Владимир Жельвис - Наблюдая за русскими. Скрытые правила поведения Страница 24

Здесь уместно небольшое отступление. Зададимся вопросом: что такое художественная литература? Это проигрывание возможных неосуществлённых вариантов, по которым могла бы пойти, но не пошла жизнь. Что было бы, если бы, условно говоря, Аннушка из «Мастера и Маргариты» не пролила на тротуар масло? Вся история, о которой рассказал Булгаков, пошла бы по другому пути. А если бы гитлеровским генералам удалось покушение на фюрера? Каждая придуманная писателем история — это его представление о том, как должна или как не должна виться нить жизни. А такие мысли могут завести автора ох как далеко. И не всякому правителю может понравиться то, что написано и тем более напечатано. И наоборот, массовому читателю возьмёт да и понравится что-то, противоположное «генеральной линии» государства.

Так что литература — могучее оружие. Не случайно сплошь и рядом тиран, захвативший власть, первым делом разделывался не с политическими противниками, а с писателями и поэтами.

Но вот наступило время, когда нам сказали: да пишите вы и читайте всё что душеньке угодно, не жалко!

И вот тут случилось то, чего никто не ожидал. Русские перестали читать книги. Кажется, ещё совсем недавно за хорошую книжку можно было душу отдать, а сейчас тысячи таких томов пылятся на магазинных полках, а бывшие читатели равнодушно проходят мимо. Читают техническую литературу, ещё пользуются спросом дамские романы, детективы, гламурные журналы, но серьёзную литературу, бывших учителей жизни, рядовой читатель уже брать не хочет.

Тут важно понять, что русские сменили ориентиры. Ответы на вопросы жизни стали искать в других местах. Появилась надежда на то, что наш быт можно серьёзно улучшить, и немудрено, что все бросились искать пути к материальному благополучию.. А у толстых с Достоевскими про это не написано!

Кроме того, хороший писатель всю историю России находился в оппозиции к власти. Он терпеть не мог власть, власть не любила его. Так они и жили, в вечном противоборстве. Если хотите, это напоминало парламентскую борьбу правящей партии с оппозицией. Умная правящая партия понимала необходимость оппозиции: «На то и щука в море, чтобы карась не дремал». Имея оппозицию, можно делить ответственность за промахи и ошибки: всегда есть возможность сказать, что мы бы сделали всё как надо, если бы не эти зловредные оппоненты. Писатели писали бы лучше, если бы не заскорузлая цензура, власть мудро правила бы народом, если бы его не смущали борзописцы из противоположного лагеря.

Коммунистическая партия Советского Союза называла себя умом, честью и совестью нашей эпохи. Это было, конечно, бессовестное враньё. Умом, честью и совестью эпохи были писатели и поэты. Конечно, те, которые имели право так называться, не литературные подхалимы и графоманы.

И вот «распалась цепь великая». У литературы исчез могущественный оппонент. И она, литература, остановилась в растерянности: с кем бороться, кого обличать?

И высокому статусу писателя мгновенно пришёл конец, из учителей жизни они превратились в развлекателей. Конечно, остались и настоящие писатели и читатели, но число их многократно сократилось.

А заметили ли вы, что сталось с нашими анекдотами? В подцензурные времена они служили настоящей отдушиной, о том, чтобы увидеть их напечатанными, не могло быть и речи. Это было чисто устное народное творчество, да ещё и опасное. Анекдоты про тёщу — это пожалуйста, но политический анекдот мог привести вас в лагерь на очень-очень много лет.

А теперь, когда сборники анекдотов можно встретить в любом газетном киоске, они потеряли всякую ценность. Оказывается, именно запретность делала их такими значительными событиями в жизни народа. Анекдоты про мужа, неожиданно вернувшегося из командировки, мирно сосуществуют с анекдотами про Сталина или Брежнева, да и про современных властителей можно рассказывать любые вещи.

Больше того, до властей наконец-то дошло, что даже злой анекдот про начальство может стать для этого начальства пиаром — ведь та же самая смешная история звучит совершенно по-разному, рассказывается она про премьер-министра или вашего соседа Иван Иваныча: анекдот добавляет значительности своему персонажу.

РОСПЕЧАТЬ

Окно в мир можно закрыть газетой.

Как и всюду, до появления компьютера и Интернета газеты и радио в России играли ведущую информационную и пропагандистскую роль. С той разве что разницей, что в советской России на первый план всегда выходила именно пропаганда. Мы узнавали последние известия с непременным опозданием в несколько дней, за которые цензура тщательно проверяла и отмеряла количество и качество материала, которое дозволялось довести до сведения граждан. Контроль был тотальным и всесторонним, после которого опытным людям приходилось читать между строк, чтобы хоть что-нибудь из газетных строк выудить.

Газеты были дёшевы, в городах их можно было даже не выписывать, а читать на стендах, укреплённых на стенах домов где-нибудь поблизости от остановки транспорта. Причём на стендах небольших, так как сами газеты были преимущественно четырёхполосными.

Малая величина газет объяснялась сразу двумя причинами. Прежде всего, это был дефицит бумаги, а также полное и абсолютное отсутствие рекламы.

Отсутствие рекламы — отдельная тема. Она просто не требовалась, потому что в условиях всеобщего дефицита спрос был всюду выше предложения. Зачем тратиться на рекламу, если всё равно всё раскупят и будут просить ещё? Так что когда реклама всё-таки появлялась, она выглядела пародийно. «Летайте самолётами Аэрофлота!» Поскольку никаких других компаний, кроме Аэрофлота, в стране не существовало, такая реклама вызывала только насмешки. Очевидно, цель её была чисто идеологической: раз на Западе есть реклама, пусть будет и у нас.

Но вернёмся к советским газетам. Главной газетой страны была, разумеется, «Правда», орган Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза. Подписка на неё для членов партии была практически обязательной. Сегодня читать её стало бы невыносимой мукой, так много в ней было нудной пропаганды и так мало реальной информации.

Второй по значимости газетой были «Известия», орган Верховного Совета депутатов трудящихся. Она мало отличалась от «Правды», но всё же была чуть живее, журналистам «Известий» порой разрешалось немного больше, чем «правдистам».

Остальные не слишком многочисленные центральные газеты практически шли в фарватере этих двух и отличались разве что профилем: орган Союза писателей «Литературная газета», орган профсоюзов «Труд» и другие.

Правда, в каждой области, в каждом городе и на каждом сколько-нибудь значительном предприятии выпускались крошечные газетки, освещавшие местные события с позиций органов власти. Скучнее их был разве что «Блокнот агитатора».

Обязательное условие для всех видов газет: никаких сенсаций, никаких происшествий, не говоря уж о выражении недовольства условиями жизни.

Впрочем, у газет того времени имелось и явное преимущество перед нынешней прессой. Если «Правда» всё-таки отмечала какой-либо недостаток в работе того или иного предприятия, это выглядело как суровый окрик «сверху», требующий немедленного вмешательства. Статьи в «Правде» было достаточно, чтобы проштрафившегося чиновника сняли с работы или даже исключили из партии. Последнее наказание было самым страшным, ибо означало полный и окончательный конец карьеры, а то и возможности работать по специальности, если таковая у чиновника имелась. Он исключался из «номенклатуры», списка должностей, назначение на которые являлось прерогативой только высших органов власти.

Особую роль выполняли в советские времена так называемые толстые журналы. Между написанием произведения и его опубликованием в виде книги обычно проходили годы, как по причине дефицита бумаги, так и, прежде всего, из-за необходимости цензуры и требований изменить в книге что-то, что не устраивало власти. Роман А. Фадеева «Молодая гвардия», написанный по всем канонам социалистического реализма и в целом одобренный партийными боссами, даже удостоенный высшей награды — Сталинской премии, был всё же раскритикован за то, что в нём не отмечалась руководящая роль Коммунистической партии: да, мальчишки и девчонки, сопротивлявшиеся немецким оккупантам, были, конечно, героями, но не могли же они бороться без помощи старших товарищей-коммунистов! А. Фадеев послушно дописал книгу, дорисовав требуемые образы. Поскольку весь роман в значительной степени искажал действительность, немного больше вранья, немного меньше — какая разница?

Но в целом задержка книги несколько компенсировалась существованием этих самых толстых журналов. Недорогие, выходящие ежемесячно, они служили этаким промежуточным звеном. Если в нескольких выпусках журнала печатался роман, можно было его прочесть, пусть по частям, до появления отдельной книги.