Клаудио Наранхо - АГОНИЯ ПАТРИАРХАТА Страница 19

Хофмана можно отнести к сократическому типу и охарактеризовать как западного шамана, поскольку, благодаря глубокой внутренней трансформации своей личности, он обрел способность оказывать психологическую помощь другим. Как и у шаманов, источником его деятельности служит интуиция и мистический опыт. Он придерживается «магического подхода» к существованию духов (человеческих и не только человеческих). Не будучи профессионалом, он принадлежит к разряду в высшей степени одаренных личностей, и то, что он не получил достаточного интеллектуального образования, лишь приближает его к архетипу шамана.

В настоящее время отношение академических кругов к нарождающемуся шаманизму, как и отношение к нему теологического и политического истеблишмента на протяжении всей истории, носит двойственный характер. Подобно тому, как мистики подвергались критике со стороны теологов, а целители - преследованиям со стороны врачей, гордые своим интеллектуальным наследством представители академической психологии надменно взирают на непрофессионалов, опирающихся «всего-навсего» на свое призвание и опыт. Некоторые читатели разрозненных работ Хофмана, возможно, отнесутся к нему с неодобрением, когда вслед за психоаналитиком Маурицио Кноблем узнают, что в его работах отсутствуют «традиционный исторический и научный фон, теоретическая база, экспериментальные данные, статистика и библиография». Поскольку подобная критика со стороны психологически изощренного читателя может помешать правильной оценке и пониманию настоящей книги, я считаю, что, хотя традиционный исторический фон не был известен Хофману, его работа вполне гармонирует не только с ним, но и с современными психологическими трактатами.

Прежде всего, я хотел бы отметить, что, в отличие от других видов трансперсональной терапии, «Процесс» Хофмана проникнут современным психоаналитическим духом. В настоящее время в трансперсональной психологии утвердилась антипсихоаналитическая точка зрения Гуманистического движения, появление которой было, в основном, обусловлено ограниченностью психоанализа. Однако, отказываясь в своем стремлении достичь «высших пределов человеческой природы» от фрейдовских и постфрейдовских достижений, не обходят ли трансперсоналы стороной неминуемый отрезок процесса развития человечества? Поддерживая холистический подход в теории, на практике представители трансперсонального движения относятся к духовности с предвзятостью, которая сопровождается пренебрежительным отношением к психодинамической сфере опыта и целительства. В этом отношении работа Хофмана являет собой долгожданный синтез. «Процесс квадринити» имеет поразительное сходство с психоанализом, причем, как можно понять из вышесказанного о Хофмане, это сходство объясняется не влиянием, а наивным повторным открытием новой основы для данных о душе человека, которые, при достаточно глубоком подходе к ним, может наблюдать любой человек. У Хофмана (которого Кнобль называет человеком с «искренней наивностью, которая вызывает тревогу своей эффективностью») отсутствуют самые обычные сведения о фрейдовской психологии. И если большинство образованных людей в значительной мере причастии к фрейдовскому наследию, которое, покинув пределы профессиональной сферы, проникло в повседневный язык, то Хофман (бывший портной) сохраняет в этом отношении наивность, сопоставимую с наивностью художника Анри Руссо, который служил таможенным чиновником.

Иудео-христианская и психоаналитическая ориентация редко встречаются в современном трансперсональном течении, и я считаю маловероятным объединение этих мировоззрений. Дело в том, что представители психоаналитического направления придерживаются в целом антирелигиозной ориентации, а люди духовной ориентации отвечают на психоаналитические выпады критикой, полагая, что методы психоанализа исходят из неверных предпосылок.

Впрочем, в антирелигиозной ориентации психоаналитиков имеются исключения из общего правила. Так, Дэвид Бокан отмечает, что Фрейд черпал вдохновение в иудаистском мистицизме, а Бруно Беттельгейм утверждает, что в английских переводах работы Фрейда выглядят менее духовными, чем в оригинале, где он нередко употребляет слово душа. Карен Хорни с сочувствием относится к духовному подходу. В последние десятилетия такие ученые, как Бион, Когут и Лакан, разными путями пришли в рамках психоанализа к признанию существования в психике немеханистического фактора. Интеллектуальным предшественником «Процесса квадринити» можно считать Фромма, который в книге «Чело век для себя» утверждает, что восстановление любви к себе, другим и Богу есть основа счастья и цель психоанализа.

Сближение христианской и психоаналитической точек зрения имеет чрезвычайно важное значение, поскольку эти подходы по-прежнему считаются несовместимыми в трактовке эмоциональной аберрации. Традиционный подход предполагает культивирование положительных эмоций (посредством набожности и добродетельного поведения). Однако после возникновения психоанализа в психотерапии возобладал метод проявления негативных эмоций. Отдавая должное методу катарсиса, психотерапевты в общем склонны недооценивать любые усилия по преднамеренному культивированию любви. По их мнению, добраться до истоков любви и ненависти можно, только погружаясь в бессознательное. Напротив, людей духовной ориентации проявления враждебности обычно возмущают - они считают, что такие проявления только продлевают страдания и усугубляют агрессивные склонности.

По моему мнению, более плодотворно рассматривать обе полноправные стратегии - традиционную и современную - не как несовместимые, а как взаимодополняющие. Иными словами, оба терапевтических подхода можно объединить в единое целое. Катарсис ни в коей мере не препятствует стремлению изменить свое поведение к лучшему. Напротив, намеренное культивирование добродетели может привести к подавлению «недобродетельной» эмоциональности, если ее не дополнять снятием напряжения существующей (неидеальной) эмоциональной жизни. В связи с этим уместно привести следующее замечание Элис Миллер: [49]

«Религии утверждают, что мы должны прощать причиненную нам несправедливость, и лишь тогда освободимся для любви и очистимся от ненависти. Это верно. Но как найти истинное всепрощение? Можем ли мы говорить о всепрощении, если мы смутно представляем себе, что и почему нам в действительности сделали? Ведь именно в таком положении мы пребываем в детском возрасте, когда не можем понять, почему на нас не обращают внимания, почему запугивают, унижают, почему над нам смеются, обращаются, как с вещью, и играют, как игрушкой, почему нас жестоко наказывают. Более того, нам даже не позволяют понять, что все это происходит с нами, и любое дурное обращение с нами преподносят как нечто необходимое для нашего блага. Даже самый умный ребенок не в состоянии распознать такую ложь, если она исходит от любимых родителей, которые, ко всему прочему, относятся к нему с любовью. Он вынужден верить, что манера обращения с ним действительно правильная, направлена на его благо, и не должен обижаться за это на родителей».

Чрезмерное гробокопание без духовного понимания может привести к терапевтическому тупику подобно тому, как чрезмерная духовность без психотерапевтического понимания - к ложной доброкачественности синдрома «обманчивой духовности». Сосредоточение на прошлом страдании в надежде, что мучительные воспоминания и интенсивные проявления аффектов освободят от прошлого, может вызвать разочарование, ибо освобождение происходит, только когда человек готов применить то, что ему удалось понять, и занять определенную позицию к своим детским страданиям, устарелым моделям поведения и требованиям настоящего времени. Ориентация на культивирование любви и сострадания является движущей силой, способной положить конец ситуации, в которой человек является беспомощным следствием прошлого.

Вообще говоря, сходство между «Процессом квадринити» и психоаналитическим подходом состоит в том, что в основе обоих методов лежит сократическая точка зрения: самопостижение исцеляет. Кроме того, в обоих методах признается важность понимания характера и его формирования на начальных этапах жизни. Цель обоих методов - прервать навязчивую тенденцию к повторению, то есть преодолеть бесконечную инерцию поведения, возникшего в детстве как реакция на потребность в адаптации к условиям жизни в семье.

Вместе с тем эти подходы существенно расходятся в том, как они достигают цели - освобождения от эмоциональной обусловленности. Психоанализ не поощряет спонтанное стремление пациента к самоанализу во время лечения и апеллирует к авторитету специалиста. При этом предполагается, что способность пациента к самообману сильнее его способности к самопознанию. Процесс же использует в своих целях стремление к самопознанию, уделяя большое внимание письменному изложению биографических сведений и результатов самоанализа. При этом не только используется помощь пациента, но и поощряется внимание к психологической работе в промежутках между занятиями; благодаря ежедневной работе с письменным изложением пациент поддерживает связь с рассматриваемыми психологическими ситуациями. Более важное различие состоит в том, что психоаналитическая методика опирается на терапевтическую возможность деструктурирования (в основном, вербальных) типов поведения и стремится разрушить повторяющиеся и компульсивные структуры с помощью свободных ассоциаций, причем происходит разрушение коммуникативных ограничений, характерных для обычных терапевтических ситуаций. С другой стороны, терапевтический метод Хофмана - это арсенал структурированных психотерапевтических упражнений, который не включает в себя свободных ассоциаций. Важную роль в структуре, играет направленность. Метод Хофмана - это направленный процесс, во время которого человек выполняет конкретные предписания по проведению самоанализа, устных и письменных (внутренних) диалогов, визуализации и т.д. Возможно, самое примечательное различие между двумя методами - разные критерии оценки простоты и сложности. «Я обнаружил моменты, характерные для упрощенного психоанализа», - отмечает психоаналитик Кнобль, который прекрасно понимал, что упрощенное воплощение психоаналитических идей вовсе не вытекает из намерения упростить психоанализ. Мое признание, что в «Процессе» аналитические идеи выражены проще, чем в психоанализе, не является оценочным суждением, ибо я критикую его за чрезмерную простоту не больше, чем психоанализ за чрезмерную сложность. (Есть анекдот на эту тему: на улице встречаются два психоаналитика и, поздоровавшись, расходятся. Сделав несколько шагов, каждый из них останавливается и задумывается: «Что же он имел в виду?»)