Фрэнк Броутон - История диджеев Страница 21

«Найти неизвестную пластинку — все равно что увидеть внезапно повзрослевшего ребенка, — размышляет один из главных северных диджеев Иэн Девирст. — Ты слушаешь ее дома и гадаешь, сработает ли. А затем наблюдаешь, как твоя мечта становится реальностью. Раз! — и твоя мелодия гвоздь программы. Ее ценность поднимается от нуля до заоблачных высот. Почти как на фондовой бирже».

В клубах танцоры впадали в экстаз от свежих сокровищ из Америки. Постеры рекламировали не только диджеев, но также раритетные записи, которые они собирались ставить. Учитывая эту беспрецедентную дискофилию, охота за редким звуком часто оказывалась комически-героической. Хотя финансовый итог обычно оказывался плачевным, находилось множество отважных исследователей, на последние деньги отправлявшихся в Новый Свет с уверенностью, что вернутся не с коробкой давно забытых и пыльных семидюймовых синглов, а со шкатулкой бесценных жемчужин.

Twisted Wheel и корни северного соула

Когда в 1965 году Эдди Холланд (Eddie Holland), Ламонт Дозьер (Lamont Dozier) и Брайен Холланд (Brian Holland) сочинили довесок к исполненной группой Four Tops бомбе ‘Ask The Lonely’, они и не подозревали, насколько важным он станет для странной секты одержимых соулом диджеев северной Англии. Песня называлась ‘I Can’t Help Myself (Sugar Pie Honey Bunch)’. Во всех своих элементах — от начального залпа ударных, баса и фортепьяно до головокружительного орнамента струнных, двойных ударов малого барабана и ритмичных вкраплений вибрафона, оттенявших поднимавшийся по спирали вокал Леви Страббса (Levi Strubbs) — она стала эталоном северного соула.

У песни ‘I Can’t Help Myself’ было как раз такое звучание, которое любили в Twisted Wheel. В этот спартанского вида подвал рядом с центром Манчестера каждую субботу набивалось около шестисот человек, танцевавших под самые редкие записи в стране до половины восьмого утра.

Ночной клуб Twisted Wheel открылся в ноябре 1963 года на Брейзноуз-стрит, 26 (18 сентября 1965 года он переехал на Уитворт-стрит, 6). Там играла смесь блюза, раннего соула, блубита и джаза. Мода на ночные танцевальные вечеринки появилась несколько раньше, но уже через пару лет, когда очертания клубной среды существенно изменились, «Колесо»[53] стало редким оазисом такого рода музыки.

В Лондоне и на юге стал доминировать андеграундный рок. На северных клубах эта тенденция никак не отразилась. Возможно, причина заключалась в том, что неизменно пролетарский север не хотел порывать с эскапизмом ночных соул-сессий. А может быть, это объяснялось тем, что тогда поп-культура развивалась гораздо медленнее, чем сейчас. Связь между Лондоном и остальной частью страны была, несомненно, менее интенсивной, а крупные музыкальные издания ограничивались темами рока и популярной музыки. Так что «колесники», блаженно не сознававшие своей отсталости, продолжали плясать под быстрые ритмы любимых записей в стиле соул.

Звучавшие в Twisted Wheel песни не случайно отличались быстрым темпом. Клиенты клуба плотно сидели на самых разных «спидах»[54] — от «черных бомбардировщиков» и «алых сердечек» до «прелли» и «декси» (дринамил, прелюдин и декседрин), которые покупались у дилеров в клубе или воровались из аптек. На пути в соул-клуб тусовщики нередко грабили фармацевтов, чтобы добыть «пропитание» на вечер.

«Плохие парни, наверное, разведывали все пути в Уиган, примечая не особенно охраняемые аптеки, — говорит Иэн Девирст. — Можно было биться об заклад, что они непременно ограбят аптеку».

Подкрепившись продававшимися только по рецептам амфетаминами, они в довольно-таки гимнастической манере танцевали под композиции строго определенного рода. Темп был важнее всего. Чтобы поспевать за «свистящими» танцорами (а значит — произвести впечатление в Twisted Wheel), запись должна была обладать достаточной энергетикой: требовался неумолимый пульсирующий мотаунский ритм, щедро сдобренный духовыми и струнными и приправленный мелодраматическим негритянским вокалом. Эта музыка не была «фанковой», но зато точно отличалась быстротой. В текстах речь шла не о сексе, а о любви. Сентиментальные мелодии помогали уйти от однообразной заводской действительности.

«Twisted Wheel представлял собой необычно маленькое заведение с пятью комнатами и каменными полами, — вспоминает Дэйв Эвисон (Dave Evison), впоследствии крутивший диски в Wigan Casino. — Повсюду виднелись велосипедные колеса. Лишь через четыре недели я понял, где находится диджей: он спрятался за грудой металлолома! Танцуя, парни заскакивали на стены, соревнуясь в том, кто сможет выше прыгнуть. Все было очень свежо и остро. Там уважали диск-жокея и его выбор. Славное было местечко».

Поражает мобильность посещавших его клабберов. Ревнители соула преодолевали многие мили, чтобы добраться в Twisted Wheel. Если вы считаете, будто до рэйв-эпохи никто ради танцев не покидал родных городов, то ошибаетесь: те ребята делали это не в 1989, а уже в 1969 году.

«Путь туда тоже доставлял удовольствие, — считает Карл Вудрофф (Carl Woodroffe), ставший одним из первых диджеев клуба под псевдонимом Фармер Карл Дин (Farmer Carl Dean). — Шоссе тогда были проложены еще не всюду. Например, автострада M6 на Манчестер начиналась только к северу от Кэннока».

В повседневной одежде завсегдатаи «Колеса» вроде Дина доезжали до Манчестера, где облачались в читые отглаженные мохеровые костюмы, накрахмаленные белые сорочки и узкие галстуки. Этот универсальный для Twisted Wheel стиль клабберы унаследовали от модов начала шестидесятых. Даже если стояла невыносимая жара, они не снимали своего прикида. «С нас пот катился градом, но из клуба мы выходили в костюмах, — смеется Дин. — Зато костюм помогал понравиться женщинам. В нем меня принимали на ура».

В первом «Колесе» на Брейзноуз-стрит зародилось звучание северного соула. Его диджей-резидент Роджер Игл, отличавшийся вкусом к негритянской музыке, ставил смелые блюзы Литтла Уолтера (Little Walter), современный джаз с тяжелым ритмом Арта Блейки (Art Blakey), микшируя все это с Соломоном Бёрком (Solomon Burke) и ранними вещами от лейбла Motown. Хотя в Великобритании шестидесятых импорт являлся редкостью, он зарабатывал деньги, привозя из Америки пластинки лейбла Chess and Checker, которые начал играть с самой первой вечеринки в Twisted Wheel.

Однако «ускоренные» танцоры все сильнее диктовали Иглу свои предпочтения. Со временем он разочаровался в наркоманском «Колесе», потому что его первоначально весьма эклектичный плей-лист был приведен к единому знаменателю быстрого темпа.

«Хоть я и родоначальник северного соула, но нахожу эту музыку очень ограниченной. На раннем этапе я мог поставить запись Чарли Мингуса, затем — какой-нибудь блубит, мелодию Букера Ти (Booker T), пластинку Мадди Уотерса (Muddy Waters) или Бо Дидли (Bo Didley). Постепенно все было приведено к одному усредненному типу звучания. Я мог играть что угодно, когда начинал диджействовать, но спустя три года мне приходилось поддерживать единый темп, присущий северному соулу», — рассказывает Игл.

Можно с уверенностью утверждать, что когда «Колесо» перекатилось на Уитворт-стрит, его музыкальный диапазон существенно сузился. Новые резиденты клуба — Фил Сакс (Phil Saxe), Лес Кокелл (Les Cokell), Роб Белларс (Rob Bellars), Брайен Филлипс (Brian Phillips) и Пол Дэвис (Paul Davies) — сосредоточились на темпе. К тому моменту люди мечтали сыграть в «Колесе». «О, если вы крутили пластинки в Twisted Wheel, то вам чуть ли не поклонялись, — смеется Белларс. — Некоторые просто умоляли допустить их к вертушкам!»

Хотя существовало широкое разнообразие стилей и темпов, эти диджеи включали только соул. «Мы ставили преимущественно то, что вы назвали бы ритм-энд-блюзом, но включали и новые релизы от Incredibles, Сэнди Шелдон (Sandy Sheldon) и вообще все классные вещи из США, например, ‘Agent Double-O Soul’ Эдвина Старра (Edwin Starr). Мы играли темы с лейблов Revilot и Ric-Tic. Все, что выпускалось OKeh, тоже звучало в «Колесе». Те записи не обязательно отличались бешеной скоростью, но являлись предтечей того, что стало известно как северный соул».

Белларс опровергает слухи об игравшей в клубе музыке: «Говорили, будто в Twisted Wheel звучали только британские релизы, но это полная чушь». На самом деле, он вместе со своей когортой охотился за пластинками повсюду: от популярного в Лондоне Records Corner и разных местечек в центральных графствах до американских магазинов вроде Randy’s Records в Теннесси.