Георгий Иванов - Письма Г.В. Иванова и И. В. Одоевцевой В.Ф. Маркову (1955-1958) Страница 2

Если продолжать на эту тему то можно много еще сказать. Вот хотя бы — Вы передаете приветь моей «жене». С «женой» моей Вы незнакомы и никаких оснований ей, как таковой, кланяться у Вас нет. Очевидно это в ответь на переданный поэту Маркову привет поэта Одоевцевой. И выходить, что Вы поэта Одоевцеву игнорируете, как и заодно всех эмигрантских поэтов — исключая… Одарченки[16]. Возможно, что не зная имени Анненского Вы не знали в «Ленинграде» и «Двора Чудес» — книги современных баллад, которые в 1919 г. первая написала Одоевцева, и не слышали, а что именно с нее начался этот жанр, так далеко пошедший по советской поэзии. Ранний Тихонов всегда признавал себя ее учеником и Ваш Заболоцкий — из того же источника. Больше того — ваши обе поэмы тронуты тем же влиянием, передавшимся очевидно через четвертые или десятые руки. Все в Одарченко, что чего-нибудь стоит, пошло от ее же стихотворения «Опять дорога райская» — напечатанным в изданном Одарченкой альманахе «Орион». Все стихи Одарченки написаны после издания «Ориона» и ознакомился с этими стихами: в «Орионе» был еще только Одарченко прозаик под Короленку. Вы этого, тоже, можете не знать. Но — совсем другие — стихи той же Одоевцевой в Новом Журнале хотя бы, Вам, конечно, известно. Нравятся они Вам или не нравятся не имеет значения. Но не видеть ее мастерства Вы, как критик да еще озирающий поэзию с таких (каких собственно?) высот обязаны. Если не видите, mon cher ami…

Это пришлось к слову и меньше всего, чтоб Вас раздражить. Если пожелаете «поднять эту перчатку» охотно отвечу подробнее на эту тему — вернее темы Заболоцкий, Одарченко, первоисточник, подражание, мастерство — дилетантизм, и т. д. Сочту себя обязанным ответить. Ах, да — очень был тронуть Вашим желанием мне помочь. Если это желание не прошло, пришлите мне сколько сможете — следующих двух лекарств: Lederplax и Lerpasil [приписка на полях: В аптеках знают как это посылать par avion без пошлины]. Последний в таблетках самого сильного процента, какой имеется. Мне нужно есть 2 грамма в день. У меня, видите ли артериальное давление, только этим и спасаюсь.

Ну, не сердитесь за откровенности — Вы должны знать, что я очень искренне к Вам отношусь и буду очень рад, если наша переписка приведет к прочной дружбе.

Ваш Георгий Иванов

Письмо № 3

18 января 1956 г.

«Beau-Sejour»

Hyeres (Var.)

Дорогой В. М.

Ну — отчество Ваше еще не нашлось. Т. е. я его не искал. Найдется, потому что писем друзей не выбрасываю, но пока не нашлось, повторите, пожалуйста, еще раз.

И, еще, это не письмо — а отписка. После завтрака, сделал слишком серьезную для себя, прогулку и малость размяк. У нас, слишком соблазнительная погода — 15° тепла и полное солнце. И декорации соблазнительный. Hyeres — городок окруженный — т. е. с трех сторон — четвертая море — тремя цепями гор. На первой стоят 7 замков, отсюда Людовик святой уходил в крестовый поход. Вторая цепь вся в соснах и дубах. Третья покрыта снегом. Видны, отовсюду, сразу все три. Внизу все желто от цветущих мимоз и розово-бело от миндаля. Кроме этого во время королевы Виктории, здесь каждую зиму жил двор и большинство зданий, в оно время, служили под Королеву и ее свиту. Это дает оттенок вроде Павловска или Петергофа. Гранитные тротуары шириной в добрую улицы, а главная из них совсем в Невский. Это ласкает мой старорежимный глаз. Кроме того, исключая 30 лета, здесь совершенная пустыня — никаких туристов и ничтожное число жителей. Это тоже приятно. Как Поплавский[17] говорил — Париж чудный город, но его портят французы. Так вот нашего Hyeres'a они не портят.

Пишу чепуху — но и сам хотел бы знать, что Вас окружает в Калифорнии. Опишите мне при случае. И, еще, был бы рад получить какую-нибудь Вашу фотографию. Приятно представлять себе лицо «корреспондента». Ну, моя физиономия Вам, должно быть известна. Спасибо большое за хлопоты о лекарствах. Плюньте и забудьте о Серпазиле раз не дают. А то, что купили, запакуйте в маленький пакетик, вынув из банки и пошлите, наудачу, par avion. Лучше, пожалуй, два разных пакетика, если пилюль мало. И очень, очень благодарю.

Да, если у Вас есть лишний экземпляр, пришлите мне Вашу статью о Есенине. Посмотрим чего Вы там опять на меня набросились. Читал — довольно бестолковую — статью Терапиано[18] и чувствую сквозь нее Ваши шпильки по моему адресу. Между прочем — «белогвардейский издатель» т. е. Возрождение — Гукасов еще и не развернул моей рукописи — выбирал я на свой «скус» совершенно бесконтрольно. А что теперь в с. с. с. р. начали Есенина, да еще с березками переиздавать — так это новые веяния. Когда я собирал своего Есенина этого не было. Как-нибудь, если хотите, поговорим всерьез, что я, действительно об Есенине думаю. То что сказано в предисловии — сказано и напечатано. Этим и исчерпывается. Мог написать и более менее «наоборот». Разве Вам это непонятно? Когда какой-то Толстовец, сказал — позвольте Лев Николаевич, Вы, по такому то поводу, месяц тому назад говорили совсем, другое — Толстой ответил: «Я не попугай, чтобы говорить всегда одно и то же». И вот еще — Поль Валерии: что такое мысли? 1) мысль приходит мне в голову 2) я закрепляю ее на бумаге, для чего делаю стилистическое усилие 3) Стилистическое усилие меняет ее, вплоть до противоположности 4) — то, что получилось в результате и есть моя мысль.

Хорошо. Буду ждать от Вас основательного письма. Отослав прошлое письмо я о нем пожалел. Теперь не жалею — т. к. Ваша милая «реакция» на него не только не повредила нашей возникающей дружбе, а напротив, сблизила нас. Значит, все в порядке. Хотел написать о Вашей статье в «Опытах»[19], но до следующего раза. Сволочь Иваск[20] изгадил, мои стихи (не драма, а «дрёма», внутренно рифма с «Сомов»). Ну, буду ждать от Вас весточки.

Ваш Георгий Иванов.

[Приписка на полях: Очень оценил и благодарю, но денег, не посылайте. На Lederplax напишите, для верности «Echantillon sans valeur»

Письмо № 4

2 февраля 1956 г.

Дорогой Владимир Феодорович.

Это не письмо а так, приписка. Ответ на Ваши загадки насчет, стихов, и пр. Парочку ответных «полемических шпилек» — на остаток, и чтобы с ними покончить. Давайте — если хотите — перейдем, на взаимные вопросы-ответы в дружеско-нежно-незадиристом тоне. Это будет «продуктивнее». Предлагаю Вам, то что год тому назад, предложил мне Г.В. Адамович — вести «Переписку из двух углов»[21]. Но с ним сразу же ничего не получилось. Он начал так академически скучно о каких-то ямбах, что я скис. С Вами этого не получится. Вы человек «интересующийся интересным» по выражению Зинаиды Гиппиус.

Вы правы писать мне трудно. И вообще я пишу письмо только по крайней необходимости. Вы одно из очень редких исключений. Почему? Да потому. Если бы не было именно так — я бы вежливо улизнул и все тут. Раз несмотря на свои немощи из которых, главное лень не улизываю, значит, и будем — пока пишется — писать другу. Там увидим, во что это разовьется. Итак — задавайте вопросы, если есть к тому охота, а я буду охотно отвечать и задавать свои. Ну вот, чтобы кончить с тем, что осталось от прошлых недоумений.

Вышла жаба на дорогу.

не помню чье[22]. То ли Сологуба, то ли Поликсены Соловьевой. То ли совсем не то. Помню из этого стихотворения клочки конца

Посмотри — каким-то — (прилежным?) взглядом

Как две чайки сели рядом

Там на камне (озаренном)

Больше не помню

Эпиграф из Вашей 2-й поэмы[23]

Плохой Лермонтов — хорошего периода. Вроде 1940 года[24]. Последние две строчки строфы. Больше не помню.

/2/ Даже б. большие специалисты не знают чей перевод Девственницы. Не надо быть ни большим, никаким» специалистом, чтобы прочесть на обложке: Гос. Издательство Всемирная Литература 1924 (Или 1925) Вольтер «Орлеанская Девственница» в двух томах. Перевод Г. Адамовича, Н. Гумилева и Г. Иванова под редакцией М.Л. Лозинского. Книгу эту я, в свое время, купил в Париже и подарил один экземпляр, — он и теперь [неразб.] в библиотеке А.В. Руманева [?], бывшего директора Сытинского Русского Слова[25]. Второй экземпляр, мой, сгорел во время бомбардировки нашей виллы в Биарицце (и зачем наш дом тебя разбили, ты был маленький волшебный дом… в «Портрете без сходства».

Теперь уже с Гумилева Вы свою «меру внутренней поэтичности» А. переписали на Пушкина[26]. Неосновательно. Бросим Девственницу — он в восхищенное (несомненно) подражание ей написал «Гаврилиаду». Или большие специалисты в С.С.С.Р. «не установили авторства этой, столь же[27] (если и не больше) мелкокощунственной поэмы.