Владимир Кутырев - Последнее целование. Человек как традиция Страница 25

Для того времени эти взгляды можно понять, оправдать, была заря науки как производительной силы, всеобщей веры в ее тождество со счастьем («даст горы хлеба и бездну могущества» – К. Циолковский), но их упорное повторение сейчас – нет. Это выражение поверхностности мысли, что тоже подтверждает несбыточность мечтаний о ноосфере как «благом разуме». Все оказалось гораздо сложнее и драматичнее. «Горы хлеба» превратились в безудержное потребление, перебросившееся на самого человека, на коммерческую эксплуатацию его даже не физических и духовных сил, как в «традиционной истории», а пороков и страстей. «Бездна могущества» непрерывно грозит своим создателям самоуничтоженим, они не знают, как ею распорядиться. Пропаганда под флагом ноосферы дальнейшей, еще большей технизации бытия это, как минимум, проявление расцвета «глупости по-научному». Поневоле вспоминается принц Гамлет, который тщетно вопрошал свою мать, предавшую память отца:

«Где у вас глаза?Как вы спустились с этих горных пастбищ к таким кормам?На что у вас глаза?»[37].

Неужели не видно, что реально ноосфера сейчас функционирует как техносфера, искусственная среда, экспансия которой ведет к экологической катастрофе, отрицанию условий продолжения бытия человека в качестве естественного социально-исторического существа, действительно превращая его в «уходящую натуру». Продолжать в условиях экологического кризиса талдычить про какую-то идеальную ноосферу не менее пустое занятие, чем мечтать о коммунизме. В действительности и по тенденциям ноосфера предстает как тотальность стихийного развития техники с вкраплением в него человеческого фактора (вместо человека).

На что у вас глаза?

Человек распадается как личность. Характерное для нее напряженное единство тела и духа деградирует сначала до «рацио», а потом до «негацио». Более того, он начинает распадаться как специфическая целостность, уникальный представитель живого. Захваченное техносом сознание индивида отрывается от времени и места жизни его тела. Остро встает вопрос об идентичности человека вообще. В виртуальной реальности, когда в воображении и функциональных отправлениях он может мчаться с заснеженных гор и обнимать первую красавицу мира, а телесно быть импотентом и разлагаться на диване, информационное и материальное бытие рассогласовываются по всем параметрам. Новая искусственная среда «сканирует», принимает только информационный аспект человека, ввергая его как целостное существо в состояние кризиса. По своей сути, а особенно в тенденции она является постчеловеческой, нечеловеческой, античеловеческой. Постчеловеческая среда и соответствующая ей рациональность рождают постчеловека, предметно и идеологически реализуемая в настоящее время в движении трансгуманизма[38].

Понятие постчеловека вливается в ряд уже достаточно широко распространенных «пост»: постмодернизм, постистория, постхристианство, постискусство и т. д. Думается, что в основе всех этих «пост» лежит базисная ситуация перерождения человека, возникновения вместо него чего-то нового, иного, сначала функционально, по свойствам, а потом и субстратно, «по материалу». Недовольные собой люди всегда были не прочь помечтать о новом человеке, о переходе в какое-то более высокое качество. Они хотели стать более могущественными, физически сильными в сказках и мифах; сбросив с себя ветхого Адама возвыситься до бестелесного духа в различных религиозных учениях; ждала нового человека эпоха Просвещения; на практике пытался воспитать его марксизм-ленинизм; «я учу о сверхчеловеке» – провозглашал Ницше. И вот очередная ирония истории. Мечты о новом человеке сбываются, но как всегда превратно: он предстает в виде постчеловека. Встречают его тоже странно: в большинстве случаев «никак», не замечают и не понимают, что происходит; другие, кто сознает ситуацию, говорят и пишут об антропологической катастрофе, но вопрос о причинах и что, кто на самом деле ее несет, обсуждается недопустимо мало. Главное же, сначала незаметно, «в маскхалатах», а теперь все более явно активизируются творцы и апологеты этой катастрофы. Среди людей у человека появились опасные враги.

3. Смотрите, кто пришел…

Что труднее всего на свете? – спрашивал Гёте. И отвечал: видеть своими глазами то, что лежит перед ними. Осмелимся дополнить: и поддерживать не любые, а жизне-человеко-сохраняющие тенденции времени. Значит, иным, хотя бы и научным, но отрицающим наше бытие течениям, надо сопротивляться.

В современной российской философии наиболее влиятельны два течения: большое, рыхлое, в виде традиционной метафизики и гуманизма, исходящее из реалий макромира, человека как личности и субъекта, мыслящего, находясь в сознании. Старая троица эпохи модерна, ее обсуждают, заботятся о развитии, толкуют даже о совершенствовании. И культивируемая на переднем крае познания как пост-транс-модернизм, идеология изживания человеком самого себя, объявившая об его конце во всех ипостасях, отражающая движение к новой, несоразмерной с природой Genus Homo, когнитивной онтологии. Живые (= смертные) люди с одной стороны, «самоубийцы», техно(бес)смертники, с другой. В чистом варианте они сосуществуют в виде изредка пересекающихся параллельных прямых. Реальные процессы идут посредине: личность размывается, однако о прямом самоуничтожении человека говорить рано, киборги и искусственный интеллект перспектива, если близкая, то не абсолютная. Ей предшествует, будет предшествовать человек, который еще мыслит, действует, хотя все больше без рефлексии над тем, для чего, куда и к каким последствиям ведет то, что он делает. Он пока в уме, правда, уже «не в своем». Без сознания и понимания.

В обществах, дальше продвинувшихся по пути техницистской деградации человека и формирования «культуры смерти», данная тенденция выразилась в росте интереса к феномену зомби. Зомби – существо, которое подобно человеку, но все делает механически, не испытывая чувств, без души, без «внутреннего», как бы подчиняясь приказам извне. Как восставший из могилы и оживший мертвец, или «немёртвый» = undead, или мёртвый, но не погребенный (в славянском фольклоре – вурдалак). Выйдя из языческой религии вуду, зомбизм инфицировал передовой отряд человечества. Теме зомби уделяют возрастающее внимание кино, литература, возникла мифология зомби, ее интенсивно эксплуатируют масс-медиа и поп-культура. В философии сознания пример зомби обычно приводился в доказательство тупика, в который попадает теоретик, сводящий сознание к физиологической работе мозга или к информации. Постепенно стрелка барометра стала склоняться в пользу зомби. Пошли толки о том, что для эволюции сознание, с его сомнениями, неоднозначностью выводов, субъективными оценками и эмоциями, больше не нужно. Оно не эффективно. Человек (?) вполне может жить без него. По рациональной организации и логической непогрешимости философские зомби превосходят людей. Зомби начали писать книги о том, что быть зомби совсем не трагедия, скорее, хорошо. Теперь становится понятно, почему людям нет места в будущем. Вектор движения человеческой цивилизации к постчеловеку перестает ее авангард не только пугать, но и беспокоить. Он в нем рекламируется (сайт телеканала Россия–1 называется zoomby.ru!). Вот-вот разразится поведенческая мода: быть зомби – это круто[39]. Вурдалаки идут!

Определяя индекс зомбизации того или иного общества, целесообразно различать, по крайней мере, два вида зомби. Слабых (лучше сказать: легкие?) и сильных (лучше сказать: тяжелые?). Это уместная аналогия с различением слабого и сильного искусственного интеллектов. Слабый (легкий, частичный) зомби – мыслящий зомби. Он мыслит и действует, но отвечает только на вопрос «как», не интересуясь, почему, зачем это делает, к чему ведет его мышление, если его продолжить, хотя бы дальше хода е–2 – е-4. Он мыслит без осознания последствий, как бы не в собственном = человеческом уме. Это ситуация и представление о роли человека, которые предвидел и пропагандировал Г. П. Щедровицкий: антропный материал… сознание – помойка… выдавливать из себя человека… и т. д. В свое время Р. Оппенгеймер на предупреждения об опасности атомной бомбы для человечества, ответил: главное, чтобы была хорошая физика. Сейчас почти вся наука вышла за пределы жизненного мира людей и стала постчеловеческой, а значит опасной, в сущности, если брать ее «саму-в-себе», дем(е)онической, однако большинство ее творцов не желают признавать необходимость установления границ для своей деятельности. Регулирования ее. Главное, производить новации. И внедрять их, не думая, (кто-то, стараясь не думать) о сколько-нибудь отдаленных результатах. Мыслить без смысла. Наиболее распространенные места обитания ин(новационных)теллектуальных зомби – «силиконовые долины», технопарки, компьютерные лаборатории и другие (теперь все больше и университеты) инкубаторы достижений постчеловеческого прогресса. Уже есть выдвинутые этой средой зомби-министры. Вместо модернистской троицы: «личность – субъект – сознание» мир все больше населяет постмодернистский тип человека-деграданта, Homo intellectus: «актор – слабый зомби – мышление».