Вадим Руднев - Логика бреда Страница 16

Говоря таким образом, мы отказываемся от фундаментальности категорий истинного и ложного и переходим на позицию новой модели реальности, где главными категориями являются наррация и смысл. Основной вопрос наррации: что будет дальше? Основной вопрос смысла: что это значит? В этом плане «сумасшедший» гораздо ближе к новой модели реальности, чем «нормальный». Потому что сумасшедшего прежде всего интересует не истинно ли это или ложно, а что с ним будет дальше и что это для него значит. Истина и ложь как логические операторы ему совершенно безразличны. Безумец сам пребывает в Истине (об этом с разных позиций писали Отто Ранк и Фуко)[25]. Истина окутывает безумного человека со всех сторон – он просто не понимает, что такое ложь. Вот почему шизофреники – чрезвычайно правдивые люди.

Итак, на меня все обращают внимание. Что же будет дальше и что же это значит? Возможно, я в чем-то провинился перед людьми, а возможно, я – такая значительная личность, что все поневоле обращают на меня внимание. (Возможно, впрочем, и то, и другое.) Первый путь размышления ведет к бреду преследования, второй – к мегаломании. Логика «нормального» человека здесь будет противоположной: «Вот всю жизнь работаю – и хоть бы кто-нибудь обратил на меня внимание!» Нормальный человек отличается от безумца тем, что он живет в мире, управляемом законом исключенного третьего: либо с мной что-то происходит, либо нет. И даже не важно, что именно со мной происходит, а важно то, на самом деле это происходит или нет. Если это происходит не на самом деле, например, во сне или при просмотре сериала, то на это вообще не имеет смысла обращать внимание.

Такая позиция в корне чужда безумцу. Ему по большому счету все равно, идет ли он по улице, смотрит сериал или спит. В любом случае везде речь идет про него. Именно поэтому категория подлинного и вымышленного, которая производна от категории истинного и ложного, теряет для него смысл. Если в сериале все происходит не так, как ему нравится, он может вмешаться и попытаться устранить мешающего ему персонажа. Чем в этом плане маркирован бред воздействия? Прежде всего своей наивысшей экзистенциальной напряженностью. Человека к чему-то принуждает сверхъестественная сила, и он понимает, что бороться с ней бесполезно. Можно лишь как-то ее обмануть, например, вырезать у себя на груди ножом крест, как это сделала пациентка Райха.

Так или иначе, бредящему никогда не придет в голову усомниться в истинности или ложности того, что с ним происходит. Поэтому наиболее оптимальная стратегия при психотерапии бредящего шизофреника – это экзистенциально принять его бред и попытаться подорвать его изнутри общими усилиями, – например, вместе бороться против угрожающей силы[26]. Вообще говоря, если человек бредит, значит, он решает какую-то важную жизненную проблему, и ему следует реально помогать в этом, а не мешать. Когда в «Твин Пиксе» Линча бизнесмен Бенжамен Хорн разоряется, он сходит с ума и начинает бредить, что он – генерал Ли, воюющий с северянами. Когда его близкие помогают ему одолеть генерала Гранта и Юг побеждает, Бен Хорн приходит в себя. Любой нарратив должен быть рассказан. Любой бред должен прийти к своему завершению. Тогда можно думать, что делать дальше.

Что является экзистенциальной основой происходящего с человеком в «нормальной» ситуации, которую мы называем согласованным бредом? Тот факт, что человек пребывает в уверенности, что то, что с ним происходит, происходит на самом деле (не в кино, не во сне, не в бреду). Почему же мы все-таки эту ситуацию называем согласованным бредом? Потому ли, что человеку только кажется, что с ним что-то происходит, в то время как он спит или играет второстепенную роль в каком-то заштатном сериале? Если так, то что же отличает согласованный бред от подлинного бреда? Во-первых, чисто количественный фактор. Психически больных на два порядка меньше, чем здоровых. Во-вторых, согласованный бред на то и согласованный, что он разделяется многими людьми, в то время как подлинный бред индивидуален. Логической основой согласованного бреда здорового человека является его убежденность в том, что одно истинно, а противоположное ложно. Эта убежденность ничем не обоснована. Когда человек считает истинным, что он идет по улице, то на самом деле он может быть уверенным только в том, что он так считает. Означает ли это, что если человек идет по улице, то, возможно, он не идет по улице? Мы не знаем этого. Но как же так! Вот я сейчас сижу за компьютером и пишу книгу «Логика бреда». Я это точно знаю. Вот это и есть согласованный бред.

Мы договорились считать, что если мы что-то делаем, видим, слышим или осязаем, то это так и есть. Мы согласовали свой бред для того, чтобы справляться с жизнью. Скорее всего, мы это сделали в процессе нашей эволюции постепенно. Человек появился на свет с шизофреническим геном и первоначально был безумен. Но так жить было очень трудно. Постепенно люди заключили нечто вроде общественного договора, что считать безумным, а что нормальным. Так родился согласованный бред, а вместе с ним иллюзия понимания того, что истинно и что ложно.

Конечно, сначала люди не понимали отличия истинного от ложного и подлинного от вымышленного, так как их язык был к этому не приспособлен. Высказывание о реальности совпадало с реальностью, как писал А. Ф. Лосев. Думаю, что одновременно с этим первобытный человек не различал также внутреннее и внешнее, а это означает, что он пребывал в том состоянии, которое мы сейчас называем психотическим. Но самое удивительное, что противопоставление внутреннего и внешнего является такой же конвенцией, как и противопоставление истинного и ложного. Оппозиция внутреннего и внешнего – важнейшая часть согласованного бреда.

А как на самом деле? Но что значит – на самом деле? Когда мы говорим «на самом деле», мы каждый раз впадаем в иллюзию того, что мы понимаем, что истинно и что ложно. Но истина и ложь суть категории согласованного бреда. Течет река, шумит ветер, идет дождь. Если нет никого, кто бы мог это засвидетельствовать, то это ни истинно, ни ложно. Просто течет река, просто шумит ветер, просто идет дождь. Но в том-то и дело, что такое положение вещей невозможно. Если некому засвидетельствовать, что река течет, то ни о какой реке не может вообще идти речи. Человек сам себе придумал реальность, в которой текут реки, шумит ветер и идет дождь. Поэтому говорить «на самом деле» о чем бы то ни было бессмысленно.

Итак, человек не знает, что с ним происходит, и никогда не узнает. Чтобы пробиться к Истине, надо устранить оппозицию истинного и ложного, т. е. выйти за рамки согласованного бреда. Это вполне возможно, потому что в каждом «нормальном» человеке генетически заложена маленькая шизофреническая искорка, которая позволят ему не быть полным рабом согласованного бреда, рабом «истинного» и «ложного». Только благодаря этой искорке люди читают стихи, поют песни и смотрят фильмы, что с точки зрения оппозиции истинного и ложного – совершенно бессмысленные вещи. Человеческая культура находится за пределами «истинного» и «ложного». В сущности, она и есть новая модель реальности.

Нерелевантность категорий истинного и ложного в условиях подлинного бреда влечет за собой его предельную семантизированность. Если в согласованном бреду «нормальной жизни» что-то имеет значение, а что-то нет, то в условиях подлинного бреда значение имеет всё, все наполнено смыслом. Чтобы попытаться понять это положение вещей, напомним, как формируется бред в парадигме Биона. Ненавидимые и непереносимые психотиком мысли экстраецируются им наружу в виде бессвязных кусочков, странных объектов. Здесь важно подчеркнуть тот феномен, который Бион называет «атакой на связи»[27]. Нормальные, естественные для здоровой психики связи между объектами, будь то дерево и ветка или подлежащее и сказуемое, психотиком безжалостно раздробляются, и в осадок этой психотической галлюцинаторной деятельности (иногда, впрочем, психотик может крушить или разрывать на части реальные вещи) выпадают бессвязные фрагменты. Потом в отчаянной попытке создать из этих фрагментов нечто связное психотик творит химерические констелляции («полужуравлей-полукотов»). Именно из таких химерических констелляций и состоит психотическая «картина мира». Ясно, что подобная картина мира просто не может опираться на категории истинного и ложного, потому что все слишком исковеркано. То, что остается у этих констелляций, – смыслы, причем не старые, допсихотические, а новые, нам совершенно непонятные смыслы. Такими смыслами и оперирует психотическое мышление.

Тотальная осмысленность господствует при любом виде бреда. Если это бред отношения, то все вещи-факты-события начинают обращать внимание на человека, наблюдать за ним. Это не обязательно пассажиры в метро или персонажи из телевизора. Это может быть костюм, чайник, очки или уже раздробленные химерические странные объекты, о которых мы писали только что. Различие между одушевленным и неодушевленным пропадает. Предметы могут разговаривать, а люди застывать, как статуи.