Мифы и личностные изменения. Путь к блаженству - Джозеф Кэмпбелл Страница 21

и ее неспособность постоянно удовлетворять все его желания. Эта амбивалентность — желание и запрет, глубоко запрятанные вместе, — заключены в душе ребенка в качестве энергетической единицы. Энергия, заключенная в душе, рано или поздно должна найти выход, обрести разрядку, что и происходит на уровне бессознательного. Душа заменяет детское стремление к матери каким-либо другим желанием. То, что на сознательном уровне вы считаете абсолютно нравственным, — брак, например, — на уровне бессознательного служит абсолютно безнравственной цели: инцесту. В глубине души, так сказать, вы проживаете то, что в обществе находится под запретом, не разрешая себе даже осознать, что именно доставляет вам удовольствие.

Этот процесс лежит в основе представлений Фрейда о неврозе. Когда человека в ситуации, в которой ничего страшного нет, переполняют беспокойство и страхи, значит это не настоящие страх и беспокойство. Это воображаемые наказания от невидимого родителя, который взыскивает за запретные желания, доставляющие тайное наслаждение.

Если человек пережил слишком много фрустраций и неудовлетворенных запретных желаний, то его неудержимо влечет в глубины собственной души; иными словами, там, в этих глубинах, происходит столько интересного, что человек может оказаться не способным активно действовать в мире сознательного. Если бессознательные переживания приобретают чудовищную интенсивность, человек может испытать так называемый психоз: он практически полностью теряет связь с окружающим миром.

Например, когда подавленные желания ребенка становятся желаниями взрослого человека и устремляются в область генитальной сексуальности, представления о матери как об их объекте превращаются в представления об инцесте, на который наложено абсолютно табу. Взрослый даже не догадывается, к чему стремится. Желание инцеста блокируется и бессознательным запретом, и страхом наказания; последняя угроза исходит от образа отца. Фрейд утверждает, что Отец — это первый враг. Мать подливает масла в огонь, говоря: «Вот погоди, папа придет с работы, я ему все расскажу». Мамочка переносит так называемое «материнское зло» на Папочку, и он получает свою роль.

А потом Папа становится учителем, знакомя ребенка со взаимоотношениями, которые царят во взрослом мире. К сожалению, у ребенка уже сформировалась эта любопытная амбивалентность по отношению к отцу. А отец чувствует отчуждение по отношению к ребенку из-за того, что он стал причиной отдаления от него матери — на какое-то время, по крайней мере. Возникает взаимная антипатия. Фрейд называет это сопротивлением Эдипову комплексу. Эдип по ошибке убил собственного отца и женился на собственной матери, что, по мнению Фрейда, отражает стремления всех маленьких мальчиков.

Существует, безусловно, и внутренняя реакция, направленная против Эдипова комплекса; Фрейд называет ее комплексом Гамлета. Подобно Гамлету, молодой человек восклицает: «О, нет, я не хочу убивать отца. Я так преклоняюсь перед своим отцом, Мать — вот ужасное, ужасное создание! Она постоянно искушает меня, подталкивает к отцеубийству». Подумайте, какое смятение переживает Гамлет: он начинает действовать и чуть не убивает собственную мать, после чего все, что Мать воплощает собой — женщины, окружающий мир, Вселенная, жизнь, возможность быть самим собой, — все это начинает внушать отвращение. Вот они, эти чистые души, которые не прикоснутся к женщине, но преклоняются, преклоняются, преклоняются перед образом отца. Вот преувеличенная реакция на страх стать Эдипом, означающая, что в глубине души страшащийся — такой же, как и он. Для Фрейда все мужчины — или Гамлеты, или Эдипы, или и то и другое.

У женщины проблема прямо противоположная: она страдает, переживая участь Электры, которая осознает, что мать стала ее соперницей в борьбе за любовь Папочки, В соответствии с этими представлениями девочка переживает кризис примерно в четырехлетнем возрасте, когда впервые осознает свою половую принадлежность. Она начинает понимать, с чем связано разделение на мужчин и женщин. Ей нужно перенести свою привязанность с матери, которую любят и мальчики, и девочки, на отца. И отец становится наставником дочери, образцом взаимоотношений с мужчиной. Ему приходится немного играть эту роль, чтобы у дочери появилось представление о том, кто есть мужчина и чем он отличается от своей противоположности. Этот урок для девочки имеет такое же значение, как для мальчика — период, когда отец знакомит его с порядками в обществе. Отец играет роль духовного наставника, он является проводником целей, установленных в обществе, он знакомит ребенка с той ролью, которую он или она должны будут играть, когда вырастут. Мать рождает физическое тело; отец порождает дух. Эти мотивы снова и снова возникают в мифах разных культур — от самых утонченных до самых примитивных.

Воспитание на этом начальном уровне в идеале должно провести душу через порог, так, чтобы испытания взрослого мира породили чувство ответственности, а не стремление быть зависимым. Эти испытания должны положить конец отголоскам взаимоотношений детей с родителями, вместо которых должны возникнуть отношения взрослых друг с другом. Эта трансформация, которая должна совершиться в момент кризиса, и представляет собой постоянную проблему во всех обществах. Такой кризис завершает состояние зависимости, которое длится как минимум двенадцать лет, в течение которых мы не в состоянии сами о себе позаботиться. Человечество как вид отличается от других видов животных тем, что мы рождаемся слишком скоро. Ни тело, ни душа человека не созревают, пока он не достигнет двадцати лет с небольшим.

Затем наступает первый кризис. Это маленькое зависимое существо должно стать кем-то, кто не бежит за помощью к Папе и Маме, а сам является Папой или Мамой. Словно в форму, выражающую состояние зависимости, залили гипс, а когда он начал твердеть, его вдруг заставляют принять форму личной ответственности. Предполагается, что молодая взрослая душа должна сменить детский шаблон зависимости на зрелый шаблон ответственности — понимаемой, безусловно, в соответствии с требованиями каждого конкретного общества.

Эта фаза опыта — от рождения до начала подросткового кризиса — предполагает одни и те же испытания для всех взрослеющих людей. Развитие маленькой души вписывается в одни и те же временные рамки везде, и везде человеку в этот период необходимо совершить важный рывок вперед. В каждом обществе такая трансформация является предметом особого, пристального внимания. С человеком обращаются так, что он больше не может прибежать к Матери за защитой. Воспитательный ритуал превращает неизбежные, универсальные образы раннего детства в те образы, которые помогут личности встроиться в общество. Тотемный предок, Мать-Богиня, все соответствующие пантеоны — ведический, олимпийский, скандинавский, синтоистский или индейцев навахо — воплощают эти ранние импринтные образы, которые намеренно оформлены так, чтобы энергия, питающая их, затем направилась на формирование социальных отношений, значимых в мире культуры.

Главное, чего любое общество требует от своих членов, — способность принять ответственность мгновенно, без метаний. Личность, которая мечется между зависимостью и ответственностью, —