Николай Ямской - Легенды московского застолья. Заметки о вкусной, не очень вкусной, здоровой и не совсем здоровой, но все равно удивительно интересной жизни Страница 20

Заслуженные ветераны — завсегдатаи вроде Юрия Карловича — покинули «Националь». И дружно переместились в только что открывшийся после ремонта ресторан ВТО на улице Горького.

А жизнь тем временем брала свое. Ведь по большому счету бытие всегда, даже в самые тяжелые, самые мрачные годы, все равно торжествовало над небытием. Несмотря ни на какие выпавшие на их долю тяжелейшие испытания, люди сталинской эпохи все равно влюблялись, женились, рожали и растили детей. А потом, уже в несравненно более светлые годы «оттепели» наступал черед влюбляться их детям. И снова игрались свадьбы. На одной из таких, пышной и громкой, в «Национале», кричали «Горько!» самой тогда артистичной паре — Анастасии Вертинской и Никите Михалкову. Потом у них родился сын Степан, пошедший было по актерским стопам за родителями, но в итоге состоявшийся как известный в столице ресторатор.

Вот так подрастало следующее поколение, проходя свой собственный путь по жизненным вехам, отмерянным каждому из нас Богом и общечеловеческой судьбой.

В конце 1980-х годов «Националь» находился в упадке. Заведение выезжало на крабах, красно-черной икре и прочих традиционных деликатесах. Однако и они, и все прочее выглядели какими-то заветренными. Посуда производила впечатление кое-как вымытой.

К тому же на склоне XX века к ставшему московской достопримечательностью «Националю» пристроили безликую интуристскую вертикаль со своим собственным, таким же лишенным индивидуальности «комбинатом питания». Потом, спохватившись, сломали, чтобы на безумно дорогих здесь площадях возвести супердорогой отель. Но так, похоже, и не перебили выдержавшую испытание временем красоту старого доброго «Националя» с его богатой историей и какой-то особой аурой, которая всегда царила в интерьерах замечательной гостиницы, ее ресторана и кафе.

В новом XXI веке кухню стали вытягивать, приглашая модных зарубежных поваров.

«Националь» и сегодня зовет москвичей и гостей столицы на фуршеты, банкеты. Предлагает за 1500 рублей бизнес-ланч, а за 2400 — целый конференц-пакет. За 3200 организуют выездное обслуживание.

И все это из расчета на одну персону.

В конце концов, «завораживающий», как пишут в рекламе, вид на Кремль, которым сегодня торгуют из окон расположенного на втором этаже отеля ресторана «Московский», может быть, и стоит того. Исторические интерьеры тоже. Да и с едой под живую фортепьянную музыку все в порядке. Только с заявлением, что «Националь» вот уже более века славится традициями русской дворянской кухни, — перебор. По крайней мере 80 лет из этих 100 ресторанная кухня как раз была больше советской по форме и вполне антисоветской по высокому качеству содержания.

Словом, очень даже, еще раз подчеркнем, неплохой. Дай бог, чтобы и нынешняя оказалась не хуже…

«Будапешт»

О мясе по-сегедски и странностях любви

Странно, но факт! Здание гостиницы «Будапешт», где до недавнего времени пребывал одноименный ресторан, было построено аж в 1876 году. А «схлопнулся» он в конце 1990-х. Получается, что житие ему было прилично за сто. И по возрасту он совершенно законно принадлежит к «патриархам». Однако лично мне он таковым никогда не казался. Может, потому, что «Будапештом» этот ресторан стал лишь в 1956 году. А до этого, как и сама гостиница, сменил несколько имен. И только в 30-х годах прошлого века впервые получил свое собственное — «Аврора».

Другая причина субъективная. Дело в том, что — так уж получилось — период его расцвета и заката совпал с моей молодостью. Ну, в том смысле, что мы одновременно — а на каких-то временных отрезках даже вместе — «расцветали» и «закатывались». А когда долго идешь параллельным курсом, и время, и вносимые им перемены как-то скрадываются.

Так что далее личный мотив в рассказе неизбежен.

И еще. В современных путеводителях по столичным ресторанам раздел «венгерская кухня» надо еще поискать. Ну, ведают некоторые знатоки, скажем, о небольшом, но симпатичном ресторанчике «Эстергази» на Маросейке. А в конце 1950-х и вплоть до конца прошлого века никто особенно не мучился. Потому что почти каждый знал: идти надо в «Будапешт».

Итак, с самого своего первого дня рождения будущий «Будапешт» пребывал в стенах гостиницы, которая располагалась на одной из самых респектабельных в конце XIX века московских улиц — Петровских линиях. Место его прописки было, что называется, «намолено» музами кино и театра. До революции — помимо гостиницы, которая сама меняла вывески, становясь то «Ампир», то «Элит», — в здании размещались еще электротеатр (то есть кинотеатр) «Россия» и Петровский театр миниатюр. Сама «Аврора» с ее белоколонным залом, порхающими по потолкам амурами и густого, цвета пьяной вишни плюшевым интерьером прямо так и подбивала публику с деньжатами погрузить себя в ее чуть тронутую временем роскошь.

Не знаю! Для меня — молодого, совсем зеленого и, вообще, впервые самостоятельно пришедшего в ресторан — он казался каким-то иным волшебным миром. Однако для кого-то некую тайную порочность эти интерьеры определенно «излучали». Особенно когда в переименованную на венгерский лад «Аврору» вдруг зачастили командированные провинциалы. Для них, видимо, это новое название ассоциировалось с представлениями, почерпнутыми еще из старых, вывезенных в качестве трофеев из Германии и попавших на послевоенный экран зарубежных фильмов. Там почему-то усиленно навязывалось рекламно-игривое представление о Будапеште как о «городе красивых женщин, прекрасных вин и цыганской музыки!». Молодых могло сбить с толку другое. В 1958 году на экраны страны вышел и пользовался у моих одногодков бешеным успехом остросюжетный фильм «Дело пестрых». В нем тунеядствующая золотая молодежь, стиляги, фарцовщики и прочая общественная «плесень» уродовали и прожигали свои лучшие годы. В намеренно утрированном пышно-мрачноватом интерьере вполне угадывался главный зал «Будапешта». Собственно, там и снимались самые «забойные» сцены.

Однако самые крутые сюжеты поставляла сама жизнь. «Авроре» — в отличие от «Будапешта» — пришлось пережить войну. Когда она началась, весь столичный общепит перевели на военное положение. Многие перепрофилировали или вообще закрыли. Только в апреле 1944 года, когда Красная армия неотвратимо погнала врага туда, откуда он пришел, — на Запад, мирная жизнь начала потихоньку возвращаться на московские улицы. И хотя нормированное питание сохранялось, но комендантский час (с двенадцати ночи до четырех утра граждане могли передвигаться по городу только по специальным пропускам) и светомаскировка были отменены. В Москве снова стали торговать мороженым, заработали кафе, открылись ночные рестораны первого и второго разрядов.

Сама вновь открывшаяся «Аврора» входила в двадцатку ресторанов первого разряда. Как и все остальные заведения этого класса, она не закрывала свои двери до пяти утра. В зале играл оркестр, выступали артисты. Среди посетителей доминировали расторопные «цеховики» и торгаши с соседнего Столешникова переулка. Именно здесь, по их мнению, можно было с настоящим шиком «взъерошить» свою нажитую непосильным подпольным трудом наличность.

Однако там, где есть капиталы, есть и разбойники. В начале 1950-х годов по Москве ходили рассказы про одну компанию хорошо одетых, окруженных красивыми девушками и щедро сорящих в «Авроре» деньгами молодых людей с явно военной выправкой. Поговаривали, что они и в самом деле всю войну прошли офицерами в армейской разведке. Словом, относились к широко распространенному тогда контингенту не боявшихся ни смерти, ни крови, ни опасности фронтовиков-победителей, которым было неимоверно трудно врастать в унизительно скудную послевоенную жизнь. Тем более что буквально рядом жировала всякая «отсидевшаяся в тылу сволочь». Поэтому очень скоро боевые друзья решили, что пора «восстанавливать справедливость». В результате жилплощадь одного из них в Столешниковом превратилась в «штаб-хату», где по-военному четко разрабатывалась очередная операция. А находящийся буквально рядом ресторан «Аврора» — местом, где под видом гулянки осуществлялись разведка, знакомство с будущей жертвой, сбор необходимой о ней информации.

Сама операция осуществлялась через день-другой, когда ближе к ночи к клиенту на дом являлись три убедительных молодца в штатском. Предъявив чисто сработанные удостоверения сотрудников Московского уголовного розыска и ордер на арест, они делали предложение, от которого «клиенту» трудно было отказаться, — добровольно предъявить для изъятия «все нажитые незаконным путем ценности». В обмен обещали на ночь не забирать, а дать возможность поутру самому прибыть на Петровку, 38, в кабинет такой-то, к товарищу такому-то для оформления «явки с повинной». Надо ли говорить, что предъявленные и тут же соответствующим протоколом оформленные ценности вместе с «операми» затем бесследно растворялись в ночи. А сам клиент, махнув рукой на все утраты, предпочитал спешно унести ноги с целью где-нибудь поглубже зарыться. Ни шума, ни выстрелов, никаких заявлений о грабеже…