Нина Эптон - Любовь и французы Страница 25

В конце концов Жана отослали обратно в Бретань. Его жена присоединилась к нему... после смерти монарха. Впечатление такое, что он ждал этого момента, чтобы отомстить за себя, потому что вскоре после этого Франсуаза скончалась при таинственных обстоятельствах. Ходил слух, будто она была убита шестью лакеями по приказу своего мужа и истекла кровью у его ног. Генрих II послал Монморанси{79} установить истину, но тот доложил ему, что ничего подозрительного не обнаружил. С Жана Лаваля было снято обвинение. Однако впоследствии, когда было обнародовано завещание бретонского дворянина, оказалось, что он лишил наследства всех своих племянников и других родственников в пользу Монморанси.{80}

Франсуаза была у Франциска I не единственной возлюбленной. Он любил и Анну, герцогиню д’Этамп — ставшую яростной соперницей Дианы де Пуатье, и Элеонору Испанскую, свою супругу. Однажды король счел, что это выше его сил — управиться сразу с тремя возлюбленными, и написал стихотворение, начинавшееся строчкой: «Любить трех разом — тяжкое ярмо». К несчастью, стены Лувра не были преградой любовным интригам, последствия которых ощущались везде и во всем. Женщины, строя козни друг другу, попутно встревали и в политическую игру. Говорили, будто герцогиня д’Этамп, разгневавшись на соперницу, Диану де Пуатье, выдала военные тайны Карлу V, в надежде, что тот заманит в ловушку любовника Дианы — юного дофина, будущего Генриха II.

Когда Франциск I освободился из испанского плена, в Испании в качестве заложников остались два его сына — Франсуа и Анри. В конце концов их освободили, когда был улажен вопрос о дипломатическом браке между Франциском I и сестрой Карла V Элеонорой, которая полюбила Франциска, когда он был в заключении в Мадриде.

Состоявшейся в Сен-Жан-де-Люзе встрече отца, невесты и сыновей суждено было повлечь за собой далеко идущие любовные последствия. Когда маленькие принцы послушно поцеловали отца, их окружили придворные дамы. Анри тогда было всего одиннадцать лет, но когда дама, выделявшаяся среди прочих своей красотой, подошла, чтобы обнять его, он испытал необычное для своего возраста потрясение. Это была супруга верховного сенешаля Нормандии, Ауи де Бреза, графа де Молеврие,— но историкам лучше известно ее очаровательное девичье имя — Диана де Пуатье. Этой восхитительной женщине был уже тридцать один год, когда она познакомилась с принцем, которому суждено было быть ее любовником на протяжении двадцати девяти лет, с постоянством, редким для того (и, несомненно, для любого другого) времени.

Год спустя, вскоре после коронации королевы Элеоноры, юные принцы приняли участие в турнире. Когда они выехали на поле, чтобы приветствовать своих избранниц, Анри — ко всеобщему изумлению — склонил свой штандарт перед Дианой, сидевшей рядом с другими придворными дамами, в числе которых была тогдашняя фаворитка, Анна де Писслэ, герцогиня д’Этамп. В конце празднеств устроили состязание, чтобы установить, кто из женщин был в тот день прекраснее всех. Половина голосов досталась Анне, другая — Диане, которая, будучи в возрасте тридцати двух лет, должна была считаться «старухой» по меркам того времени. Анна ей этого так и не простила.

Анри выказывал все больше и больше усердия в любви. Брак с маленькой невзрачной Екатериной Медичи не изменил его чувств к Диане, а возможно даже усилил их. Он продолжал носить ее цвета (черный и белый), именовать ее своей дамой и посылать ей стихи, в которых проявлялся если и не столь изысканный талант, каким обладал его отец, то юношеское воодушевление.

Говорят, что Диана после тридцати девяти лет безупречной жизни в конце концов стала его любовницей в замке Экуэн, куда ее и Анри пригласил коннетабль Анн де Монморанси. Это был хорошо известный «непристойный» замок, где на витражах были изображены столь смелые эротические сцены, что «лучи света краснели, проходя сквозь них».{81} Королева, пока ее муж был жив, вела себя с прекрасной соперницей терпеливо и дипломатично. Однако первое, что сделала Екатерина Медичи, когда Генрих погиб,— приказала Диане вернуть отданные ей королем в числе прочих дорогих подарков коронные драгоценности. Впоследствии Екатерина на протяжении всего времени, пока на французском престоле восседали по очереди три ее сына, обнаруживавшие явные признаки вырождения — Франциск II, Карл IX и Генрих in,— была фактической правительницей страны.

В чем заключался секрет красоты Дианы де Пуатье? В эпоху, когда люди еще не перестали верить в магию, ходили слухи, будто она пользуется сильнодействующими приворотными зельями. Все находили ее очаровательной, женщины копировали ее прическу, походку и манеры. Она выступала идеалом красоты, всеобщим образцом для подражания, и слава о ней держалась более ста лет. Нам точно известно, что Диана прибегала к таким средствам поддержания красоты, на применение которых в ее время отваживались немногие женщины. Она вставала утром, когда еще не было шести часов, и принимала холодную ванну. Это делали разве что кающиеся грешники. Много рассказывалось о холодных ваннах как средстве сохранить целомудрие, но они только обеспечивали Диане ослепительный цвет лица (она никогда не пользовалась ни пудрой, ни макияжем) и делали ее на редкость энергичной... настолько, что годы спустя, когда дофин Анри уже стал королем, Екатерина Медичи, решив дознаться, какие колдовские способы любви использует соперница, просверлила несколько дырок в потолке ее комнаты во дворце.

«Она увидела,— говорит Брантом,— очень красивую, белокожую, свежую и изящную женщину, полунагую, одетую в сорочку, чрезвычайно обаятельную, которая делала восхитительные глупости, лаская любимого, а он отвечал ей тем же, пока они, по-прежнему не снимая рубашек, не соскользнули с постели на пол, чтобы спастись от жары — дело было в разгар очень теплого лета,— и не продолжили своих упражнений на ковре».

Короче, ничего особо оригинального. Я не думаю, что секрет влияния Дианы на Анри заключался в сексуальной технике. Дело было в другом — в живом воображении принца. Он был склонен к бегству от действительности, и эта склонность усилилась за годы, проведенные ребенком в мрачной испанской темнице. Он прочел несчетное число романов и напитал душу средневековыми идеалами рыцарства в еще более фантастической степени, нежели его отец. Диана была одной из первых женщин, которых увидели его большие задумчивые глаза, когда он впервые соприкоснулся с миром. Диана была красива холодной, лунной красотой недоступной женщины, красотой, которая сразу выделила ее из толпы как «далекую принцессу» — идеальную даму, по которой тайно вздыхал романтик-принц. Она была воплощением мифа и мечты, а в мире не существует уз сильнее, чем эти. Нет ничего удивительного в том, что она царила при дворе дольше, чем какая-либо другая королевская любовница. Генрих был последним коронованным трубадуром.

У короля и Дианы не было детей. Она была, должно быть, очень предусмотрительна и хорошо осведомлена для своего времени, так как мы знаем, что знаменитый врач Гийом Кретьен посвятил ей свою книгу о женских болезнях, сопроводив ее следующими словами: «Зная, что вам доставляет большое удовольствие узнавать тайны такого рода, дабы милосердно помогать тем женщинам, которые так боязливы и застенчивы, что стыдятся поверить свои страдания знающему и опытному врачу...» и т. д.

Брантом навестил Диану в ее уединении в замке Анэ за несколько месяцев до ее кончины, когда ей было шестьдесят пять лет. «Она была все еще красива,— писал он,— и не прибегала ни к какому гриму, но сказала, что каждое утро пьет напиток, в который входит раствор золота и другие странные снадобья алхимиков». Галантный Брантом восклицал: «Как жаль, что таким роскошным телам суждено гнить в земле!» Диана скоропостижно скончалась спустя шесть месяцев. Влияние ее было губительным, ее любовь к деньгам не знала границ. Она дошла до того, что претендовала на деньги, полученные в качестве налога на церковные колокола,— это дало Рабле повод заметить, что «король повесил все колокола в королевстве на шею своей кобыле».

Были ли при дворе добродетельные дамы? Разумеется, да, одна из самых известных среди них — сестра Франциска I, чье влияние на него, как говорят, было столь облагораживающим: Маргарита Наваррская, одна из немногих писательниц той эпохи, у которой достало мужества поощрять любовь в браке,— это тем более заслуживает всяческих похвал, что на долю самой принцессы супружеского счастья не досталось!

По крайней мере, в одном случае — который в Гептамероне был описан ею весьма комично — Маргарите пришлось в самом буквальном смысле слова сражаться за свою честь. Адмирал де Бонниве{82}, веселый малый эпохи Возрождения, один из самых близких друзей Франциска, влюбился в Маргариту — женщину остроумную и симпатичную. Так как принцесса последовательно отвергала его ухаживания, адмирал решил добиться ее любви, хотя бы для этого ему пришлось прибегнуть к хитрости. Он решил не останавливаться ни перед чем: приготовил в своем замке Ша-тельро тайник, скрыв его в стене спальни, и пригласил двор, совершавший тогда путешествие в Коньяк, остановиться у него на несколько дней.