над своим учебным заведением, и не потому что так сильно его любят, а потому что над Оксфордом самые сильные потоки теплого воздуха. Злые языки ерничают, объясняя атмосферное явление: дескать, теплые потоки происходят из пустой болтовни преподавателей. Есть и иная версия, которая, однако, не пользуемся популярностью у местных смехотворцев: говорят, реальная причина заключается в песчанике, отражающем солнечное тепло. А песчаника в Оксфорде – хоть промышленную добычу открывай.

Рассмотрим обе причины резонанса акции Pussy Riot.

Необходимая оговорка. Не следует приписывать бунтаркам из PR поколенческие идеи, они их вряд ли посещали, есть даже подозрение, что идей каких-либо глобальных у девушек просто не было. Но нельзя не заметить, что акция инициировала так много умственных неврозов, интеллектуальных гипотез, неистовых инвектив, апокалиптических прогнозов и т. д., что, кажется, лучше бы девушки что-нибудь основательно обмозговали, тогда бы смысл акции столь настойчиво не додумывался другими.

По жанру выступление «пуссей» является совсем не творческим. В акции протест наличествует, а художественное высказывание отсутствует; она некачественна. Девушки не сумели измыслить текст молебна, удовлетворительного в эстетическом смысле, но им удалось стимулировать дискуссию. Своей невстроенностью в традиционное сознание панк-молебен оказался актуальным жестом. В этом отношении поступок-проступок «пуссей» претендует на статус общественного высказывания.

Шоу в ХХС было ошибочно увеличено в изображении – в результате Игреки-хулиганки стали сначала жертвами, потом героинями. «Пусси» внесли ощутимый диссонанс в социальное самочувствие Игреков, катализировали процессы, не обнаруживаемые ранее. После случившегося пульс поколенческого конфликта внезапно участился.

Немного статистики. После оглашения приговора PR многочисленные чиновники и общественники принялись высказывать мнение, что «судебный вердикт адекватен настроениям, преобладающим среди наших граждан». Солидарная убежденность доказывалась ссылками на соцопрос, проведенный специалистами «Левада-центра» за несколько дней до вынесения приговора. Еще одна цитата со ссылкой на тот же соцопрос: «У большинства граждан этот процесс интереса не вызывает, кто-то следит за ним опосредованно, и на самом деле только 1 % поддерживает осужденных». Что же, 1 % «поддержантов» – это очень хороший результат, доказывающий идею целостности общественного мнения и, соответственно, факт единения всех поколений в пределах общей системы ценностей в общем эмоциональном порыве: «За державу обидно!»

Но убедительно целостный образ отчего-то не складывается…