Вадим Руднев - Логика бреда Страница 18

Читатели заметили, что я все время ставлю слова «здоровый» и «нормальный» применительно к человеческой психике в кавычки. Я это делаю потому, что любой человек (если он не психотик) всегда в той или иной мере невротик. Это не означает (вернее, не всегда означает), что человек страдает истерией или навязчивостями. Человек является невротиком в экзистенциальном смысле. В противоположность психотику невротик внешнее ставит на место внутреннего, т. е. он интериоризирует внешние объекты. Для нас важен не сам внешний мир, а то, как он отражен в нашей психике. Нам важны не сами вещи, а наши образы утраченных вещей. Таким образом, экзистенциальной основой невротической личности является то, что она живет в прошлом, а не в настоящем. Да в настоящем жить и невозможно, его не существует, оно – неуловимая точка. А что значит жить прошлым? Это значит жить не в мире денотаций, а в мире коннотаций. А коннотации – это и есть интериоризированные воспоминания о вещах и событиях. Данный феномен является еще одной причиной того, что мы с легкостью воспринимаем художественный вымысел, поскольку он так же, как и «реальный» опыт невротика, находится в прошлом, а, в сущности, трудно определить, что было в прошлом, а чего не было. Именно потому реальность невротиков – «здоровых людей» – неподлинна, иллюзорна.

Для психотика же прошлого вообще не существует, поскольку оно раздроблено его психикой. Психотик живет после Апокалипсиса, т. е. после того, как действие второго начала термодинамики завершилось, так как разрушать уже нечего. Если угодно, психотик живет в мире, где действует несуществующее третье начало термодинамики, равное минус-первому началу (закону сохранения энергии), суть которого заключается в том, что из раздробленных фрагментов психики создаются искусственные химерические констелляции. Но это уже не настоящая материя, не настоящие события, не настоящие вещи. Шизофренический мир не способен развиваться. Это мир минус-вечности.

Возникает вопрос, что же такое обыденная реальность вещей и событий, в которой мы, как нам кажется, живем, ходим на работу, строим города, воспитываем детей. Эта «реальность» и есть согласованный бред, в котором мы пребываем, потому что не так легко стать сумасшедшим, пользователем подлинного бреда. Шизофреников всего 1 % на Земле. Если человек прошел параноидно-шизоидную позицию, он обречен пребывать в согласованном бреду иллюзорной реальности. Но именно этот 1 % человечества всегда строил здание фундаментальной культуры, на которой паразитируют остальные 99 %.

Глава четвертая. «Зеркало» Андрея Тарковского

В чем принципиальное отличие подлинного бреда от согласованного бреда «нормальной жизни»? Например, чем отличается бред отношения от того, что школа Гурджиева называет «внутренним учитыванием», когда человек постоянно озабочен тем, что о нем думают другие? (Например, красивая женщина вошла в комнату, все на нее обратили внимание, и она заметила это и сказала себе: «Все на меня обратили внимание!») Можно сказать, что в случае бреда человеку только кажется, что на него все обращают внимание, а в случае обычной жизни на человека на самом деле все обращают внимание. Но мы выше уже показали, что эти «кажется» и «на самом деле» ничего не стоят. Тогда что же получается? «На меня все обращают внимание» (кажется; бред). – «На меня все обращают внимание» (на самом деле; нормальная жизнь). Если убрать слова в скобках, то различия между бредом и нормой никакого не будет. Тем более что при бреде отношения человек имеет дело еще с целостными объектами, а не с химерическим констелляциями. Тогда возникает вопрос: почему мы это положение вещей называем согласованным бредом? Потому что играется определенная языковая игра: «обращают внимание – не обращают внимания». Выбирается какой-то «отрезок реальности» и нарративизируется.

Но почему мы думаем, что реальность состоит из «отрезков»? Реальность, если она вообще есть, есть нечто целостное и огромное, что и вообразить-то невозможно. Потому что для этого надо представить себе не только, кто вошел в комнату и кто обратил на него внимание, но и то, как они все были одеты, и какая мебель была в комнате, и что в этот момент творилось в соседней комнате, и в соседней квартире, и во всем городе, и во всем государстве, и на всей планете, и во всех галактиках, и во всех возможных мирах. Ясно, что это невозможно. Но почему наличие такой невозможности и выделение «отрезков» мы понимаем как бред? Ну, вошел кто-то в комнату, ну, обратили на него внимание или нет… Мы называем это положение вещей согласованным бредом, потому что не существует «на самом деле». Для того чтобы мы имели право сказать «на самом деле», мы должны обладать способностью описывать всю реальность, а это невозможно.

Когда «кто-то вошел в комнату», «кто-то прослезился» или «кому-то набили морду», или кто-то прочитал роман «Три мушкетера», то это не «отрезки реальности», потому что реальность по своей природе холистична. Вот если бы мы имели возможность сказать: «Он прочитал роман «Три мушкетера», а в этот момент в соседней комнате… в соседней квартире… в соседнем доме… во всем городе… во всех возможных мирах», – мы бы действительно описали временной срез реальности. А если мы говорим: «Он вошел в комнату, и на него кто-то обратил внимание», то это не реальность, это беллетристика. Потому что верифицировать или фальсифицировать тот факт, что он на самом деле вошел в комнату, можно только одновременно верифицировав или фальсифицировав все остальные факты и события, произошедшие в этот момент соседней комнате, в соседней квартире… и во всех возможных мирах. А это невозможно. Значит, «истина» и «ложь» – иллюзии. Это положение вещей мы и называем согласованным бредом.

В чем же все-таки отличие согласованного бреда от подлинного? Получается, ни в чем. Наше деление бреда на согласованный и подлинный – условность. Согласованный бред – разновидность подлинного, т. е. все люди в той или иной мере сумасшедшие. Или наоборот. Подлинный бред – разновидность согласованного, т. е. все люди здоровые. По-видимому, оба подхода отчасти справедливы, отчасти нет.

Что же из этого следует? Что не стоит делить людей на нормальных и сумасшедших. Как мы уже неоднократно заявляли, шизофрении не существует. А что же существует? Существует языковая игра в шизофрению. В безумие. В определенном смысле все сумасшедшие – симулянты, как бухгалтер Берлага и его товарищи по палате. Лэйнг красочно описывал в книге «Расколотое Я», как шизофреники в палате спокойно занимаются своими делами, но как только входит врач, они принимают нелепые пользы и начинают играть в сумасшедших. Но мне могут возразить, приведя объективные показатели: уплощение аффекта, галлюцинации… бред. Но давайте согласуем наш бред как-нибудь по-другому. Давайте поделим всех людей на шахматистов и всех остальных, и шахматистов будем сажать в сумасшедшие дома. Или не шахматистов, а, например, часовщиков. Или проституток. То, что выбор произволен, показал еще Фуко в книге «История безумия в классическую эпоху». Так что же нам теперь делать с этой проблемой? А в чем, собственно, проблема? Я, честно говоря, никакой проблемы, не вижу. А вы видите?

Каковы закономерности бессознательной бредовой наррации? Прежде всего она подчиняется логике частичных объектов и логике проективной идентификации. Что значит логика частичных объектов? Если логика целостных объектов – это обычная бинарная логика (дождь идет – не дождь не идет), то логика частичных объектов является паранепротиворечивой (дождь идет, и дождь не идет). Дело в том, что целостность «дождь» в затопленном бессознательными констелляциями мышлении психотика не может существовать. Что такое дождь для психотика? Это могут быть разрозненные дождинки, они же слезы на его щеках. Психотик не отделяет себя от мира, так как потерял собственную субъективность. Можно также сказать, что мышление бредящего больного индетерминистично и поэтому во многом похоже на движение элементарных частиц в микромире, где нет субъекта и объекта, поэтому некому оценить, что то, что происходит и не происходит, противоречиво с точки зрения логики макромира. Бион писал, что психика острого шизофреника измельчается в мелкий песок, который поэтому не может подчиняться детерминистским законам больших объектов. Здесь господствует нарративная анархия. Как же здесь проявляется логика проективной идентификации? Дело в том, что в мире психотика нет хороших объектов-контейнеров, в которые он бы мог поместить свою боль. Все контейнеры для него закрыты, они посылают ему его дождинки-слезинки бумерангом обратно. И ускоренные этим обратным движением они бомбардируют остатки его психики, превращая его боль и страх в «безымянный ужас», по выражению Биона. Следствием этого является временна́я беспорядочность бессознательной бредовой наррации и ее нарочитая бессмысленность.